Борис Крумов - Рокировки

— Где она сейчас? — спросил я Тоди.

Пожав плечами, он объяснил:

— Врач спрашивал о ее родителях, да они ведь в деревне. У Краси здесь брат, но хозяйка не знает его адреса.

— А кто-нибудь из вас его знает?

— Он механик в какой-то автомастерской.

— Найдите его. Надо ему сообщить…

Я протянул руку, прощаясь.

— Мне пойти с тобой? — спросил Тони.

— Не надо.

Еще не видя всего размаха беды, я чувствовал, что она обрушится и на мою голову. Тони выразился достаточно ясно: Краси отравилась моими грибами.

Почти то же самое я услышал от врачей и прочитал в медицинском заключении: отравление произошло в обеденное время, умерла поздно вечером, хозяйка, зайдя утром к своей квартирантке, нашла ее одетой на постели; давая показания, заявила, что вечером и ночью не слышала никаких подозрительных звуков.

Экспертиза установила, что Краси была беременна.

Прочитав все это в кабинете врача, я не мог встать со стула. Много раз приходилось мне посещать больницы, и я думал, что привык к их проклятым запахам, но теперь чувствовал, что мне становится плохо. Наверное, не только от запахов. Вошла медицинская сестра. Мне показалось, что она обмотана марлей. Или плавает в бассейне с молоком. Сквозь белую мглу едва слышно прозвучал ее голос:

— Вы ждете доктора Стоилкова?

Отвечать не было сил, я только кивнул.

— Вам плохо?

Я встал, попробовал нащупать ручку двери. Пожалуй, я даже потерял способность говорить.

Во дворе, на свежем воздухе, стало легче. Я присел на скамеечку, вытащил свою трубку, но тут же запихнул ее обратно в карман плаща. На соседней скамейке сидел молодой человек. Я попросил у него сигарету, он любезно протянул мне пачку. Закурив, я поперхнулся дымом и потушил сигарету. Хотелось хорошенько подумать, прежде чем что-то предпринять, но времени для раздумий не было. Надо было идти к своему руководству.

Подполковник Веселинов, мой начальник, старше меня всего на шесть лет, но видел он и пережил гораздо больше, чем мой отец, человек уже преклонного возраста. Веселинов работал в милиции со дня ее создания, расследовал много запутанных историй, но от этих мыслей мое настроение нисколько не улучшилось. С нами, молодыми, он был строг — строже, чем нам того хотелось, и мы втайне его побаивались. Особенно когда знали за собой какие-нибудь промахи.

Я совсем недавно поступил на службу, однако уже успел проштрафиться. Арестовал вора, после того как три ночи подряд выслеживал его. Когда этого типа вводили в кабинет, он стал сопротивляться — не хотел входить, пока я не позвоню какому-то полковнику, который, дескать, его знает и мог бы мне объяснить, что с его арестом произошла ошибка. Я не выдержал и дал ему пару раз по шее. Утром он пожаловался Веселинову, и в тот же день мне был зачитан приказ о наложении взыскания.

— На первый раз, — сказал подполковник, — ограничимся взысканием. А если такое повторится, жду тебя с рапортом об освобождении от занимаемой должности.

Выгонит меня, думал я сейчас, шагая к нему. И что самое обидное: он меня ценит. Мог бы закрыть глаза на мой промах. Ладно, пусть накажет, лишь бы не доложил вышестоящему начальству, пока я расследую этот случай… Наивный! Знал ведь я как дважды два, что Веселинов обязательно доложит генералу, но часто мы питаем несбыточные надежды.

Подполковник Веселинов дочитывал какую-то корреспонденцию, черкая в ней красной шариковой ручкой. В конце последней страницы поставил большой вопросительный знак, который я увидел, стоя посреди кабинета.

— Входи, Хантов.

— Я пришел, чтобы вам объяснить…

— Присаживайся.

Сел. Мне хотелось, чтобы подполковник продолжал читать, пока я справлюсь со своим волнением и приду в норму.

Веселинов отложил бумаги, взглянул на меня, слегка наклонив голову. В его глазах я уловил насмешливое выражение. А может, мне это почудилось — в таком состоянии человек становится мнительным.

Я рассказал, что случилось.

— Так, — проговорил он задумчиво. — Ты их привез в лес. Ты набрал грибов. Ты не видел никого из них, кто собирал или привез грибы с собой…

— Да.

— Тогда тебе должно быть ясно, какой вывод следует из всего этого.

— Верно. А ведь и вы, и наши с вами сослуживцы не раз убеждались в том, что я хорошо разбираюсь в грибах.

— И ты мог ошибиться. Взял какой-нибудь ядовитый двойник, и он достался Красимире.

— Исключено.

