Леонид Жуховицкий - Ночной волк
— Вот — все, как договорились. Посмотрите на всякий случай.
— Зачем, — укоризненно усмехнулся Чехлов, — мы же не первый день знакомы. Неужели я вам на слово не поверю? Да и что я — я в данном случае вроде курьера.
— Вот это для Валерия Васильевича, — директор протянул толстый конверт, — а это, как я понял, для вас.
— Правильно поняли, — благодушно улыбнулся Чехлов. Былые обиды испарились, мстить толстячку хотя бы интонацией никакого желания не было. Мстить надо, если ты унижен. А сейчас-то унижен не ты…
— А вы сейчас с Валерием Васильевичем работаете? — осторожно поинтересовался директор.
Чехлов покачал головой:
— Да нет, я сам по себе. С Валерием просто приятели. Сколько лет вместе работали!
— Одаренный человек, — сказал толстячок, — очень одаренный. Замечательный организатор! Просмотрели мы человека, я прежде всего. Но помните, какое время было? Не талант нужен, а партбилет. Это сейчас для талантливого человека простор, а тогда — все по регламенту, везде парткомы, анкеты…
Протянуть руку на прощанье директор не решился, ограничился улыбкой и поклонами, напомнив напоследок:
— Значит, жду через месяц.
Сказано это было настойчиво, будто встреча через месяц директору была куда нужнее, чем Чехлову…
Фирма Чепурного помещалась в небольшом, но аккуратном особнячке. Чехлов позвонил снизу, секретарша попросила подождать, а потом сказала, что Валерий Васильевич передавал привет, а к нему сейчас выйдут. Вышел уже знакомый бультерьер, забрал конверт и вежливо поблагодарил. Надо же — вежливое время настало! Вот уж не думал, что доживет…
Еще не было двенадцати — весь день впереди. Но работать не хотелось: ощущение реванша хмельно и сладко качалось в груди, и эту радость просто необходимо было с кем-то разделить. Но — с кем? Чехлов тут же понял, что делить ее не с кем, на веки веков секрет фирмы. Если кто и ликовал бы вместе с ним, так это Наташа. Но и Наташе нельзя ни слова. Вот увидеться с ней — это дело другое.
Дома Наташи не было, но дали ее служебный.
— Радость моя, — сказал Чехлов, — можешь смыться?
— Когда?
— Сейчас.
— Ой, даже не знаю, — неуверенно проговорила она, — а что, надо?
— Позарез! — вполне искренне ответил Чехлов.
Когда встретились, Наташа спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Видеть тебя хочу.
— И все?
— Ага.
— Но у меня часа полтора, не больше. Ну, два.
— Все равно ж тебе обедать где-то надо…
В кафешке у дороги пиццу подали сразу. Потом Чехлов, уже не спрашивая, погнал к той их полянке. Подстелить было нечего, он швырнул на траву старую джинсовую куртку, которую возил в багажнике на случай дорожного ремонта. Одежду с Наташи содрал мгновенно…
— Что случилось-то? — спросила она потом.
— Настроение хорошее, — объяснил Чехлов, — вот и захотелось тебя — сил нет!
Она стонала, визжала, бедра задергались в конвульсиях. Чехлов уже и не помнил, когда и с кем так было — может, ни с кем и никогда. Но, едва придя в себя, она бросилась одеваться:
— Меня же с работы погонят…
— Какой я был дурак, — сказал Чехлов, — сколько упустил! Ты бы хоть раз намекнула, что я тебе не противен.
— А сам не мог? — возразила Наташа. — Знаешь, как у меня башка пухла! Когда начальник лезет, не кайф, когда не лезет, еще хуже, начинаются всякие комплексы — может, у меня чего не так? Вроде не косая, не кривая, не горбатая…
— Ты фантастическая телка, — сказал он, — я тебя, конечно, уважаю, и все прочее, но попу тебе по спецзаказу делали. Нинке о такой только мечтать.
Наташа засмеялась и прижалась к нему.
— Не надо, — попросил Чехлов, — в столб влетим.
В который раз он порадовался тому, как повернулась жизнь. Еще два месяца назад покорно мирился с тем, что жизнь медленно идет под уклон, и мечтал только об одном — чтобы хуже не было, по крайней мере намного хуже. А ведь что такое сорок пять лет? Молодость, без оговорок молодость: свобода, азарт, деньги и молодая любовница. Любовница, у которой, если хочешь сказать комплимент, надо похвалить не душу, а задницу.
— Можно тебе сказать одну вещь?
Она улыбнулась, глаза поблескивали.
— Не пугайся, — сказал он, — но, похоже, я тебя чуточку люблю.
Наташа снова засмеялась:
— Если чуточку — не страшно.
