Светлана Кудряшова - Друзья с тобой: Повести
— Кондрат, — спросил он очень серьезно, — а почему Горев рыжий?
— Сам ты рыжий! — сердито оборвал Лешка. — Не видишь, что ли, Федя — каштановый. Поди хоть Симку спроси.
Спрашивать Симку Комар не пошел — поверил так. Он поручил щенка Лешке и предложил Феде сейчас же идти к Ермиловне. Но тут же, сурово глядя на обоих друзей, предупредил, чтобы не жулили, а не то… И Комар показал маленький грязный кулак.
ССОРА С ЛЕШКОЙ
Комар осторожно постучал в низкую темную дверь и тонким голосом спросил:
— Можно?
Дверь открыла сгорбленная седая старуха.
— Чего тебе? — недовольно спросила она Комара. — Сказано было: больше ничего не дам. Кого это ты привел?
Старуха недружелюбно оглядела Федю маленькими бесцветными глазками.
— Бабушка Ермиловна, — вкрадчиво заговорил Комар, — этот пацан привез с Севера сибирского котенка.
Федор тихонько охнул. Старуха недоверчиво оглядела его и ввела гостей в сумрачную грязную кухню. Но дальше порога не пустила. Пока Комар плел Ермиловне про несуществующего котенка редкой рыжей масти с фантастическими полосами на спине, Федя рассматривал Ермиловну и ее неприютное жилище. На кровати с засаленным темным одеялом спали три кошки. Бегали по кухне, задирая друг друга, озорные котята, прыгали на стулья, оттуда на стол и убегали, едва к столу подходила Ермиловна и замахивалась на них грязным полотенцем.
Наконец Комар так заврался, что Ермиловна его остановила, сердито прикрикнув:
— Не обманывай!
Тогда Комар, спасая положение, поклялся, что говорит одну правду, и призвал в свидетели Федю. Тот молчал. Комар пихнул его в бок локтем и возмущенно шепнул:
— Да говори же!
Федя совсем не знал, что говорить. Он отступил от наседавшего Комара да угодил ногой в блюдце с молоком, стоявшее на полу. Блюдце зазвенело, опрокинулось, по полу разлилась молочная лужа. Подбежали три пушистых котенка и, задрав хвосты, принялись лакать молоко из лужи.
Федя испуганно смотрел на лужу. Ермиловна закричала, что они хулиганы и чтоб немедленно убирались с ее глаз.
Присмиревший Комар притащил из сеней тряпку и старательно вытер лужу. Чтоб задобрить рассерженную старуху, он предложил принести дров. Пусть только она даст им ключ от сарая.
Но Ермиловна ключи им не дала, а велела идти на двор и ждать ее там.
— Чую, за какими вы дровами, — ворчала старуха, открывая сарай:
— То вам труба нужна…
— Труба? — недоверчиво переспросил Комар. — Какая труба?
— А про то тебе знать не надо! — отрезала Ермиловна. Она не отходила от дверей, то и дело окликая Комара, шнырявшего по всему сараю. Быстрый и зоркий Комар все–таки успел рассмотреть за бревнами большую медную трубу. Он восхищенно вздохнул и поманил Федю.
— Гляди, — шепнул ему Комар, — это получше подсвечников и кроватей!
Федя в этом не сомневался! Однако долго им любоваться трубой не пришлось: Ермиловна велела им выходить из сарая и нести дрова в кухню.
Дрова сложили у плиты. Запрыгали по поленьям веселые котята. Ермиловна турнула их, а мальчишкам велела уходить. Комар потоптался у порога и спросил нерешительно, надо ли приносить бабушке необыкновенного сибирского котенка.
— Принеси, погляжу, — смилостивилась Ермиловна.
— А вы нам за него трубу дадите, хорошо? — выпалил Комар необдуманно.
— Ишь, чего захотел! И не мечтай! — отрезала старуха. Той трубе цены нет. А он — отдай!
Федя понял, что Комар успеха не достигнет.
— Бабушка Ермиловна, — осторожно начал он, — дайте нам, пожалуйста, хоть подсвечники. Мы собираем медь на тепловоз… Они очень сильные, тепловозы, они…
— Много вас здесь ходит! А до ваших тепловозов дела мне нету. И больше не приходите. И котенка вашего мне не надо.
С этими словами старуха захлопнула дверь, чуть не прищемив Комара, и закрыла ее на щеколду.
— Вот тебе и Ермиловна! — огорченно вздохнул Федя. — Ничего не вышло.
Федины ясные глаза печально смотрели на белый свет. А на белом свете в это время было тоже что‑то невесело: тусклые сумерки да холодный мелкий дождь. Очень бы нужно сейчас Феде посоветоваться с бабушкой — посидеть рядом и поговорить. Рассказать ей и про Ермиловну, и про Тамару Аркадьевну — никак не подружится он с нею, никак не выполнит бабушкин наказ: жить с Тамарой Аркадьевной в любви и согласии да отца не огорчать. А про Ермиловну бабушка сказала бы:
— Уйди‑ка, Федюшка, от греха!
Тут уйдешь от греха, как же! Лешка Кондратьев сразу же на смех поднимет, а Надя ругать будет, что лому не несет. А где Федор этот лом возьмет, где?
— Ну! — закричал Лешка и побежал навстречу возвращавшимся послам. — Дала вам бабушка железячки?
