Леонид Жуховицкий - Ночной волк
— А ты чего, верующий?
— Да ну… Просто читал.
— Зачем?
Чехлов не сразу нашелся, что ответить:
— Ну как… Надо же. Самая знаменитая в мире книга.
Елизавета пристально глянула на него:
— А ты вообще-то кто?
— То есть?
— Ну не всегда ж небось баранку крутил.
Он виновато усмехнулся.
— В вузе работал. Кандидат наук. Даже кафедрой заведовал.
Чехлов и сам не мог понять, чего стыдится: то ли кем был, то ли кем стал.
— Ну и чего? — продолжила допрос Елизавета. — Запил, что ли?
— Все проще, — объяснил он, — кафедру закрыли, а жить надо. Семья все-таки.
— Ну и много сейчас выгоняешь?
— Тогда столько и близко не имел.
— Честь зато.
— Ну ее к хренам, эту честь. На одни заседания сколько жизни ушло. Сейчас сам себе хозяин.
Достойная эта фраза прозвучала не слишком уверенно. Чехлов, пожалуй, впервые всерьез задумался: а к лучшему или к худшему, что с ним все так получилось? Ему вдруг захотелось увидеть бывшую свою контору. Не зайти, а просто глянуть со стороны на здание, освежить то ощущение обшарпанности, которое когда-то угнетало, а теперь порадовало бы и успокоило. Кстати, и ехать было недалеко, километра два максимум — на колесах не крюк.
Ничего не говоря Елизавете, он свернул в переулок и покатил вдоль уродливого бетонного забора, огибая частые выбоины. Убогое расположение института когда-то занозой сидело в сознании всего ученого совета — название пристойное, а вот адрес…
Здание краше не стало. Сперва была школа, потом ПТУ, когда вселился институт, ремонт произвели косметический, краска давно облезла, причем пятнами. Прутья ограды где поржавели, где погнулись.
— Вот в этой вот развалюхе я работал, — сказал Чехлов, — как думаешь, есть о чем жалеть?
Но когда подъехали ближе, настроение потускнело. Сбоку, где прежде была глухая стена, виднелся свежекрашеный квадрат, розовый на грязно-коричневом. Посреди квадрата — дверь. Над дверью вывеска с надписью золотом: «Ты и я (интим)».
— Видишь вывеску? — показал он взглядом. — Тут моя кафедра была.
— Интим, — прочла она вслух.
— Вот именно. Можешь считать, из бардака уволился.
Странно — ни горечи, ни жалости он не испытывал. Все там было чужое. Пауки в банке, да и банка вот-вот развалится. Лицемерить, кланяться за гроши, да еще не факт, что заплатят. Чехлов быстро пересчитал в уме уже сто раз пересчитанное — и, как всегда, вышло, что теперь он имеет почти в четыре раза больше. Не прогадал. Нет, не прогадал.
Он всегда старался думать именно так — будто не его выставили, а сам прикинул и ушел. И деньги вечерами подсчитывал с удовлетворением и злорадством, словно показывал бывшему начальству неприличный жест. Теперешняя порнушно-розовая безвкусица лишний раз подчеркнула удачность его — а хоть бы и не его! — выбора. Слава богу. Дурной сон кончился…
Но хорошее настроение длилось недолго.
Из скособоченных, вечно раскрытых ворот института неторопливо вырулило импортное чудище цвета серый металлик, длиной в полквартала, со сверкающей цацкой на капоте. Сквозь затененное лобовое стекло лица только угадывались. Но вот новенький «линкольн» повернул влево, и Чехлов узнал состоятельного автолюбителя. Маздаев выруливал медленно, давая всем вокруг возможность позавидовать своей удаче, его гладкие усики излучали благополучие, запонка сверкала, как подвеска люстры. А рядом — рядом, на полбашки выше мелкорослого Маздаева, сидела та самая Нинка, что с попой. Попа видна не была, но подразумевалась.
Чехов наклонился, пытаясь спрятаться за Лизку, что было не просто — ее короткая стрижка этому никак не способствовала. Впрочем, можно было и не прятаться — с какой стати любимчик судьбы в шикарном лимузине стал бы разглядывать проржавевшую «копейку»…
Все встало на свои места. Жалкий его успех обрел настоящую цену. Карабкаешься, карабкаешься — а наверху все равно суки. Закон жизни, мать их… Его передернуло от злобы и зависти — чего уж там, зависти тоже. Ну почему суки всегда наверху?!
Елизавета что-то почувствовала.
— Случилось что?
— Нормально, — тускло отозвался Чехлов.
— Ладно — чего случилось?
— Со мной бывает, — придумал он, — просто спазм. Затылок схватило. Надо домой, полежать часочек.
Она то ли поверила, то ли решила не вникать.
— Куда подбросить?
— Без разницы. Тебе куда по пути?