— Тогда кто-то из этой компании подложил ей.

— Допускаю. Но пока не вижу ни у кого из них причины для этого. Тони хотел жениться на ней, они даже собирались пригласить меня посаженым отцом. Другая девушка, Дашка, едва ли могла пойти на преступление — никакой ревности я у нее не замечал. И у того сводника нет причин. Хотя от людей такого типа, как Тоди, можно ожидать чего-нибудь в таком духе.

— Эти выводы — результат первых впечатлений. Красимира была беременна. Надеюсь, не от тебя?

— Как вы могли подумать!

— Не вскакивай. Мы живые люди, всякое бывает.

— Да, но…

— Дело в том, что это подозрение падает и на тебя. Прежде всех за него ухватится Лена.

Он был абсолютно прав. Я тяжело вздохнул.

Веселинов помолчал, а потом вдруг стал выговаривать мне, повышая тон все больше, и, как это ни невероятно, на душе у меня полегчало. Казалось, если он меня обругает, я возвращусь в нормальное состояние.

— Ты-то чего ищешь в этой компании, а? — почти кричал он. — Захотелось поближе к красоткам, да? Поплясать, а то и по коленочке погладить? Что с тобой происходит, Хантов? Ну просто заносит тебя. То руки распускаешь когда не надо, теперь вот в компанию влез. Да ты посмотри, как ты там выглядишь: ну точно черный перец на мороженом! И не смей заниматься этим делом, у тебя есть достаточно другой работы.

— Прошу вас, товарищ подполковник!..

— Не проси, — отрезал Веселинов. — Неужели не понимаешь, на тебя падает подозрение в отравлении девушки? По крайней мере до тех пор, пока не всплывет что-то другое, если таковое имеется. Лучше подумай, как будешь разбираться со своей женой.

Смеркалось, когда я пришел домой. Открывая дверь, подумал, что подполковник прав — скандал неизбежен. Не потому, что я совершил действия, которые осуждает наша семейная мораль, совсем нет. Женским своим чутьем Лена уловила мои настроения и сказала однажды:

— Знаешь, не вертись-ка ты среди этих… зреющих дурочек.

И сейчас она уж не преминет повторить мне эти слова. Я, скажет, тебя предупреждала!..

Наши дочери еще не возвратились из школы. Лена только что выкупала сына и одевала его. Из ванны веяло горячим паром и запахом лаванды. Сын обожал ароматное мыло, а дочери-близнецы — духи.

— Краси вчера умерла, — сказал я. — Отравилась грибами.

Лена посмотрела на меня, словно не сразу поверила тому, что я сказал. Может быть, подумала, что я шучу? Однако мой вид был достаточно унылым, и жена торжествующе прошептала:

— Так я и предполагала!

— Ну и пророчица! Прямо так и предполагала, что она будет отравлена?

— Предполагала, что ты влипнешь в какую-нибудь историю. Чуть завидишь смазливую девчонку, начинаешь смотреть на нее телячьими глазами и совсем теряешь голову.

— Возможно, я недоглядел…

— Ну, что ж теперь будет?

— Прикажут кому-нибудь из моих коллег вести расследование.

— Если расследовать будешь не ты, мне ясно, что́ обо всем этом думает Веселинов.

Получай, сказал я себе. Получай за то, что делишься с женой. То, что ты говоришь ей о своих коллегах и начальниках, она тебе припомнит в самое неудобное время и в самой суровой форме. Точно ударит — «под дых».

Едва ли был смысл возражать ей или оправдываться. Как обычно в таких случаях, права оказывалась она. Мне не сиделось дома, я открыл холодильник, чтобы перехватить чего-нибудь, потому что был голоден, и уйти.

— Куда сейчас?

— Хочу найти вторую манекенщицу.

— Зачем, если ты не будешь заниматься этим случаем?

— Это еще не означает, что мне не надо поговорить с ней.

— Ищешь неприятностей на свою голову? Давай-давай.

Лена была права, но и я считал, что у меня есть основания действовать именно так. Я не веду никакого расследования, просто хочу проверить, где Дашка, и, если можно, поговорить с ней.

Она жила в старом трехэтажном доме с потрескавшейся штукатуркой и проржавевшими водосточными трубами. Окна, выходящие на улицу, светились. Где-то верещал младенец. Откуда-то из другого окна слышалось, как супруги обстреливают друг друга эпитетами типа «бездельник» и «дурочка», не смущаясь, что привлекают внимание всего квартала.

В подъезде меня обдало запахом плесени и сырости. Я бы не удивился, если бы ступил в лужу с лягушками. Дашка жила на последнем этаже. Какой-то предприимчивый хозяин переделал чердак в мансарду и получал за нее половину Дашкиной зарплаты.