Наталья Аверкиева - Тест на верность
— Jaroslava Sokol is pregnant. And she said she's a butch, — прощебетала Танька, видимо, ободренная реакцией одноклассников.
— Butch? What is it? — заинтересованно склонила голову учительница.
— A lesbian, — довольно протянула Петрова.
— Не слушайте ее, Фаина Георгиевна! Она бредит!
— In english, please, — спокойно произнесла Дуля, повернувшись ко мне.
— I'll kill you! — зашипела я, со злости отбиваясь от Вари и Жени. На моей руке повисла Настя.
— Ярочка, милая, Птичечка, — причитала она жалобно, — успокойся, мы потом ее все вместе убьем.
— Ugh, how disgusting! — поморщилась Фаина Георгиевна. — Sit down, please. It's very interesting but it doesn't concern our lesson. Сегодня мы будем говорить о книгах. Назовите мне пять ваших любимых книг, сделайте им аннотацию и поясните, почему они вам нравятся. Петрова, прошу к доске.
— Что? Вот так с ходу и без подготовки? — подпрыгнула Танька.
— Ну, вы прекрасно говорите на английском, зачем вам подготовка? Будет экспромт. Прошу.
— Давай-давай, — зло процедила я сквозь зубы.
— Ярослава, вы следующая, — доброжелательно улыбнулась англичанка.
Ненавижу вас всех!
Пока Петрова плыла к доске, Дуля тихо, но четко и строго произнесла:
— И еще, Татьяна, я попрошу вас на моих уроках подобного более не устраивать и таких слов не произносить. В противном случае два в аттестате вам будет обеспечено. Я понятно объясняю?
Петрова поджала губы. Я ухмыльнулась. Спасибо, Дуля. Ой, то есть Фаина Георгиевна.
На перемене Точка начала вправлять мне мозги. У нее это всегда хорошо получалось. Когда Варька съехала по своей любимой группе в глубокую яму фанатства, она как-то так очень конкретно вернула ее обратно на землю, объяснив, что не все золото, что скачет по сцене. Сейчас Женя мне внушала, что ситуацию просто надо переждать, во-первых. Во-вторых, не обращать на них внимания. В-третьих, тогда они сами от меня отстанут. Просто надо набраться терпения, потому что любое активное действие, отстаивание своего имени и чести будет лишь радовать врагов. Нет реакции — нет интереса. Подруги со мной, они не дадут меня в обиду. Господи, как же хорошо, что они у меня есть.
— А вы не отвернетесь от меня? — жалобно прошептала я.
— Ярик, — обняла меня за плечи Настя. — Ну ты ж клевая, зачем нам от тебя отворачиваться.
— Это происки Лепры и ее лепрозория, — шипела гадюкой Варька, сверкая глазами. — Они за Петрову все это устроили. Я бы на нее три луча диареи наслала.
— Кстати, это тема, — задумчиво закусила губу Точка. Усмехнулась, загадочно посмотрев на Настьку.
— Я не умею наводить порчу. Это вон по Варькиной части, — затрясла Козарева головой.
— Главное, придумать, как ее навести. А уж я-то наведу, мало не покажется, — мстительно ухмыльнулась Точка. — Дураков надо учить. Правильно я говорю, девочки?
— Да, — тихо выдохнули мы.
— Жень, а ты что хочешь им слабительного как-то подсыпать в еду, да? — шепотом уточнила Козарева.
— Нет, Настюх, слабительное — это пищевое отравление и совсем другая статья, как ты понимаешь. Надо действовать тоньше, умнее, ювелирнее. Не вешай нос, Птица, мы их сделаем. Я только придумаю, как лучше ей отомстить, и мы ей отомстим.
— Домо аригато годзаймасьта, — проворчала я.
— Чего? — фыркнула Женька.
— «Большое спасибо» по-японски.
— Ааа, ну тогда ве молам тебе, — сумничала она.
Я вопросительно подняла бровь.
— «Пожалуйста» по-македонски.
Настя глупо захихикала. И мы… посмеялись над Настей.
Из класса мы выходили только для того, чтобы перейти из кабинета в кабинет. Девчонки даже не пошли на большой перемене в столовую, так и сидели голодные. Зато мы громко смеялись и веселились, всем своим видом показывая, что нам нет дела до сплетен. Сказать по правде, внутри было удивительно мерзко и отвратительно. Но я улыбалась. Я всегда улыбаюсь, когда мне особенно больно и обидно. Я верила в Женьку и ее талант макать врагов носом в их собственную глупость. Она это может. Краем глаза я следила за Красавиной. Они все время о чем-то шушукались с Петровой, поглядывали в нашу сторону и хихикали. Явно строили очередные козни. Вокруг них крутилась Мелина — человек-всюду. Юлька — главная сплетница нашей школы. Она всегда всё знает, всегда дружит со всеми, всегда лезет везде. Она всюду. Ни одно событие не обходится без участия Пустомели.