— Ленинградка, Тверская, Садовая…
— Да хоть Тверская, — сказала она без особой уверенности.
Он высадил ее у Маяковской, потрепал по загривку и вздохнул вслед. Не тянет Лизка на центр, куда там. Даже у шлюх своя элита и своя лимита…
Через два дня пришло время платить за аренду. Чехлов позвонил. Мужик на трубке вежливо попросил подождать, потом назначил время и место. Опять ресторан. Что ж, роли легли так, что ему снова играть восхищенного зрителя. Придется. За все надо платить.
Впрочем, на сей раз он хотел увидеть Чепурного. Пожаловаться? А хрен его знает! Этот, по крайней мере, может понять. Во всяком случае, лучше, чем молча скрипеть зубами.
Ресторан был новый, не лучше и не хуже, просто новый. Места встречи не повторялись. Что стояло за этим разнообразием, Чехлов не знал: может, Чепурной скучал в приевшихся интерьерах, может, демонстрировал бывшему косвенному начальнику широту своих возможностей. Кое-что, впрочем, повторялось — опять столик в углу, опять два бультерьера чуть поодаль, опять на столе у охранников стояла только пепси-кола.
Чехлов деликатно положил деньги на край стола.
— Шикуем, — сказал Чепурной, — прямо-таки купаемся в капусте. Ну и чего ты суетишься? Я же сказал — два месяца льгота. По делу, я еще тебе должен стипендию платить, как студенту.
— Вроде уже выучился.
— Хочешь показать, какой ты благородный, а я жлоб? Забери, пригодятся. Какой-нибудь патрубок полетит, ремонт будет за твой счет… Все, закрыли тему! Тебе мясо, рыбу?
— Как ты, так и я, — неловко улыбнулся Чехлов, пряча деньги.
— Значит, и то, и другое, — сказал Валерка.
Опять харч был высшего класса. Ели, однако, почти молча, Чепурной был задумчив, Чехлов тем более старался не возникать. Босс, однако же, что-то уловил.
— Случилось что?
— Да нет, все нормально.
— Давай, говори, — почти приказал Чепурной.
— Ехал, понимаешь, мимо конторы. А из ворот — Маздаев. «Линкольн» на полквартала, новенький, металлик, Нинка рядом — помнишь? Хозяин жизни!
Глаза у Чепурного сузились.
— Любопытно… А пузанчик наш как?
— Его я, как ушел, не видел. Ни разу не видел.
— Тоже ведь небось не бедствует, а?
— Он себя никогда не обижал.
Чепурной слегка повел взглядом в сторону охранников:
— Дай-ка Гену.
Один из бультерьеров поиграл на кнопках плоской трубки и, вежливо пригнувшись, протянул хозяину.
— Гена, — сказал Чепурной, — запиши-ка, — он продиктовал адрес, — и проверь. В плане нашего интереса… Посмотри, что можно сделать. — И добавил с расстановкой: — Мне это — желательно!
Чехлову он велел позвонить через четыре дня.
Чехлов, как и было велено, позвонил ровно через четыре. Мужской голос на том конце провода попросил подождать, а потом передал новое указание: перезвонить в четверг после обеда.
— Хорошо, — согласился Чехлов.
Приказная система отношений его не тяготила, за жизнь привык. Сперва приказывали только ему, потом кто-то ему, но и он кому-то. Разница была лишь в том, что прежде давили должностью, а теперь еще и деньгами. Деньги, пожалуй, были получше. По крайней мере, Чепурной вызывал куда больше уважения, чем лицемер директор или Маздаев на высоких каблуках. Бандит? Может, и бандит. Но бандит лучше казнокрада.
Ждать четверга не пришлось — в тот же вечер телефонный мужик перезвонил и вежливо приказал подъехать завтра к восьми. Ресторан опять был новый — на набережной, из самых дорогих.
Чехлов приехал с запасом, кое-как приткнул свою жестянку среди шикарных иномарок — в каждой третьей дремали шофера, молодые, спортивные, готовые по команде мгновенно пружинисто распрямиться. Скромно поболтался на улице и ровно в восемь вошел.
Диспозиция была привычная: столик в углу и телохранители в ключевых точках.
— Садись, — сказал Чепурной.
Чехлов сел.
— Не сюда, — Чепурной указал на стул рядом с собой. — Тот для гостя.
Стул для гостя стоял спинкой к залу.
— А кто будет?
— Хороший человек, — усмехнулся Чепурной, — с плохими компанию не водим. Встреча друзей. Так сказать, традиционный сбор.
Ждать не пришлось. Рядом задребезжало, один из бультерьеров поднес к уху трубку и вопросительно глянул на Чепурнова. Тот кивнул:
— Давай.
— Давай, — негромко повторил охранник в трубку. И почти тут же в дверях показался директор. Крепкий малый на полшага сзади то ли почтительно его пропускал вперед, то ли конвоировал.
