Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Свидетель Леснов, житель села Перевального Семиреченской области:
— Анненковцы зарубили родственницу и четырех внучат, среди них — грудного младенца. Всего они зарубили свыше сотни сельчан, а одного ребенка живым сожгли в колыбели.
— По каким же причинам? — спрашивает судья.
— А все из-за Орлов! — не то осуждающе, не то с гордостью отвечает свидетель. На суде было установлено, что это была маршевая рота из Аягуза, не имевшая к Анненкову никакого отношения.
В зал входит свидетель Трухмалев, семидесятилетний старец, и на костылях ковыляет к судейскому столу. Он рассказывает, что, когда Анненков наступал на Константиновское, мужики убежали в горы. Белые, заняв село, начали рубить направо и налево, старых и малых, сожгли церковь, угнали скот, зарубили 300 человек.
— Какие же это были части? — спрашивает гособвинитель.
— Были тут китайцы, семиреченские казаки. Когда Анненков посылал их на наше село, то по две бабы на каждого сулил!
Свидетель Битоцкий из Константиновки дополняет Трухмалева:
— 20 июля 1919 года анненковцы с боем овладели селом. Крестьяне-старики с иконами пошли встречать их. Но те дали залп, убили нескольких, потом начали рубить и расстреливать, насиловать женщин. Живыми закапывали раненых. Свидетель Бидарева, тоже из Константиновки, показала, что анненковцы зарубили ее мужа, забрали скот. Село подожгли, сгорело много домов.
— Анненков, вы были в Константиновке в это время? — спрашивает гособвинитель.
— Нет, не был. В Константиновке был командир бригады полковник Смердинский!
Анненков говорит, что погром в Константиновском учинили семиреченские казаки, он объясняет, что, заняв село, полк Слюнина на другой день ушел, и в этот же день сюда со стороны Лепсинска пришел самоохранный, т. е. ополченческий, полк Бычкова, который и произвел погром.
— Что, Константиновка сильно пострадала? — интересуется гособвинитель.
— Осталось пять дворов!
Показания Анненкова дополняет свидетель Вордугин.
— Находясь под Осиновкой, — говорит он, — мы увидели пожар в селе Константиновском. Там орудовали партизанский полк под командой полковника Слюнина и отряд полковника Бычкова.
Красный партизан Л. И. Кудинов вспоминает:
«В Лепсинский уезд Анненков прибыл в конце 18-го года. В течение трех дней карательный отряд штабс-капитана Гарбузова сжег и ограбил три поселка: Перовский, Пятигорский и Подгорное. В первом изрубили 14 человек, во втором — 18, в третьем — 115. Затем отряд ушел в горы. Вернувшись в Подгорное, изрубил еще 135 человек — стариков, детей»{254}.
Цифры, конечно же, многократно завышены. Село Подгорное (Сазы) было небольшим и столько людей в нем не проживало! Кроме того, отряд Гарбузова был самоохранным и Анненкову не подчинялся.
Обвинение Анненкова в уничтожении населения этих сел было особенно тяжелым. Эти обвинения усугублялись его письмом в Кульджу полковнику Сидорову от 29 мая 1919 года, попавшим в руки следствия и суда. Анненков писал, что находится на усмирении трех сел, признавших советскую власть, и ему пришлось поголовно уничтожить их жителей. Придавая большое значение этому эпизоду для обвинения Анненкова, суд допросил несколько жителей этого села.
Житель села Подгорное (Сазы) Нестеренко показал, что отряд анненковцев собрал мужчин на сход. Казаки окружили их, вывели за село и всех 150 человек изрубили. Возвратившись, убивали детей и стариков, при этом, чтобы заглушить плач и крики, часть отряда пела веселые песни. Командовал отрядом Арбузов.
— Арбузов был послан в Зайсан за патронами и, возвращаясь обратно, подвергся в Сазах нападению Орлов и разбил их, — защищается Анненков.
Обращаясь к письму, содержание которого только что изложено, гособвинитель внезапно задает вопрос:
— Какие это села?
Анненнков молчит.
— Ну, допустим, одно — Сазы, а другие какие?
— Других не было! — отвечает наконец Анненков.
— А одно все-таки — Сазы?
— Одно — Сазы, а других — не было! — повторяет атаман.
И это верно: говоря Сидорову о трех селах, атаман опять рисовался и подавал себя в интересном свете!
Свидетель Ольга Коленкова показала, что в селе Покровском анненковцы бросали крестьян на зубья борон и накрывали их другой. Она же показала, что в селе Некрасовке порубили мужчин, и вспомнила, что в 18-м году по приказанию Виноградова в поселке Алексеевка ее с детьми привязали к лошади и поволокли в горы. Дети были изуродованы.
