Гай Гульотта - Кокаиновые короли
Льюису Тамзу тоже потребовалась усиленная охрана. В первые годы в Колумбии он ездил на бронированном армейском «кадиллаке», а сопровождал его один автомобиль охраны. Тамз носил с собой пистолет.
Но ответственные за безопасность посла постепенно увеличивали его эскорт. К моменту убийства Лары Бонильи машин было уже пять: «разведчик», «проводник», лимузин самого Тамза и еще две шли в хвосте.
Другие сотрудники посольства также ездили на работу в бронированных автомобилях. Армейские джипы со станковыми пулеметами сопровождали автобус, на котором их дети ездили в школу. К каждому сотруднику Тамз приставил вооруженного телохранителя.
В конце мая 1984 года, вскоре после убийства Лары Бонильи, к резиденции посла США скатился с горы пустой автомобиль и взорвался, наехав на бордюрный камень. Пламя взметнулось ввысь почти на километр. Еще чуть–чуть — и автомобиль оказался бы прямо у ворот посольства.
А угрозы продолжали поступать — по телефону и по почте. К октябрю 1984 г. Тамз почувствовал, что посольство в осаде. В Вашингтоне разделяли его тревогу и велели сократить штат до минимума. Тамз отправил в США 30% сотрудников.
Джонни Фелпс разъезжал теперь в бронированном фургоне с пулеметом; телохранители не покидали его ми на минуту, даже ночью. А ночи стояли тревожные, в окрестностях слышалась нескончаемая перестрелка. Дочери Фелпса видели стрельбу из окна школьного автобуса, а восьмилетний сын наткнулся на улице на труп. Но срок пребывания Фелпса в должности подходил к концу, и в середине 1984 года он уехал домой.
Успехи Фелпса в Колумбии не оказали продолжительного воздействия на ситуацию в США. После рейда в Транкиландию оптовые цены на кокаин подскочили в Майами до 25 тысяч долларов за килограмм. Но через пять месяцев они снова снизились до 14 тысяч и продолжали падать. Дешевле кокаин не стоил никогда. Министр иностранных дел Колумбии, обескураженный тем, что дело застопорилось, без конца жаловался Тамзу: «Мы смогли перехватить самые крупные партии наркотиков в мире. Почему же вы не можете остановить их потребление?» Тамз не знал, что ответить.
Тем временем все наркодельцы, кроме кокаиновых королей, вернулись в Медельин. А в сентябре засланный в город вместо Эррола Чавеса агент УБН Майк Виджил неоднократно видел на бое быков самого Пабло Эскобара с женой и свитой телохранителей. В секретном полицейском меморандуме сообщалось, что Эскобар и Родригес Гача проживают в фешенебельном жилом районе Медельина. Но попытка арестовать их была заранее обречена на провал. Акулы наркобизнеса завели столько охранников и наемных убийц, что для беседы с ними пришлось бы прихватить с собой целую армию.
Год подходил к концу, а облава явно не принесла желаемых результатов. Кокаин шел в США неиссякаемым потоком, наркодельцы не испугались и не оставили свой преступный бизнес; их не выдали Штатам и даже не пересажали в тюрьму.
Прошло несколько месяцев, и колумбийцы изрядно подустали от напряжения. Люди то гневались, то смирялись, их охватывала то жажда мести, то жажда миротворчества. Когда столичная газета «Тьемпо» поведала читателям о предложении картеля провести переговоры и простить все их прошлые прегрешения, в стране сперва поднялась буря негодования.
Самые влиятельные колумбийцы возмутились. Один сенатор заявил, что вести переговоры с наркодельцами — все равно что «приглашать грабителей на симпозиум по охране банков». Сам Бетанкур не смог отмолчаться и, естественно, отверг предложение контрабандистов. «Диалог не состоится ни при каких обстоятельствах. Между правительством и авторами письма переговоров не было и не будет».
И все же не все колумбийцы соглашались с Бетанкуром. «Тьемпо» отметила, что писем от сторонников переговоров больше, чем писем от противников. Телевизионный опрос показал, что 48% зрителей выступают за переговоры. Люди поняли, что политика «твердой руки» не дала результатов, и надеялись только на переговоры. Ведь Эскобар был жив–здоров и не мучился угрызениями совести. Предложение картельщиков позволяло надеяться на мирный исход дела. Многие колумбийцы считали, правительству стоит подумать о переговорах всерьез.
