Александр Ройко - Вcё повторится вновь
— У меня складывается впечатление, что вы прямо таки эксперт по прибалтийским странам, — улыбнулась Диана.
Александр Николаевич тоже улыбнулся, сокрушённо покачал головой и ответил:
— Я, конечно же, не эксперт. Но что мне остаётся делать в моём–то положении — я на пенсии, без активного труда, да ещё сейчас и один. Вот я и слежу за новостями в республиках бывшего Советского Союза. И в первую очередь за развитием событий в моей родной Украине.
— Но вы же хорошо говорите на русском языке, хотя и украинец.
— Я проживал в Днепропетровской области. Это очень индустриальная область, которая расположена в центре Украины. Много разнообразной продукции в области выпускалось для нужд всего Советского Союза. В подобных областях много приезжих специалистов из других регионов не только Украины, но и бывшего СССР и, конечно же, объединяющим языком для всех был русский. А вообще–то, в Украине исторически сложилось так, что запад и север, отчасти и центр, больше говорят на украинском, а восток и юг — на русском. В столице Украины в Киеве тоже больше говорят на русском. Но со временем эта ситуация меняется. Я слышал, что в украинском парламенте большая часть депутатов сначала и слова не могла сказать на украинском языке, а сейчас таких уже единицы. Вот такие особенности стран бывшего Советского Союза, где вы планируете поработать.
— О, а я кое–что слышала о вашей родной области, — сказала Диана.
— И откуда же вы про неё слышали? — удивился Александр Николаевич.
— Вы знаете, я готовилась к одному из первых наших занятий и читала про украинско–канадские отношения. Так вот, оказывается, что провинция Манитоба сотрудничает с Украиной с 1999‑го года. Существует также Меморандум о взаимопонимании между Днепропетровской областной госадминистрацией и нашей провинцией, направленный на расширение торгово–экономического, научно–технического, сотрудничества в области сельского хозяйства, культурно–образовательного и гуманитарного сотрудничества. Я просто забыла вам тогда рассказать про этот факт.
В таких беседах у Дианы прошло более двух месяцев — где–то до середины ноября. Ещё в начале наступившего месяца Александр Николаевич сообщил Диане, что вряд ли дальнейшие занятия что–либо изменят в Дианиных знаниях русского языка. Да она и сама это ощущала. Она сносно разговаривала на русском на бытовом уровне. Конечно же, и с акцентом, и немного коверкала некоторые слова, не всегда верно ставила ударения. Но что–либо исправить лишь подобными занятиями вряд ли удастся — просто нужна постоянная практика, вот тогда постепенно всё наладится. Они позанимались ещё несколько раз и прекратили занятия. Диана была очень благодарна своему импровизированному учителю за его посильную помощь.
И Александр Николаевич и Диана очень привязались друг к другу за это время. И поэтому они с большой грустью расставались. Диана поблагодарила старика за такие великолепные уроки и подарила ему красивый письменный прибор из обсидиана и оникса с часами — как память о журналистке, которую ему довелось учить. Во время прощания они расцеловались, обменялись телефонами и пообещали перезваниваться. Долго горевать по поводу расставания Диане не пришлось, потому что вскоре её внимание переключилось на другие, весьма волнующие и не совсем непонятные события.
ГЛАВА 17
Новые волнения
Через несколько дней после расставания со стариком Диана вновь навестила маму с ночёвкой. Вскоре должен был вернуться из рейса папа, и они с мамой хотели как можно лучше подготовиться к его приезду. Они устроили в доме генеральную уборку, после чего стали составлять меню на тот день. Они ещё долго вечером с мамой смотрели телевизор, разговаривали и легли спать, уставшие, довольно поздно. Когда Диана проснулась, она увидела, что в её комнате сидит озабоченная чем–то мама.
— Что случилось, мама? — спросила встревоженная Диана.
— Со мной то ничего не случилось, а вот с тобой что–то происходит, — ответила, вздохнув, мать.
— А что со мной происходит? — удивилась Диана.
— Что тебе сегодня снилось, доченька? — ласково спросила мама.
— Что мне снилось? — Диана встала вспоминать. — Ничего особенного. Опять приснился мальчик, как бывало уже не раз.
— Мальчик? — удивилась мама. — Точно мальчик?
— Ну, конечно, мама, а почему ты спрашиваешь?
Диана, действительно видела сегодня во сне, довольно отчётливо, одного из мальчиков — меньшего. И сам сон не должен был, как ей казалось, причинить какое–то беспокойство.