Суду были необходимы показания свидетелей о насилиях анненковцев после взятия села Черкасского — центра Обороны. Однако свидетелей-участников Обороны на суде почему-то допрошено было мало. Показания, данные по этому вопросу анненковцами вахмистром Вордугиным и поручиком Перепелица, хотя и не заслуживают доверия, так как они событий, о которых рассказывают, сами не наблюдали, но я, во имя объективности, их приведу.
Вордугин:
— После взятия Черкасского беженцы разъехались по своим деревням. Впоследствии их выявляли, сообщали комендантам, а те через жандармский дивизион арестовывали и расстреливали. В одной Герасимовке расстреляли до 200 человек. Об этом я узнал уже тогда, когда был у красных — приходилось задерживать возвращающихся партизан из жандармского дивизиона.
Перепелица:
— После взятия Черкасского слышно было, что анненковцы расстреляли человек 10 перебежчиков. Я этого лично не видел и утверждать не могу, кого именно.
Несостоятельность этих «показаний» видел и гособвинитель, но, желая любым путем придать им неоспоримость, он обращается к Анненкову:
— Скажите, Анненков, сколько человек было расстреляно после взятия Черкасского?
— Мне известно, что было расстреляно два перебежчика из Зайсанского полка. Расстреливал их Зайсанский полк. Кроме того, были расстреляны Тузов и еще двое. Это расстреливал отряд особого назначения во главе с моим помощником Асановым.
«Масштабы» расстрелов явно не устраивали гособвинителя, но он, зная, что Черкасское брали бригада Ярушина и 5-я дивизия, а не Анненков, предпочел тему насилий анненковцев в Черкасском оставить.
Свидетель, красный командир, участник Черкасской обороны Загородный, показал:
— После взятия Андреевки, Черкасского и других сел Анненков сметал все, что попадалось на пути. Совершенно уничтожены села Егизбай, Карабулак, на 60 % — Подгорное, разграблено село Колпаковка, сожжена Константиновка. В Егизбае полковник Гарбузов уничтожил все живое.
О насилиях над местными жителями были допрошены и свидетели-военные, сослуживцы Анненкова: комендант этапа в Сергиополе Горин, поручик Перепелица, офицеры Григорьев, Елизаренко, Мячин, Медведев, солдат 5-го кадрового Семипалатинского полка Олейников, известный уже нам вахмистр Вордугин. Много вопросов на эту тему было задано Денисову. Большинство офицеров на вопросы суда отвечало уклончиво и каких-либо новых фактов не сообщили, заявляя, что сами ничего не видели.
Выражая недовольство показаниями военных свидетелей, председатель суда сорвал его на свидетеле Олейникове:
— Олейников, видно, плохой строевик — ничего не знает!
Более откровенны были рядовые анненковцы. Так, свидетель Вордугин, бывший вахмистр артиллерийской батареи показал:
— После неудачного наступления на Андреевку, в Уч-Арале было арестовано и расстреляно 38 партизан пулеметной команды 1-го партизанского стрелкового полка.
— По суду или без суда? — уточняет гособвинитель. — Был такой приказ?
— Приказа я не видел! — отвечает тот.
Анненков поясняет суду, что эти 38 человек были участники нелегальной организации, которую возглавлял вахмистр одной из батарей.
— В Колпаковке, — продолжает Вордугин, — было убито 580 человек.
— Откуда вы это знаете? — спрашивает защита.
— Мне рассказывал об этом колпаковский гражданин Тюрин, который служил со мной в полку.
Свидетель Медведев подтвердил уничтожение поселков Перевального, Медвежьего, Новоандреевки и расстрел солдат 18-го Сергиопольского полка, сдавшихся красным под Андреевкой и плененных затем Анненковым.
Ряд свидетелей обвинял Анненкова в разбойном поведении его войск при отступлении белых из Семипалатинска. Крестьянин села Троицкого Семипалатинского уезда Згурский показал, что в декабре 1919 года отряд Анненкова отобрал 100 лошадей и 50 бричек. Вечером в село со стороны Арката ворвались 6 сотен, убили 108 жителей, сожгли 20 домов, забрали всех лошадей. В честь победы анненковцы устроили целую «свадьбу»: на лошадях, украшенных коврами, ездили по селу, по трупам и бахвалились: «Что ж лежите, аль пьяные?» Свидетель Назаренко, крестьянин села Зеленого, показал:
— Когда мы увидели, что горит Троицкое, то двинулись на помощь. Когда пришли в село, оно горело. Анненковцев не было. Валялись трупы. Мы составили отряд и пошли на Шмитовку, а оттуда — на Сергиополь. Здесь мы увидели жуткую картину: трупы прямо ярусами лежали около часовни. Все кладбище было усеяно трупами, по улице валялись трупы. Жителей не было. Нашли старуху 60 лет.
