Астрид Линдгрен - Дети с Горластой улицы (сборник)
— По-моему, он поросячий медведь, а ты можешь думать, что хочешь! — ответила Лотта.
Она очень любила своего поросячьего медведя. Ночью она брала его с собой в кровать и разговаривала с ним, когда Юнаса и Миа-Марии не было поблизости. А сейчас Мишка лежал на подушке и чуть не плакал, оттого что, как думала Лотта, Юнас и Миа-Мария побили его. Она сказала Мишке сквозь слёзы:
— Бедный мой малыш, обещаю тебе, я их выпорю — и Юнаса и Миа-Марию!
Юнас, Миа-Мария и Лотта вместе с мамой и папой жили в жёлтом доме на Горластой улице. Каждое утро Юнас и Миа-Мария уходили в школу, а папа на работу в контору. Дома оставались только мама и Лотта.
— Как мне повезло, что у меня есть Лотта, — часто говорила мама, — а то бы я целыми днями была одна.
— Да, тебе повезло, что у тебя есть я, — отвечала ей Лотта. — А то бы мне тебя было очень жалко.
Но в то утро Лотта была так сердита, что этого не сказала. Она вообще ничего не сказала и только надула губы. Когда она начала одеваться, мама дала ей белый джемпер, который Лотте связала бабушка.
— Этот джемпер я не надену, — заявила Лотта. — Он кусачий и колючий.
— Никакой он не кусачий и не колючий, — возразила мама. — Ты только потрогай, какой он нежный и мягкий.
— Нет, он кусается и колется, — стояла на своём Лотта, даже не прикоснувшись к джемперу. — Я хочу надеть бархачистое платье!
У Лотты есть голубое бархатное платье, которое она надевает по праздникам и называет бархачистым. И вот сегодня она пожелала его надеть, хотя был самый обычный четверг, а никакой не праздник.
— Бархатное платьице ты наденешь в воскресенье, — сказала мама. — А сегодня тебе придётся походить в джемпере.
— Тогда я лучше буду ходить голая, — заявила Лотта.
— Как тебе угодно, — сказала мама и ушла на кухню.
А Лотта продолжала сидеть в детской, голая и сердитая. Правда, она была не совсем голая. На ней всё-таки были маечка и трусики, а ещё чулки и башмаки.
— Ну, вообще-то я совсем голая, — сказала Лотта своему Мишке — больше ей разговаривать было не с кем.
— Лотта, ты собираешься пить сегодня какао?! — крикнула из кухни мама.
— Представь себе, собираюсь, — буркнула Лотта, не трогаясь с места.
— Не слышу ответа! — снова крикнула мама. — Так ты будешь пить какао или нет?
Теперь Лотта была довольна. Пусть мама стоит там и гадает, будет ли Лотта пить какао. Отвечать Лотта не собиралась, иногда бывает очень приятно не отвечать, когда тебя о чём-то спрашивают.
Но она была голодна и ей хотелось какао, поэтому, выждав немного, она взяла своего Мишку и стала спускаться по лестнице. Она спускалась очень медленно и останавливалась на каждой ступеньке, чтобы мама так и не поняла, будет она пить какао или не будет.
— Посмотрим, что нам делать, — сказала Лотта Мишке и заглянула в кухню.
— А вот и Лотта пришла! — воскликнула мама.
Лотта молча стояла у двери, надув губы, она не хотела, чтобы мама решила, что Лотта так легко перестала сердиться.
Обычно мама с Лоттой завтракали вместе на кухне. Там было очень уютно. И сейчас тоже было уютно. В окно светило солнце, на столе стояла Лоттина синяя чашка с какао, а рядом лежал бутерброд с сыром. В обычные дни Лотта болтала, не закрывая рта, но сегодня она как воды в рот набрала. Мама спокойно пила кофе, читала газету и тоже молчала.
В конце концов Лотта не выдержала:
— Я могу выпить немножко какао, если тебе так этого хочется, — сказала она.
— Мне этого совсем не хочется, — сказала мама. — К тому же, прежде чем пить какао, тебе придётся одеться.
Если раньше Лотта была просто сердита, то теперь разъярилась не на шутку. Неужели мама не понимает, что Лотте нечего надеть, кроме этого противного кусачего и колючего джемпера, а вот теперь ещё и не дают есть, возмущалась она.
— После этого ты просто глупая! — снова крикнула Лотта маме и даже топнула ногой.
— Ну, хватит, Лотта, мне это уже надоело. Отправляйся в детскую и сиди там, пока снова не станешь послушной девочкой.
Тут уж Лотта взвыла во весь голос, её было слышно даже у тётушки Берг, которая жила в соседнем доме. Не переставая вопить во всё горло, Лотта покинула кухню и поднялась в детскую. Услыхав её плач, тётушка Берг покачала головой и сказала:
— Бедная Лотта, наверное, у неё опять болит живот!
