Николай Омельченко - В ожидании солнца (сборник повестей)
— Маргарин, маргарин, — гундосил Витька, прикрывая грязным носовым платком огромный синяк под глазом.
— Кому лезвия, американские лезвия! — бойко выкрикивал Сашка.
Илюша шел сзади. Засунув руки в карманы и опустив глаза, бормотал застенчиво:
— Маргарин. Лезвия… Маргарин. Лезвия…
А тем временем Бережан увидел в толпе того, кто был ему нужен, — огромного парня с таким же вещмешком и чемоданом, с каким сам Бережан вчера сошел с поезда. На плечах у парня красовались сержантские погоны.
— Огонька не найдется? — издалека зашел к нему Бережан.
— Есть, — парень поставил чемодан, достал зажигалку.
— Домой? — прикуривая, спросил Бережан.
— Домой, — вздохнул парень.
— Работать-то где будешь?
— Работа всегда найдется, — хмуро ответил парень.
— А может быть, к нам, на завод?..
— На завод… — проворчал парень. — А хлебом кто кормить будет? В селе одни бабы… А ты — на завод… — И пошел своей дорогой.
Вскоре Бережан, всматриваясь в толпы пассажиров, вновь заметил подходящего демобилизованного. Это был невысокий худощавый мужчина лет сорока. Поспешно погасив папиросу, Бережан подошел к нему с той же просьбой — прикурить.
— Извините, — смутился мужчина, — некурящий.
— Домой? — спросил Бережан.
— Домой…
— Извините, — подстраиваясь под вежливый тон незнакомца, начал Бережан, — у меня к вам разговор…
— Пожалуйста.
— Тут дело такое, деликатное… Организуем на заводе бригаду, а людей не хватает. Может, к нам завернете?
Мужчина с сочувствием посмотрел на Бережана. А тут как раз приблизились трое дружков, предлагая «маргарин и лезвия». Незнакомец перевел на них горестный взгляд и сказал:
— Нет, товарищ, учитель я… Вот эти меня ждут.
Бережан оглянулся.
— Дядя Вася!.. — испуганно шепнул друзьям Илюшка.
Торопливо пряча товар, Витька с Сашкой пыталась уйти, но Бережан проворно опередил их, крепко схватил за руки.
— Пусти! — рванулся Витька.
— В чем дело? — вырос перед ними милиционер. — Пройдемте!
— Нет, нет, они со мной, — успокоил его Бережан. — Пойдемте, ребята.
С мрачным молчанием выбирались они из вокзальной сутолоки.
— Итак, старые знакомые? — насмешливо глядя на синяк у Витьки под глазом, заговорил Бережан.
— Не заложили — и на том спасибо, — зло буркнул Витька.
— Весьма благодарны, — манерно кривляясь, добавил Саша.
В привокзальном сквере они присели на свободную скамейку.
— Где отец? — спросил Бережан у Сашки.
— Погиб.
— А у тебя?
— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Витька. — Мать посылала на розыски, ответили, что пропал без вести…
— А мать?
— Сидит. — Витька, заметив, как удивленно вскинулись брови у Бережана, поспешно добавил. — За пачку маргарину.
— А твоя? — повернулся Бережан к Сашке.
— Умерла.
— М-да-а… Ну, вот что, хлопцы, хотите ко мне в бригаду?
У них давно был готов ответ на подобные предложения. Первым, словно боясь, что его перебьют, высказался Сашка:
— Не-э-эт, мы люди свободные, нам свобода дороже!
— А что такое свобода? — спокойно, слегка насмешливо поинтересовался Бережан.
Все трое молчали, зная, что их мнение расходится с мнением тех, кто пытался «прибрать их к рукам».
— Свобода — это когда человек может честно людям в глаза смотреть, — тихо ответил сам себе Бережан. Он закурил и, отвернувшись, некоторое время смотрел на бесконечный людской поток, плывший к вокзалу, затем обратно. Наконец негромко произнес. — У меня в бригаде не хватает людей… Не понравится — держать не буду. Пошли?..
Они нерешительно поднялись, еще ясно не сознавая, что начинают невольно подчиняться воле этого человека, не приказывающего, а делающего все как-то очень просто, спокойно и деловито. Ребятам казалось, что они давным-давно знакомы с ним и только на короткое время расставались. Они поплелись за Бережаном, почему-то опустив головы, не глядя друг на друга…
Не гул станков запомнился им, когда впервые вошли в цех, не запахи нагретых масел и не визг железа. Запомнилась инструментальная. У ее широкого, как в ларьке, окна сидела девушка. Звали ее Вера.
— Вот мои, Вера, — сказал Бережан, когда они робко подошли к окну. — Покажи им тумбочки и выдай инструменты.
Вера со строгим любопытством оглядела ребят, остановила взгляд на Витьке, спросила:
— Фамилия?
— Юденков.
Девушка протянула ему ключ:
— Шестая тумбочка, сверла получишь завтра.
— Твоя?
— Мережко, — назвал свою фамилию Сашка.
— Третья тумбочка. Вот ключ. Недоукомплектовано зубилами. Получишь позже.