В ноябре Майка Виджила предупредили, что контрабандисты оценили его голову в немалую сумму. Медельинские агенты Виджила обнаружили, что он под колпаком: за ним наблюдают ежедневно и ежечасно. Виджил позвонил в Боготу и побеседовал с Джорджем Фрэнгалли, который сменил Джонни Фелпса в должности главного резидента УБН в Колумбии. Фрэнгалли доложил обо всем Тамзу, и еще до Рождества медельинское бюро УБН было закрыто.
В то же самое время Тамз в Боготе тоже усилил бдительность. После взрыва у посольства он оставил в штате только бездетные пары и одиноких. 26 ноября возле посольства США взорвался маленький белый «фиат», по всему проспекту вышибло стекла, а два квартала пострадали весьма серьезно. Шесть человек получили тяжелые ранения; проходившей мимо женщине снесло голову большим осколком стекла.
В начале декабря служба безопасности при посольстве сообщила Тамзу, что, судя по всему, один из его телохранителей–колумбийцев подкуплен и готовится убить Тамза. Государственный департамент поспешил отозвать Тамза из Колумбии. И 26 декабря Тамз с семьей вылетел домой, якобы в отпуск. После его отъезда сотрудники службы безопасности проверили весь штат посольства на детекторе лжи. Один человек — как раз тот, которого подозревали, — отказался от тестирования, уволился и снял со своего счета в банке крупную сумму.
В Штатах Тамзу сначала объявили, что в Колумбию он вернется, но без жены и детей. А еще через несколько дней в госдепартаменте решили, что его миссия в Колумбии окончена.
С середины 1981 до начала 1985 года четыре человека неутомимо преследовали Медельинский картель. Их успехи впечатляли, но ожидаемых результатов не приносили. И это было очевидно. Картельщики понесли немалые потери, но все же — завершили этот раунд вничью: убили Лару Бонилью, продержались на ринге дольше Джонни Фелпса, выставили из страны Льюиса Тамза.
Оставался только Хайме Рамирес.
17 СУД
К осени 1984 года Медельинский картель отчасти вернул себе былую власть и могущество. Пабло Эскобар и Гонсало Родригес Гача спокойно занимались восстановлением сети производителей и сбытчиков. Карлос Ледер, который прежде имел дурацкую привычку болтать лишнее и пытался тягаться с картелем в качестве поставщика, сослал себя в льянос и сидел там тише воды ниже травы. Но Эскобар и Родригес Гача все же приставили его к делу: надзирать за растущим производством кокаина в джунглях. Ледер был также посредником между картелем и «Движением 19 апреля» («М-19») — левацкой партизанской группой, которую наркодельцы нанимали порой для выполнения отдельных заданий. Партизаны служили любому, кто щедро оплачивал наемных убийц. Что же до Хорхе Очоа, то с мая месяца о нем не было ни слуху ни духу. Очоа словно испарился, как только никарагуанское дело получило широкую огласку.
На самом деле приблизительно в июле или в начале августа Очоа эмигрировал в Испанию. И объявился в Мадриде под именем Мойсес Морено Миранда. Путешествовал он с женой и производил исключительно респектабельное впечатление.
Вскоре после приезда супруга Очоа начала вносить в местные банки крупные долларовые вклады. В одном из самых фешенебельных предместий Мадрида Очоа купил дом площадью в 750 квадратных метров с бассейном, теннисными кортами, складом и дискотекой. В гараже стояли четыре «мерседеса». Своего пятилетнего сына Очоа записал в американскую школу с обучением на двух языках.
В конце августа к Особому прокурору Испании по предотвращению и искоренению наркобизнеса по тайным каналам поступили сведения, что Морено Миранда не тот, за кого себя выдает. Провели расследование и вскоре поняли, что Морено Миранда — контрабандист, который хочет обосноваться в Испании. К 25 сентября полиция выяснила его настоящее имя и подслушала пять телефонных разговоров: Очоа звонил в Колумбию, Лондон, Панаму и Бельгию.
Полиция сообщила об этом резиденту УБН в Мадриде, а он телеграфировал в Вашингтон. Министерство юстиции подготовило запрос о выдаче Очоа в связи с никарагуанским делом. Запрос отослали в посольство США в Мадриде, и 17 октября посол передал экземпляр документа в министерство иностранных дел Испании. США требовали ареста Очоа.
Испанские полицейские следили за Очоа несколько месяцев. Размах его деятельности был пугающе велик. В ноябре стало известно, что Очоа собирается купить более четырех тысяч гектаров угодий на юге Испании. Полиция опасалась, что он использует это ранчо для превращения Испании в международный центр по распространению кокаина.
15 ноября 1984 года испанская полиция арестовала Очоа с женой и заморозила все их банковские счета. Агенты УБН проследили, чтобы сына Очоа забрали из американской школы.