Формулировка понравилась обоим. «Чуточку люблю» — идеальный тип не обременительных отношений, лучше не бывает…
Он довез Наташу до конторы. Почти сразу же подвернулся клиент, потом еще один. Бензин оправдал, подумал Чехлов. Но работать не хотелось, утренняя радость не исчерпала себя. С кем бы еще повидаться?
Долго думать не приходилось. Он позвонил Лизке — слава богу, оказалась у телефона.
— Ты чего дома-то? — удивился Чехлов, и осекся, поняв, как бестактно прозвучал вопрос: ведь выбор у девчонки был невелик: не дом, так панель. Он поспешил исправить неловкость: — Жрать не хочешь?
— Да нет, — ответила она, — не особенно.
— А я хочу. Будь другом, составь компанию.
— Чего ты такой веселый?
— Настроение хорошее.
— Тогда лучше не видеться, — сказала она, — у меня плохое.
— Ты что, наоборот, — настаивал Чехлов, — сложим вместе, поделим пополам — выйдет как раз в меру…
Он выбрал кафешку поприличнее. Съели по шашлыку. Для порядка Чехлов предложил выпить, она, как всегда, отказалась даже от пива. Лизка была молчалива, глядела угрюмо.
— Случилось чего? — спросил он.
— Ничего не случилось.
— А чего мрачная?
Она огрызнулась:
— А ты чего веселый? Случилось чего?
— Просто так, — улыбнулся Чехлов
— Ну вот и я просто так, — ответила Лизка, только без улыбки.
Разговорить ее не удалось, и Чехлов отстал: в конце концов, любое настроение, и мрачное в том числе, надо уважать — у него ведь тоже бывали провальные дни без всякой причины.
Он отвез ее к дому. Уже стемнело, в квартале старых пятиэтажек фонари горели через четыре на пятый. Лизка показала, как быстрей проехать дворами. Возле обшарпанной подворотни велела остановиться. Чехлов дружески тронул губами ее щеку и поблагодарил за компанию.
Помедлив, она ворчливо проговорила:
— А все-таки, с чего это ты сегодня такой довольный?
— День удачный! — объяснил Чехлов. — Три месяца назад мне один подонок ножку подставил, а сегодня я ему пинка дал. Мелочь, а приятно. Не люблю, чтобы на мне долги висели.
— Понятно, — кивнула Лизка. И вдруг зло спросила: — Послушай, тебе что, никогда не хотелось меня трахнуть?
— Как — трахнуть? — растерялся он.
— Не знаешь, как трахают?
— Конечно, хотелось, — выразил он готовность почти автоматически, еще не совсем улавливая, к чему этот разговор.
— А тогда чего не мычишь, не телишься?
— Да неловко как-то, ни с того ни с сего…
— Вон видишь гаражи? — показала она глазами. — Подгони туда.
Он развернул машину, поставил капотом к крайнему гаражу. Лизка быстро стянула трусики.
— В машине прямо? — Он еще надеялся, что это прикол.
— А тебе «Метрополь» нужен? — выдавила она почти с ненавистью. Она уже стояла на коленках, прогнув спину и упершись лбом в боковое стекло.
Чехлов вдруг почувствовал, что нет необходимости ни в «Метрополе», ни в чем-либо ином. Сама ситуация возбудила мгновенно: две молоденькие девки за день, и обе сами хотят, будто он какой-нибудь Ален Делон.
— Держи резинку, — бросила Лизка и сунула ему в руку презерватив, — мне ни к чему беременность, а тебе триппер… Да не бойся, ничего у меня нет, просто поговорка такая…
Вот и у ночных бабочек появился свой фольклор, подумал Чехлов. Больше мыслей не возникло. Даже тесно в машине не показалось.
Потом Лизка открыла дверцу, не спеша натянула трусики и спросила мрачно:
— Ну — не умер?
— Вроде, живой. А что?
— Скажи честно — на хрена я тебе нужна?
Вопрос прозвучал раздраженно, и он, тоже раздражаясь, ответил в тон:
— А что, обязательна корысть какая? Просто нужна! Ты человек, и я человек. Вот и нужна, как человек.
— Думаешь, трахнуться захотелось? — буркнула Лизка. — Вот уж на что не голодная! Просто надоело мозги дрочить. Клиент не клиент, мужик не мужик… Кто ты мне?
— У меня две дочки, — сказал Чехлов, — и обе старше тебя. Могу я себе позволить просто хорошо к тебе относиться? А как это называется… Ну какая тебе разница? Друг — слыхала такое слово? Можешь считать, что я твой друг. Устраивает?
— Ладно, устраивает, — уже миролюбиво согласилась Елизавета…
Был поздний вечер, время самое калымное, но работать Чехлов не стал, сразу поехал домой. Смотрел на огни за стеклами, для порядка вздыхал и покачивал головой: Россия, мать ее — везде психология. Хотя, с другой стороны, день-то какой! Лет пять, наверное, такого дня не было. А, может, все десять. А, может, вообще, никогда…
