Алексей Солоницын - Где-то рядом — остров Аэлмо
— Тут какие-то точки, Лин.
Лин взял пленку и принялся изучать ее.
— Правильно, точки. И очень странные… Надо позвать Вагина. Говорить с Третьим будем вместе.
Командир звездолета Вагин вместе со своим первым помощником Стилом Фохтом наблюдал в это время за показаниями дешифраторов, которым не под силу оказалось распознать вихревые потоки, вытолкнувшие авиаразведчик «Жюль Верн» из атмосферы неизвестной планеты. Совсем недавно Стил чувствовал себя счастливым, когда первым обнаружил одинокую планету, которая вращалась вокруг красно-оранжевой звезды. А сегодня он был мрачен и зол.
— Ты обратил внимание, что вихрь уменьшился, как только мы стали удирать? — спросил Вагин.
— Еще бы! — отозвался Стил. — Мне кажется, нас просто-напросто выгнали, как мальчишек.
Когда Стил сердился, его маленькие глаза становились темными, лицо бледнело, и на виске отчетливо был виден шрам, оставшийся после аварии на Омеге.
— Ты считаешь, что это было не природное явление? — Вагину хотелось успокоить своего помощника, но он не знал, как это сделать. — Почему же молчат дешифраторы? Ведь они способны распознавать разные типы защитных полей… Или мы столкнулись с совершенно новым явлением? Может, мы сами вызываем какие-то изменения в атмосфере этой планеты?
Стил посмотрел на командира и тяжело вздохнул. Ему нравился Вагин — не один раз в критические минуты он находил выход из положения, и всегда вот этим же, казалось бы, самым простым методом — бесконечно задавая и себе, и другим все новые и новые вопросы. По душе были Стилу мужество и выдержка Вагина. Видя, что командир озабочен не только научными проблемами, но и его, Стила, состоянием, первый помощник постарался успокоить себя.
— Мы возомнили себя всезнайками, — сказал Стил. — А теперь получили щелчок по носу.
В дверь постучали. Вошел Лин — встревоженный и нетерпеливый.
— Идемте, — сказал он быстро. — На пленке несколько точек.
Втроем они прошли в роболабораторию.
— Можем начинать, — сказал Николай, когда все сели. — Третий готов к беседе.
— Ну что ж, — Вагин проверил рычаги Третьего. — Что за точки, Третий?
— Города на острове.
— А есть ли в этих городах живые существа?
— Города населяют люди.
— Что ты можешь о них сообщить? — спросил Вагин. Робот-3 молчал.
Ночь Вельера
Окно его кабинета было сделано во всю длину комнаты. Он мечтал о таком окне еще в юности, когда жил в пансионе. Ему всегда хотелось, чтобы во время работы можно было посмотреть на деревья — они хороши в любую погоду, в любое время года.
Сейчас, ночью, деревья были похожи на белые светильники, горящие ровным светом.
«Нам нужно поговорить с тобой, Отэ, — подумал Вельер. — То, что разглядел твой тетлеб, — это, может, предупреждение об опасности. Раз ты сказал мне об этом до заседания Ведущих, значит, ты считаешь, что на Аэлмо может произойти катастрофа.
Я согласен с тобой — мы можем погибнуть, но почему ты считаешь, что они прилетели с одной целью — уничтожить нас? Ты изверился в жизни, и в этом твоя беда».
Теплый ветер касался его лица. Было так тихо, будто деревья поглотили все звуки.
«Ты ожесточился, когда Щитом стал управлять я. Не спорю, может быть, ты способней меня. Но ты хотел жить в науке один и чтобы все остальные смотрели тебе в рот. Ты всегда искал, чем бы всех удивить.
Я не забыл той ночи в пансионе, когда ты сказал, что нашел принцип тетлеба. Ты помнишь, как я радовался! Я сразу понял, что это великое открытие. Я думал, ты поставишь его на службу аэлкам и мы сможем победить океан. Но ты выбрал другой путь. Тетлеб стал развлечением. Недавно ты показывал морские праздники древних. Интересно, не спорю. Даже поучительно. Но как жалко ты используешь возможности своего творения!
Я уже слышу твой раздраженный ответ: «Тетлеб разгадывает тайны прекрасного — в этом его назначение», Да, прекрасное — это то, что приносит аэлкам радость. Но ведь ты прежде всего ученый, Отэ. Сегодня нам необходимо раскрыть тайну океана. Сегодня речь идет о жизни нашей планеты, неужели ты не понимаешь этого?
Твой тетлеб дал сигнал о вторжении пришельцев. Я не хочу спорить, зачем они к нам пришли. Конечно, мы должны предотвратить опасность, если она возникнет. Но мы должны знать, насколько реальна эта опасность.