Но живот у Лотты и не думал болеть, просто она была очень сердита. И как раз в эту минуту её взгляд упал на белый джемпер. Он лежал на стуле и выглядел так, что, если она его наденет, он будет колоться сильнее, чем обычно. Лотта со злости швырнула джемпер на пол. Неожиданно она замолчала. А всё потому, что увидала на полу рядом с джемпером ножницы, которыми обычно вырезала бумажных кукол. Лотта тихонько взяла ножницы и вырезала в джемпере большую дырку.
— Поделом тебе, — сказала она. — Больше не будешь кусаться и колоться!
И она засунула в дырку руку. Дырка была большая, руке в ней было слишком просторно, и зрелище это было не из приятных.
Лотта испугалась.
— Я скажу, что дырку прогрызла собака, — сказала она Мишке.
Подняв джемпер, она долго его рассматривала. А потом взяла ножницы и отрезала один рукав.
— Скажу, что и его тоже отгрызла собака, — рассуждала она.
И снова стала разглядывать джемпер. В конце концов она откромсала и второй рукав.
— Никогда не видела такой злобной собаки, — сказала Лотта.
Но через некоторое время ей стало страшно. Она скомкала безнадёжно испорченный джемпер и бросила его в корзину для бумаг. Смотреть на него ей было неприятно.
В это время мама крикнула ей из кухни:
— Лотта, ты уже стала послушной девочкой?
— И не подумала! — ответила Лотта, рыдая в три ручья.
Она обняла Мишку и прижала его к себе.
— Что же тут удивительного? — сказала она. — Ведь меня никто не любит!
Но это была ложь, и Лотта это понимала. Просто если человек разрезает на куски джемпер, он должен придумать себе какое-то оправдание.
— Да-да, Мишка, никто меня не любит, — повторила она. — Поэтому я и кромсаю всё подряд.
Она взглянула на корзину для бумаг, в которой лежал джемпер.
— И вообще в этом виновата собака, — заключила она.
Лотта убегает из дома
В это время мама собралась идти за покупками, поэтому она заглянула в детскую и сказала:
— Скорей становись послушной девочкой, Лотта, надевай джемпер, и идём со мной за покупками.
Лотта обожала ходить с мамой за покупками. Но джемпер, который ей предстояло надеть, валялся изрезанный в корзине для бумаг, поэтому ничего удивительного, что Лотта снова завопила так, что её было слышно у тётушки Берг.
— Что с тобой сегодня творится? — спросила мама. — Если ты собралась буянить и дальше, я пойду в магазин без тебя.
И мама ушла. А Лотта сидела на полу и надрывалась от плача. Потом она замолчала и принялась размышлять.
Она поняла, что теперь из-за этого проклятого джемпера ей придётся просидеть в детской всю жизнь. Другие дети будут ходить в магазины, в школу, в контору и веселиться там от души, а она будет сидеть полуголой на полу в детской вместе со своим Мишкой.
— Тогда мы лучше убежим из дома, — предложила Мишке Лотта.
Убежать, конечно, можно. Вот Майя, например, работница тёти Ларссон, однажды убежала, потому что, по словам мамы, ей надоело жить у тёти Ларссон.
— А мне надоело жить у Нюманов, — сказала Лотта своему Медвежоночку.
Нюманы — это были папа с мамой, Юнас и Миа-Мария… ну и сама Лотта, разумеется.
— Здесь, у Нюманов, так противно, — сказала Лотта, — что от них давно надо было сбежать. Так им и надо.
И она решила бежать не мешкая.
— Надо торопиться, пока мама не вернулась, — сказала она Мишке, — а то потом нас не выпустят из дома.
Но с другой стороны, ей хотелось, чтобы её побег был обнаружен как можно скорее. Пусть мама сразу, как вернётся, узнает об этом и заплачет, оттого что её любимая Лотта убежала из дома. Поэтому она взяла бумагу, карандаш и написала маме записку.
Юнас научил её читать и писать печатными буквами. Писать, правда, оказалось труднее, чем она думала, но в конце концов у Лотты получилась такая записка:
Что означало: «Я убежала, поглядите в корзину для бумаг».
— Это чтобы мама знала, почему я сбежала, — сказала Лотта.
А потом она взяла Мишку и убежала. Убежала в чём была: в одной майке, трусиках, чулках и башмаках. По пути она заглянула на кухню и выпила налитое ей какао. А бутерброд с сыром захватила с собой и съела его в прихожей.
Куда бежать?
Убежать, конечно, нетрудно, надо только знать куда. А как раз этого Лотта и не знала.
