Эльмира Нетесова - Чужая боль
— Возьми мое дитя во спасение свое!
— Тогда не поняла, как малышка спасет? Но потом дошло. И верно было сказано. Без Наташки я путаной была, а с нею человеком, матерью стала. И Бога благодарю за этот дар.
— Юля! Я тоже хочу стать отцом. Чтоб и меня дочь называла папкой!
— Тебе это проще! Пригляди себе бабу в городе. Там они стадами ходят. Средь них одиночек тьма. И настружи хоть косой десяток ребятишек. Ты покуда молодой. Вырасти себе, сколько хочешь. А мою дочуху не тронь, слышь, не дам ее никому. Моя она! — обрубала баба больную тему.
— Пойми, в Натке моя кровь. Я люблю ее. От другой бабы не хочу иметь дитя.
— Но ведь оно тоже будет твоим.
Оба внезапно оглянулись на дверь. В прихожую без стука вошел Сашка. Увидев Якова, смущенно остановился на пороге. Он часто заходил к Юльке по делам. А тут впервые за годы увидел здесь мужика и онемел от удивления.
— Сашка, не узнал меня? Это ж я! Яшка! — встал гость навстречу человеку, подал руку, объяснил цель приезда. И закончил жалобно:
— Уламываю Юльку отдать мне дочку, так не соглашается. Готова глаза вырвать. Спорит.
— И правильно делает. Нам всем Наташка родная! Целой деревней растили ее сколько лет. А ты возник и хочешь забрать. С чего это? Вот у меня тоже дочь выросла. Я ее у матери забрал. Легко отдала. Не споря. Мы ее уже со второй женой дорастили. Нынче Анютка взрослый человек. Институт закончила. Теперь в школе работает. Уже замужем. Ребенка родила. Хороший малец получился. А первая жена, ну, Ленка, мать моей Анютки, все пытается уволочь дочку в город. Ну не дура? Сколько лет прошло! Анютка вторую жену давно матерью зовет. А Ленка все не дает покоя. Зять ее запасной тещей зовет и говорит в глаза, что две тещи для него одного многовато. Ну, посуди, моя нынешняя жена приняла нас обоих без оглядки. Мы давно срослись в одну семью. Чего надо? Так ведь лезет Ленка, пытается разрубить нас. Я ей в последний приезд пообещал башку с резьбы скрутить, так не поверила. Опять звонила. Говорит, что внуку игрушек целый мешок купила, на выходной привезет. А разве в игрушках дело? Анютка и теперь забыть не может, как родная мамаша колотила ее в детстве, жрать не давала. А детская память цепкая. Из ней обиды не отмолишь. Всю жизнь будут помниться. Дети на родство не смотрят. Им доброе тепло нужно. Так и здесь. Наташка тоже уже не малышка, сама знает, где ей лучше жить. И вы не смешитесь. Причем тут суды и милиция, если она в город не захочет. Вы лучше саму девчуху спросите, с кем останется она. И молча согласитесь. Ведь насильно не навяжетесь, это однозначно. Они родство не по крови выбирают. Своим, особым чутьем доверяют и любят. Не тратьте попусту время, доверьте этот выбор самой Наташке. Она умной растет. Не ошибется в дне завтрашнем. Нынче пусть сама определится. И не позорьтесь на всю деревню. Вы взрослые люди, но выбор за Наташкой.
— Саня, я без нее не выживу! Моя она! — загундосила Юлька.
— Причем здесь ты? Наберись терпенья. Силой любви не добьешься. Лучше покажи, куда мне дрова сгрузить. Там вместе с Наткой сложите их в поленницу, да не забудьте накрыть, чтоб к зиме не отсырели. Через неделю еще подвезу, — пообещал уходя.
— Мам, пойду дрова сложу, чтоб за ночь не намокли, — выскочила в дверь Наташка, какой уже порядком надоел затянувшийся в доме спор.
Девчонка укладывала дрова, давая возможность взрослым спокойно поговорить без ее присутствия. Но вскоре во двор вышли Яшка с Юлькой, и дело быстро сдвинулось.
Наташка подавала поленья, Юлька взялась укладывать их. Яшка, глянув, отодвинул бабу.
— Иди в хату, мы тут сами управимся, — подошел к дровам и начал их укладывать сам. Наташка подавала поленья.
Деревенский люд, проходя мимо, не без удивления глазел на Яшку с Юлькой. Про себя так и подумали:
— Коль вместе поленницу выкладывают, значит, что-то решили.
Пока возились с дровами, во дворе смеркаться стало. И Юлька, выйдя на крыльцо, спросила:
— Яшка, а ты про ночлег подумал? Я ж тебя в своем доме не оставлю. Мне лишние брехи не нужны. Это учти и не теряй время…
Мужик понуро вышел со двора, пошел в контору хозяйства. Юлька с Наташкой убрали во дворе, вернулись в дом. О Яшке не говорили. А тот пришел к Антоновичу.
— Ночевать негде? А что у Юльки места мало? Некуда раскладушку приткнуть? — удивился Иван.
— Сплетен боится! — выругался Яшка.
