Ариф Сапаров - Битая карта

— Стало быть, не вы попросили профессора изготовить пироксилин в институтской лаборатории, а он сам выдвинул идею взрыва стратегического моста?

— Именно, именно так оно и было. Не смотрите на меня сердитыми глазами, ваше степенство… Се ля ви, как говорят французы. Такова жизнь…

— Подлец! — сквозь зубы прошептал профессор Быков.

— От подлеца и слышу! — взвился Илья Романович. — Не желаете ли вы, милейший, чтобы я принимал на себя чужие грехи?

— Разрази меня гром, но я действительно отказываюсь постичь вашу логику, — вздохнул Николай Павлович, когда Китайца увели. — Вот вы соглашаетесь стать главой правительства, следовательно, отдаете себе отчет в том, где, когда, в каких исторических условиях должны работать вместе со своими министрами. В голодном, в холодном, в сыпнотифозном Петрограде, среди чудовищной разрухи, нищеты, среди народных бедствий… И вы же одновременно готовите диверсию на железной дороге, собираетесь прервать сообщение с Москвой… Позвольте вас спросить, как же это совмещается в одном лице?

Быков молчал, лицо его было отчужденным и замкнутым. Да и что, собственно, мог он сказать, если все его «правительство» на поверку оказалось трусливым сбродом случайных людишек? То интриговали, без конца ссорились из-за министерских портфелей, а грянула беда — и затряслись, подобно стаду овец.

— Понимайте, как вам будет угодно, — произнес Быков с холодной непримиримой враждебностью. — Я вижу, что опять мы в проигрыше, и готов нести ответственность за свои поступки…

Николай Павлович не стал допытываться, что означает это горькое — мы. Вероятно, профессор Быков подразумевал свою кадетскую партию, не в первый уж раз оказавшуюся в банкротах.

Вдобавок и готовность профессора нести ответственность за свои действия довольно скоро испарилась. Из тюремной камеры несостоявшийся премьер-министр прислал длиннющее письмо-слезницу на имя председателя коллегии Чека, заверяя в своем раскаянии и обещая впредь честно трудиться «для пользы и благоденствия Советской республики».

Подручные Люндеквиста

Тоненькая поначалу «Английская папка», плод раздумий и долгих бессонных бдений Профессора, стала в эти дни многотомным следственным делом, отнимая все силы аппарата Чрезвычайной комиссии.

И все же не хватало опытных следователей. В помощь петроградцам Феликс Эдмундович Дзержинский направил из Москвы группу оперативников, умеющих распутывать самые сложные хитросплетения вражеских интриг.

Прежде всего требовалось выявить и молниеносно обезвредить всех вооруженных участников заговора. Это была первостепенная задача, подсказанная обстановкой на фронте. Полторы их тысячи, как хвастался Китаец, или несколько меньше — значения не имело. Надо было найти каждого, кто ждал сигнала к началу операции «Белый меч» с оружием в руках, и, разумеется, в первую голову всех вожаков мятежа.

— Как и следовало ожидать, сильно засоренным оказался штаб Седьмой армии, оборонявшей Петроград.

Люндеквист был искушенным заговорщиком и, конечно, окружил себя многочисленными помощниками, пристроив их на соответствующие должности в армейском штабе. Расчистка этих завалов досталась сотрудникам особого отдела Седьмой армии.

Рыбак рыбака узнавал издалека. С Петром Петровичем Авенариусом Люндеквист служил в столичной гвардейской дивизии, а до того они вместе кончали Михайловское артиллерийское училище. Естественно, что старому своему приятелю и единомышленнику Люндеквист нашел место в штабе армии, назначив начальником отдела связи.

— Позвольте, Петр Петрович, — удивился следователь. — Как же вы справлялись со своими обязанностями, не будучи специалистом?

— Кое-что понимаю… Правда, должен сознаться, знания мои по связи поверхностны…

— Чем же тогда объяснить ваше назначение?

— Владимир Яльмарович предупредил меня, что потребуется оказать ему некоторые услуги…

— Какие именно?

— Полагаю, что вы и сами догадываетесь… Имелось в виду оставить штаб армии без связи с войсками… В определенный момент и, разумеется, по личному указанию Владимира Яльмаровича…

— И для этого ваших познаний было бы достаточно?

— Нагадить всегда проще, — невесело усмехнулся Авенариус.