Я говорю с тобой откровенно. Убеди Комана, что тетлеб должен сейчас решать иные проблемы. Ты сможешь добиться этого — я ведь хорошо знаю, как ты умеешь влиять на Первого Ведущего.
Я прошу тебя — убеди его!
Как видишь, я вынужден произнести эти слова. Знаю, сейчас ты вспомнишь наш давний спор и, конечно, посмеешься надо мной. Да, я действительно был наивен, когда считал, что наше общество может справиться с любыми трудностями. Это не так, потому что на первое место мы поставили машину, а не аэлков. Личность у нас перестала что-либо значить, вся власть сосредоточилась в руках Верховной Лиги. У нас властители машин выдвигают своих ставленников, и они защищают их интересы.
Отэ, забудем о том, что разъединяло нас, Как видишь, я первый протягиваю руку. И не только потому, что без тетлеба нам не обойтись. Вспомни, мы были друзьями. И перед лицом опасности, и перед лицом новых открытий мы можем стать ими вновь.
Ты должен знать главное. Мы увеличили силу нашего луча в сорок раз. Мы сильны, поэтому нам нечего бояться пришельцев. Мы обязаны вступить с ними в контакт — тогда мы станем еще сильнее».
Вельер подошел к окну, положил руки на прохладный подоконник. Капли росы висели на лепестках, и пахло корой деревьев, цветеньем, листвой.
Вельер выключил фиксатор мысли, открыл крышку и вынул белую пластину, исчерченную продольными бороздками.
Ночь Отэ
Алые отблески ложились на лицо Отэ. Пожалуй, он включил слишком много ламп, но так уж ему хотелось. Он сидел на низкой кушетке, нога на ногу, руки нервно сжаты. Он думал о том, что сейчас скажет Вельеру.
Глаза его были огромны — глубокие синие впадины, густые белые волосы падали на плечи. Он с ненавистью вслушивался в молчание дома и, чтобы прогнать тишину, включил фиксатор мысли.
«Теперь слушай ты, все понимающий Вельер. До чего ж ты благороден и чист… Просто не ожидал, что ты станешь разыгрывать из себя спасителя Аэлмо.
«Мне нужен твой тетлеб»… Мы с тобой не юнцы, Вельер, и пора отказаться от упований на бездарное благородство, которое не стоит и ломаного гроша. Аэлками движут иные эмоции. Подумай, что ждет нас? Гибель — если смотреть правде в глаза. Потому что мы щенки перед океаном. Что такое сила Щита, увеличенная в сорок раз? Чем ты хвастаешься? Ты поднял соломинку и пыжишься от гордости… Ну, ладно, воду вы задержите еще на десяток лет. Но ты же ничего не знаешь о том, какая сила будет у океана даже через год! И десять лет могут обернуться минутой.
Еще любопытней дело обстоит с моим открытием. Подумай, если они вызвали мгновенно такую силу урагана, каким же феноменальным оружием они обладают! Ясно, что мы столкнулись с более сильной цивилизацией. А сильный всегда ставит слабого на колени. О каком же контакте тут можно вести речь? Смешно, Вельер. Нам надо защищаться, пока мы живы. Да, защищаться, потому что никто не хочет умирать. Хотя и я, и ты прекрасно понимаем, что дни наши сочтены».
Он встал, прошелся по комнате. Трудно было успокоиться — раздражение росло, ему казалось, что он учит Вельера таблице умножения. Он выключил фиксатор.
«Эту запись я ему пошлю после заседания Лиги, — подумал Отэ. — Я буду управлять Щитом, а не Вельер. Сейчас у меня все козыри в руках, чтобы сбросить, наконец, его с командного поста. Я скажу Первому Ведущему, что Вельер трус и боится борьбы. А на заседании подолью масла в огонь, чтобы Вельер побольше говорил о контакте… Да, именно так! И тогда он окажется за дверью…»
Спать не хотелось, и он подумал о том, что надо бы расчистить стол, сжечь ненужные теперь записи. Он занялся этим, просматривая тетради, бросая их на середину комнаты, в одну кучу. Иногда он подолгу листал тетради, улыбался, хмурился, бумажная горка росла. Ящики стола пустели, он разбирал теперь самый нижний — куда давно не заглядывал. Тут были его юношеские работы, математические расчеты сменились вдруг стихами, он стал читать их. Потом отшвырнул и эту тетрадь, не дочитав ее до конца, и когда она летела, страницы шелестели, как давно увядшие листья, и один вдруг оторвался и упал в стороне. Это была фотография.
Он подошел к ней и поднял фотографию с пола.
Они стоят с Вельером обнявшись, ветер растрепал им волосы, они смеются, под ногами желтеет песок, а позади синеет океан. Они молоды, сильны…
«Почему мы смеялись тогда? — подумал Отэ. — Просто так, потому что были юнцами?»
Он очнулся от задумчивости и порвал фотографию.
Вторая попытка