— Тоже мне, нецелованная барышня! Насмешила всю округу. Кому какое дело до вас? — качал головой, и добавил:
— Боится, чтоб дочку в город не сманивал, вот и не хочет оставлять тебя в доме.
— А если вы в хозяйство возьмете? Меня из диспетчеров сократили. Конечно, работу найти в городе не сложно. Без дела не останусь, но хочется рядом с дочкой жить. Может, вы что-то подходящее предложите? — спросил несмело.
— Кабинетного дела у меня нет, сам знаешь, могу взять учетчиком на ферму или на птичнике сыскать место. Там соберут бабы яйца, а ты в город их отвезешь. Заработок там неплохой. И место постоянное. А вот с жильем сложно. Пока нет ничего. Может, к какой-то бабке в постояльцы попросись. Тебя возьмут. Все ж мужчина, а это помощник в доме. Дорого не возьмут, знают наши доходы. Когда с жильем определишься, приходи устраиваться. Но попробуй с Юлькой договориться, если хочешь рядом с Наташкой жить. Все ж друг у друга на глазах. Может, скорее свыкнетесь, — подал руку Яшке. Тот глянул на время. Шел одиннадцатый час. Идти договариваться о жилье уже поздно, и Яшка снова свернул к Юльке.
Баба еще не легла спать. Подоила корову, кормила скотину, а тут Яшка, как сугроб на голову, снова свалился.
— Ночевать у меня? Да ты оборзел! А что я завтра в деревне услышу? Позора не оберусь!
— Мам! Неужели в ночь выкинешь на улицу? Ведь он живой человек, поимей жалость, — вступилась Наташка внезапно, и Юлька ответила зло и глухо:
— Постели ему на раскладушке в зале. Но только на одну ночь. Завтра пусть сыщет себе угол. Мне он тут не нужен.
— Давай покормим его. Ведь мужчина, как голодным спать ляжет?
— Займись им, я пока со скотиной управлюсь, — попросила Юлька.
Пока она все сделала и вернулась в дом, Яшка уже спал, свернувшись калачиком на раскладушке. А утром, еще по темну, стараясь не шуметь, чтоб никого не разбудить ненароком, ушла на дойку. Когда вернулась, Яшки уже не было.
— Пошел искать жилье! — сказала Наташка.
— Этот без угла не останется. К какой-нибудь бабе приклеится, — отозвалась Юлька, отмахнувшись равнодушно.
Яшка вернулся, когда Юлька пришла с последней дойки. Он устал и едва не валился с ног.
— Нашел что-нибудь? — спросила его Наташка.
— Нет, не повезло!
— Почему? — изумилась Юлька.
— У троих сам отказался. А четверо меня не взяли. Не захотели неудобств с постояльцем. Не держали квартирантов, не хотят себя стеснять. Вот тебе и деревня, бедно живут, — рассмеялся неожиданно и рассказал, сев напротив Юльки:
— К бабке Воробьевой притащился. Дом у нее большой, места бы хватило. Ну, кое-как впустила старуха. Сама костыль из рук ни на минуту не выпустила. И о чем она меня спрашивала, смешно вспомнить:
— А ты до женщин шибко падкий?
— Да нет, не приведу сюда, не беспокойтесь!
— Во сне сильно храпишь?
— Не знаю! Сонного себя не слышу!
— А то я троих своих мужуков с дома согнала. Ну, так храпели, что собака во дворе всю ночь не спала.
— Не беспокойтесь, на меня не обижались.
— А в постель ссышься?
— Зачем? Туалет рядом и я не ребенок.
— Мой один с мужуков ссался. Я его будила костылем. На мое счастье вскоре помер. И еще признайся, выпиваешь много?
— Не до того мне, бабуля! Я же на машине работать стану. За рулем пить нельзя.
— Значит, угощенье от тебя не жди. На што ты мне такой сдался?
— Я для вас покупать буду, специально.
— А часто ко мне приставать будешь?
— Зачем? — не понял я бабку.
— Ну, взамуж звать, в постель ко мне лезть?
— Бабуль, сколько вам лет? Я моложе ваших сыновей.
— Так на кой черт ты мне нужен, ежли не хахаль?
— Я же в постояльцы прошусь, — напомнил бабке, а она в ответ:
— Подарки и гостинцы часто носить станешь?
— Если за постой платить, причем подарки?
— Ну, так не договоримся! Не пьешь, в постель не полезешь, подарков от тебя не жди, зачем же ты мне сдался, пес шелудивый? Пшел вон, не топчи полы! Ходят тут всякие рахиты! — указала костылем на дверь, я мигом сообразил и выскочил из дома, пока бабка горбатым не сделала.
Юлька смеялась от души.
— Но Воробьева еще скромницей оказалась. А вот вторая, баба Дуня, вовсе удивила. Так и предложила напрямую:
— Коли женишься на мне, все тебе отпишу.
— А самой восьмой десяток. Она еще мечтает о путешествиях вокруг света и отдыхе на море! Вовсе завихрило бабку. Я, уходя, посоветовал ей найти хахаля из старых суворовских гвардейцев. Так она обиделась и спустила на меня собаку с цепи. Я мигом про калитку забыл, сиганул через забор и ходу. О других говорить неохота, — приуныл Яшка.