— Бочарову дан первую, — сказал Вере Бережан.
— Бочаров? Фронтовик вернулся? — Вера близоруко сощурила глаза, пытаясь лучше разглядеть Плюшку. И недоверчиво спросила. — Вы воевали?
— Бочаров — это мой отец.
Илюшка очень волновался, когда открывал тумбочку отца. Даже капельки пота выступили на лбу. Став на колени, вынимал из тумбочки ключи, зубила, достал темный от масел ошметок ветоши, которым отец когда-то вытирал руки. На ладонях остались следы…
А потом уже, стоя у гигантских сушильных печен, которые нужно было ремонтировать, Бережан говорил ребятам:
— Есть пословица: куй железо, пока горячо. А у нас, запомните, должно быть наоборот. Жди, пока железо остынет.
— А вы ведь, Василий Николаевич, и в горячую печь лазили, — заметила проходившая мимо Вера.
— Это когда же?
— Я недавно просматривала довоенные подшивки газет, и там написано, как вы и Андрей Иванович Бочаров, отец Ильи, обмотали лица, надели ватники, рукавицы и полезли. А Бочаров обгорел даже…
— Сильно обгорел? — обеспокоенно спросил Илюшка.
— Нет, пустяки, — вздохнул Бережан.
— А я плохо помню отца, — признался Илюшка. — Вроде бы и недавно все было, всего пять лет назад, а как будто в тумане…
— Твой отец был очень смелый и решительный человек, — сказала Вера.
— А вы моего отца не помните? — спросил Витька у Бережана. — Он работал в М-1. Даже фотографии не осталось…
— Твоего? — внимательно поглядев на Витьку, задумался Василий Николаевич. — Как же, помню… Он был высокий такой, худощавый, жилистый. Очень сильный. Трудился здорово, к товарищам хорошо относился. Его все любили.
— А мой? — спросил и Сашка. — Я вот вроде и хорошо помню, но как-то не присматривался к нему тогда. Есть отец — ну и ладно, так ведь и должно быть. Помню только, что любил выдумывать разные истории, веселый был, всегда шутил и смеялся. На сборке он работал.
Бережан внимательно, как и на Витьку, посмотрел на Сашу:
— Помню. Круглолицый такой был, и верно — веселый. Не очень высокий, но сильный и, главное, работящий. Честный, товарищем хорошим был. Его тоже все любили.
В те дни и в цехе, и в столовой к новичкам часто подходили активисты, агитировали вступать в разные кружки и секции. И хотя завод еще не был полностью восстановлен и многие больше думали о том, чтобы после утомительного рабочего дня досыта поесть, уже шли занятия в школе рабочей молодежи, уже на праздники в заводском клубе демонстрировала свое искусство самодеятельность. Из красного уголка цеха во время обеденного перерыва доносились звуки аккордеона и басовитые раскаты духового оркестра. Но трое новичков поначалу довольно скептически относились ко всему этому, а может, просто терялись в круговороте событий, так неожиданно захватившем их. Умная девушка Вера, инструментальщица, секретарь комсомольского бюро цеха, в первые дни сумела увлечь одного лишь Илюшку — он поступил в секцию туризма. Но друзья понимали, что тихоне Илюшке не туризм был нужен, а Вера — бедняга страдал «влюбчивостью с первого взгляда».
Как-то в столовке сквозь стук ложек о тарелки послышался застенчивый голосок:
— Кто хочет записаться в стрелковый кружок?
Посреди зала стояла высокая красивая девушка с неестественно большими глазами, с уложенными на голове толстыми черными косами, слегка прикрытыми косынкой.
— Война ведь закончилась, дуреха! — весело сказал Сашка.
— А стреляют не только на войне, это хороший вил спорта, — с наивной убежденностью ответила девушка.
— Знакомьтесь, ребята — выросла рядом с ней Вера, — это моя подруга, чемпионка нашего завода по стрельбе Ира Старченко.
— Я вам, Ира Старченко, очень сочувствую, — острил Сашка. — Представляю, как трудно во время стрельбы зажмуривать такие глаза.
Витька сердито дернул Сашку за пиджак:
— Это нам подходит, записывай!
Ничего нет странного в том, что в памяти о первых днях заводской жизни остались не работа, не усталость после смены, не сбитые молотками руки, а люди, которые стали им близки, их лица, жесты, улыбки. Среди ребят новички не искали себе товарищей. Их было трое. Так уж повелось издавна, что дружба почти всегда крепка тройкой, не были исключением и они. Был у них еще и четвертый, старший, а в пятом они не нуждались. Но очень скоро им захотелось дружбы с девушками — той настоящей, чистой, которая бывает только в юности, память о которой остается на всю жизнь. Многие называют ее первой любовью. Илюшка увлекся Верой, Витька с нетерпением ждал тренировок в стрелковой секции, и лишь Сашка держался дольше, свысока поглядывая на товарищей, насмешничал, хотя где-то в душе и чувствовал свою неполноценность (что это за рабочий парень, если он не имеет девчонки?). Но в день, о котором пойдет речь, и Саша, как он выразился позже, «распрощался со своей свободой».