Другим активным помощником Люндеквиста в штабе армии был начальник автоотдела Александр Лихтерман, бывший эсер, лишь формально порвавший со своей партией.

С Лихтерманом начальник штаба, понятно, не служил в столичной гвардии и в приятельских отношениях никогда не состоял. Этот сам предложил свои услуги, почувствовав в Люндеквисте единомышленника.

Если Авенариус ждал сигнала, то услуги Лихтермана уже приносили пользу заговорщикам. В частях Седьмой армии ощущался острый недостаток автомобилей, а шестьдесят вполне исправных грузовиков были припрятаны начальником автоотдела, чтобы послужить руководителям мятежа по первому их требованию. С помощью этих грузовиков предполагалось обеспечить достаточную маневренность всех вооруженных групп.

На следствии Лихтерман долго увиливал от честных ответов, но в конце концов был изобличен на очной ставке с самим Люндеквистом.

— Ведите себя как положено мужчине, — не скрывая брезгливости, сказал Люндеквист. — Вы состояли в партии коммунистов, я был беспартийным, но цели наши были общими, и теперь надо держать за это ответ…

К припрятанным до решающего часа козырям принадлежал и начальник оперативного отдела штаба армии бывший полковник Генштаба Владимир Иванович Тарасов, которому Люндеквист категорически запретил раскрывать себя какими-либо опрометчивыми действиями в пользу заговорщиков. В задачу Тарасова входило дезорганизовать войска Седьмой армии путем противоречивых и заведомо путаных приказов в момент начала мятежа.

Аресты изменников, окопавшихся в штабе, нанесли чувствительные удары по военной организации «Белого меча».

Ликвидация вооруженных групп мятежа началась с поимки поручика Петрова.

За Сестрорецком, на границе с Финляндией, пограничная стража задержала неизвестного мужчину в гражданском одеянии, оказавшегося бывшим поручиком Виктором Петровым, который командовал ротой в одном из запасных полков карельского участка фронта. Бросив вверенное ему подразделение, он намеревался перейти границу.

На допросах задержанный старательно изображал дурачка. Возле границы, дескать, очутился совершенно случайно, ни о каком дезертирстве из рядов Красной Армии не помышлял. Просто вздумалось в свободное от службы время пойти за клюквой, да вот заблудился и нажил себе неприятности.

— Ну, а с какой целью приезжали вы в Петроград к Илье Романовичу Кюрцу? — спросил Профессор.

— Это какой Кюрц? Что-то не припомню…

— Бросьте прикидываться, Петров! Тот самый Илья Романович, что живет на Малой Московской…

— Ах вот вы о ком! Так мы давно с ним знакомы, и забегал я без особой надобности…

— Ну и все же — для чего именно?

— На предмет обмена чая на хлеб…

Лицо у Петрова было глуповатое, недоумевающее, вопросы следователя он непременно переспрашивал, подолгу задумываясь над каждым пустяком. Для очной ставки вызвали Китайца, и тот не вытерпел, бешено заорал на Петрова:

— Что вы мелете, Виктор Яковлевич! Какой там чай, какие обмены! Неужели вы не способны сообразить, что все рухнуло и мы с вами разоблачены?

Однако и после очной ставки Петров продолжал волынить, долго и нудно оттягивая признание.

Тем временем в Осиновой Роще, где квартировала петровская рота, чекисты произвели необходимые аресты, и только тогда стала раскрываться картина подготовки и накапливания «моих хулиганов», как с гордостью именовал Китаец своих наиболее доверенных пособников.

Отбирали в эту роту вполне надежные кадры — бывших жандармов, полицейских, уголовную шпану, разбитных гостинодворских приказчиков, составлявших когда-то ударную силу «Союза русского народа» и знавших толк в организации погромов.

Предусмотрено было все. Заранее, опасаясь возбудить подозрения у военкома полка, каждому сочиняли вполне «пролетарскую» биографию. Имелся и свой собственный партийный коллектив с липовыми коммунистами. Ответственным секретарем коллектива назначили некоего Игнатия Подню, в недавнем прошлом тайного агента охранного отделения, специализировавшегося на выслеживании большевистских подпольных организаций. Биографию отсекру придумали самую надежную, внушающую доверие: из крестьян-бедняков прибалтийского края, долгие годы работал токарем на Путиловском заводе.