— А ведь мы можем это как-то использовать, — покосилась на Мелину Варя.
— Что ты имеешь в виду? — оторвалась я от разглядывания одноклассницы.
— Сплетня с нее пошла по школе гулять. Я уверена. Помнишь, ты принеслась и артистично начала падать на лавку в раздевалке?
— Это когда я вам сказала, что Славик жениться собрался?
— Вот именно. Юлька, видимо, что-то услышала и додумала по своему усмотрению, а Красавина не упустила момент, чтобы тебя достать. Но, как обычно, не своими руками, а Петровскими.
— Ты предлагаешь сделать выпад в сторону Красавиной через Мелину?
— Я пока предлагаю принять это к сведенью. Посмотрим, что придумает Женька.
— Сокол тут? — от дверей спросила Марина Александровна. Увидев меня, поманила пальцем: — Идем со мной.
— Куда? — насторожилась я.
— К директору, — едва заметно поморщилась физичка.
— Начинается, — пробормотала я.
— Ярик, — подлетела ко мне Точка и начала быстро шептать в ухо: — Запомни, по нашему школьному Уставу ты имеешь право на уважение своего человеческого достоинства. И ответственность за тебя несут родители, ты имеешь право отказаться от разговора с директором в отсут ствии своих родителей. И еще тебе уже есть четырнадцать, значит, ты можешь подать на них в суд за оскорбления и пожаловаться в органы опеки. Поняла?
Я кивнула. Можно подумать, мои знания своих прав и обязанностей остановят Монсеррат Кабалье. Точка все-таки иногда такая наивная, это что-то!
— Сокол, — Людмила Адамовна взглядом указала на «расстрельный» стул.
Марина Александровна села по правую руку от директрисы. По левую руку от нее уже сидели учителя по химии, физкультуре, английскому языку и наша классная руководительница. Я поняла, что надо нападать первой, иначе они меня тут все вместе заклюют. Ситуация понятна и так, без вводной части.
— Сокол, почему твои родители не пришли ко мне, как я просила?
— Я забыла передать, что вы их вызывали, — постаралась спокойно ответить я. — Людмила Адамовна, разрешите мне сказать?
— Я, по-моему…
— Пожалуйста, — невежливо перебила директрису. — Это дурацкая сплетня и про то, что я лесбиянка, и про то, что я беременная. Я ни то, ни другое. Просто у нас был конфликт с одной девушкой, а потом появилось вот это… Честно… У меня и времени-то на все это нет. Я вечером на тренировках. Днем в школе. Никакой личной жизни. У меня даже парня нет.
— Все-таки я бы хотела побеседовать с твоими родителями, — строго сказала Монсеррат Кабалье.
— Я им передам. Вы, впрочем, можете им сами позвонить. Проблема только в том, что моя семья не знает, что творится в школе. Но когда они узнают, то не думаю, что мой отец придет в восторг от происходящего. Доказать мою невиновность можно элементарно. И вы понимаете, что папа этого так не оставит. Я не лесбиянка и не беременна. Если вам всем недостаточно моего слова, то вызывайте родителей.
— Ярослава, ты можешь объяснить, как получилось, что об этом начали говорить? — спросила Дуля очень мягко и как-то неожиданно тепло улыбнулась.
— Фаина Георгиевна, я не знаю, — развела я руками. — Я уже сказала, что это Красавина и Петрова распускают сплетни. Я даже не знаю из-за чего.
— Ты пойми, девочка, этого не надо стыдиться. Мы здесь всего лишь хотим помочь тебе.
Я потерла глаза. Как же я устала. Надоели они мне все. На-до-е-ли! Что они лезут в мою жизнь? Зачем? Ничего, и с этим справлюсь. У меня все получится. Я сделала глубокий вдох и очень медленно выдохнула.
— Я не стыжусь. Я нормальная, понимаете? Не беременная, не лесбиянка, я нормальная. Просто поверьте мне, прошу.
— Мы верим, — сладко тянула Дуля.
Стало так противно и обидно из-за того, что они мне не верят. Сидят старые кошелки, из которых песок сыплется, и говорят какую-то несусветную ерунду. С ужасом всматриваюсь в их лица — молодые, старые — такие страшные, такие мерзкие. Что вы знаете обо мне? Как смеете осуждать? Как можете обвинять в чем-то, не разобравшись? Почему не наказываете виновных? Почему продолжаете добивать меня? Как же я вас ненавижу! Вы еще хуже лепрозория. Я не ожидала от себя этого. Достала телефон из штанин. Выбрала номер отца и положила трубку на стол перед Людмилой Адамовной.
— Нажмите зеленую кнопку, и вы позвоните моему отцу. Вызывайте его в школу, если мне не верите. Вот прямо сейчас звоните ему и вызывайте. Я ни в чем не виновата, а папе, полагаю, будет очень интересно узнать, как унижают его дочь.