— Что ты, Ермиловны не знаешь! — бросил на него Комар мрачный взгляд.
— Значит, не дала? — опечалился Лешка и бросил на землю щенка.
— Не дала, — уныло подтвердил Федя.
Лешка плюнул. Его круглое краснощекое лицо выражало глубокое презрение.
— Эх, вы!
Комар возмутился. Он ли не старался, он ли не ублажал эту ехидную Ермиловну! И про котенка врал, и дрова носил! Если бы Федор в молоко не влез, Комар не вернулся бы с пустыми руками.
— В какое молоко? — удивился Лешка.
— В котячье, в какое же? — огрызнулся злой Комар.
Федя вмешался и рассказал Лешке, как врал Комар про какого‑то сибирского котенка, которого он и в глаза не видывал. Но Лешка не удивился, не возмутился. Подумаешь, велика беда! Комар для них старался. Лишь бы Ермиловна согласилась меняться, а котенка они всегда достанут. У них на дворе три бродят. А сибирские они или нет — трудно сказать. Ермиловна и сама, наверно, не знает — она ведь в Сибири не бывала.
Комар вдруг вспомнил про трубу. Узнав про такое дело, Лешка заявил, что надо снова идти к Ермиловне, что медь для тепловозов — самое нужное и что такого богатства они больше нигде не найдут. Лешка пошел бы сам и делал все, что она прикажет. Но она его и на порог не пустит, потому что в прошлое лето он обрывал с ее яблони незрелые яблоки, а нынче осенью подкинул ей на порог дохлую крысу. Ермиловна рассердилась на него на всю жизнь.
Выходило так, что Феде и Комару снова придется отправиться к старухе. Но Комар от этого категорически отказался: бесполезно. Федя горячо поддержал Комара.
— Тогда и без Ермиловны возьмем железячки! — Лешка решительно провел рукой в воздухе.
— В сарай, что ли, к ней влезешь? — недоверчиво спросил Комар.
— И влезу!
— К Ермиловне?!
— Да что вы рты раскрыли? Что та Ермиловна — леопард?
— Ну и лезь сам, — решительно сказал Федя, — а я к ней ни за что не полезу.
— Струсил, охотник? — с убийственным презрением спросил Лешка, — И без тебя обойдусь. А ты… ты Сигнала воспитывай! Пошли, Комар!
ТАМАРА АРКАДЬЕВНА СЕРДИТСЯ
Федя постоял перед дверью своего дома, прислушался. Дверь неожиданно открылась. Отец улыбался, ласково смотрел на Федю.
— Ты где это пропадал, блудный сын?
— Папа, ты прилетел?! Ты долго дома будешь?
От радости Федя забыл свои печали. Стоял, не спуская сияющих глаз с отца, и держал его за руку.
— А у нас сбор был, и мы решили строить тепловоз… Завтра контрольная по арифметике…
— Рыжик, давай сбор временно отложим. Борщ стынет.
Так вот чем так вкусно пахнет! Ой, он едва живой от голода. А руки мыть обязательно?
Они вместе пошли к умывальнику, вместе вымыли руки и весело уселись за стол. Отец подвинул сыну тарелку с ароматным борщом.
— Рыжик, а хлеб? — напоминает он.
Ах, хлеб! Ну, чтобы не огорчить отца, можно и с хлебом.
Федя ест вкусный борщ и вспоминает бабушкины северные щи. И отец их помнит? Разумеется, помнит! Вот наступит лето, отпустят Федю на каникулы, и опять махнут они к Онежскому озеру. Будут с Тойво ездить на рыбалку, на охоту пойдут…
Но Тамаре Аркадьевне не нравятся разговоры за столом, поэтому они заканчивают обед молча.
— Федя, — говорит Тамара Аркадьевна, и в голосе ее слышится сдерживаемое раздражение, — ну никак ты не научишься сидеть за столом! Не горбись, не разваливайся… Ты уже не в деревне живешь.
Отец укоризненно взглянул на Тамару Аркадьевну, низко склонился над тарелкой.
После обеда сын садится заниматься — завтра контрольная по арифметике. Отец подсаживается к нему, выбирает самые трудные задачи.
— Как, Рыжик, одолеешь?
Рыжик морщит чистый лоб, пишет на черновике решение, задумывается, зачеркивает, снова пишет. Готово!
— Да ты быстрее меня решил! — радуется отец.
Федя доволен. Расплылся до ушей в широчайшей улыбке. Морщится толстенький нос, лучатся карие глаза. Как хорошо, когда отец дома! Если бы он реже бывал в своих полетах!
Феде очень хочется рассказать отцу про Ермидсшу и ее сарай, полный самого лучшего лома. Но он побаивается, что услышит Тамара Аркадьевна и рассердится — зачем он ходит по чужим дворам. Она еще не видела его промокшее пальто… И про Лешку, и про Комара надо обязательно рассказать отцу. Очень разобиделся Федя на Кондрата. Отец, конечно, в этом деле сразу разберется… Хорошо, если бы Тамара Аркадьевна куда‑нибудь пошла. А она и правда куда‑то собирается. Надевает перед зеркалом шляпу, достает из сумки перчатки. Федя подвигает свой стул ближе к отцовскому, заглядывает ему в глаза. Они понимают друг друга. Они сейчас поговорят, по–мужски.