— А я думала, что тебе снилась внучка.
— Нет, мне снился мальчик. Я это хорошо помню. А с чего ты взяла, что мне приснилась моя дочь?
— Да потому что ты всю ночь кричала: «Дэ́нис, Дэ́нис!»
— Не может быть, — удивилась уже Диана. — А тебе не послышалось?
— Нет, Диана, — мать покачала головой. — Ты своими криками разбудила меня, и я зашла к тебе в комнату. Ты и при мне кричала: «Дэ́нис, Дэ́нис»! Я думала, что тебе снится дочка, и не стала тебя будить. Я понимаю, что ты её никак, как и я, не можешь забыть. Но мальчик!?
— О, Господи, да что за наваждение такое? — теперь уже не просто удивилась, а испугалась Диана. — Теперь уже начинается что–то новое. Не может же мальчик быть Дэ́нис. А Дэ́нис мне, как не странно, мама, снилась только в первый месяц или два после её гибели.
Всё утро и Диана, и мать не находили себе места — они были очень расстроены и испуганы. Мама в последнее время перед поездкой дочери, как и она сама, относилась уже более спокойно к этим снам. Они обе поняли, что ничего плохого сны не приносят и успокоились. Но сегодняшнее было уже чем–то непонятным. Диана решила съездить на работу и поговорить об этом с Франсуа или с Луизой. С Виолеттой говорить бесполезно. Она о снах Дианы видно уже забыла, по крайней мере, не спрашивала Диану о них ни в первые дни после возвращения Дианы дома, ни в последующее время.
В этот день на работе Диана была сама не своя. Однако, обсуждать волновавший её вопрос, как ранее, с Франсуа и Луизой ей уже расхотелось — она считала, и, наверное, вполне обоснованно, что у неё имеется советчик получше. Она еле дождалась окончания работы, не стала задерживаться и поспешила домой. Филиппа, конечно, пока ещё дома не было. Они оба обычно возвращались домой позже. Вот и сегодня её суженый, полагая по опыту предыдущих недель, что Диана появится дома несколько позднее, домой не спешил. В строительной компании тоже дел хватало на целые сутки. Диана ждала Филиппа и нервничала — когда же он придёт, наконец. Она не хотела звонить ему специально по этому вопросу и отрывать от дел. Она знала, что на работе муж не прохлаждается. Можно и подождать, только вот в ожидании так медленно тянулось время.
Наконец, открылась дверь, и зашёл Филипп. Он услышал звук работающего телевизора, заглянул в комнату и, увидев Диану, спросил:
— Ты уже дома? Что–то рано ты сегодня.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Что–то случилось?
— Ничего особенного, но мне нужна твоя помощь.
— Хорошо, я сейчас только быстро приму душ и выслушаю тебя, — и Филипп направился в ванную.
Через некоторое время он присоединился к Диане и та начала рассказывать о своём новом сне. О снах они говорили не один раз. Но сейчас, после рассказа Дианы он задумался. Это было уже нечто новое и не совсем понятное. Почему мальчик с девичьим именем?
— Может быть, тебе ещё кто–то снился, но ты не запомнила?
— Нет, я хорошо помню, что мне снился только меньший мальчик.
— Тогда это, действительно, странно. Я не знаю, что тебе сказать. Очень мало нужной информации. Скажи, а эти мальчики тебе снятся всё время одного и того же возраста?
— Нет, не совсем — старший мальчик снится мне всё время школьного возраста, с разбросом, — задумалась Диана, — примерно 2–3 года, а вот меньший мне снится ещё и дошкольного возраста. Если прикинуть, то я его вижу его в возрасте где–то от пяти до десяти лет. А почему ты спрашиваешь?
— Я думаю, что чем больший разброс в возрасте, тем больше разных деталей может быть во снах. И это хорошо — чем больше деталей во снах, тем легче можно будет разгадать их значение.
Они ещё долго обсуждали и этот последний сон, и другие Дианины сны, но так и не пришли ни к каким выводам.
Однако, гораздо больше споров вызвал у них сон, который приснился Диане спустя дней десять после того.
Она проснулась довольно рано и долго лежала, стараясь не разбудить Филиппа. Спать ей уже совсем не хотелось, и она даже тихонько приподнялась на кровати. В таком сидячем положении её и увидел проснувшийся спустя некоторое время Филипп.
— Ты почему не спишь? — спросил он, и, бросив взгляд на часы, добавил. — Ещё же совсем рано. До работы много времени.
