Наталья Парыгина - Что сердцу дорого
— Мы все это обдумаем, — успокоил его министр, — но точное литье — дело нужное для завода, перспективное. Согласны?
— Очень даже, Вениамин Викентьевич, — горячо поддержал Минаев.
— Я не отрицаю, — согласился и директор, — но…
— «Но» — потом, а сейчас давайте прикинем, что получится, если мы, в самом деле, сделаем так, как предлагает Иван Васильевич.
Они долго ходили по двору, мысленно распределяя по отделениям здание будущего цеха. Минаев, ободренный поддержкой министра, энергично отстаивал свой давно выношенный план. Бережков был, как всегда, сдержан, но тоже доволен. Один Петр Антонович оставался мрачным.
— А я считаю — мало нам будет этого помещения по такому размаху, — заявил он. — Под модельное отделение надо бы еще хоть нижний этаж седьмого цеха отдать.
— Может, ползавода выделить под точное литье? — желчно спросил директор.
— Ползавода ни к чему, а это помещение надо отдать. Если увеличим выпуск деталей методом точного литья, значит, механическую обработку так и так придется сокращать, и выходит, что никто не пострадает.
— Цех надо строить, — твердо сказал министр. — Кузницу и склад освобождайте, ищите, куда их перевести. А насчет седьмого цеха подумаем. Может, действительно следует и его присоединить? Проект разработаем — станет ясно. Стройте. Помогать буду всячески, но при условии: строить быстро, так, чтобы через полгода новый цех работал на полную мощность.
Нилов посмотрел на министра долгим взглядом и ворчливо сказал:
— Не думал я, Вениамин Викентьевич, что вы серьезное дело с фантастикой станете мешать.
Директор покрутил головой, дивясь дерзости старого мастера, а министр, нахмурившись, переспросил:
— Фантастика?
— Конечно, — упрямо подтвердил Нилов. — Не осилить в такой срок.
— А вы как полагаете? — оглядел министр присутствующих.
— По-моему, срок жесткий, но реальный, — сказал начальник главка скучающим, равнодушным голосом.
— Да ведь нам придется не только строить цех, но и разрабатывать новую технологию, — горячо заговорил директор. С тем, что строить придется, он уже смирился.
— Да, непременно, — согласился министр.
— Если хочешь сделать быстро, — не торопись, — вмешался в разговор Бережков.
— М-м… Оригинально, — заметил министр.
— Ничуть, — спокойно возразил Бережков. — Надо так кроить, чтобы не пришлось перекраивать.
— Перекраивать, конечно, нежелательно. Ну, пойдемте к директору, посоветуемся, — предложил министр. — Мастеров надо бы пригласить, председателя цехкома, парторга. Кто у вас парторг?
— Я и есть парторг, — сказал Нилов.
— Кому ж бороться за быстрые темпы строительства, как не парторгу? — упрекнул министр.
— Я темпы сам уважаю, да не надо от земли отрываться, — спокойно отозвался Нилов.
Они ушли в заводоуправление и до вечера сидели в кабинете директора. Все знали, что решается вопрос о строительстве нового цеха, и люди с нетерпением ждали, чем кончится этот разговор.
А Вадим был вдвойне взволнован: ему передалось общее настроение, и не улеглось возбуждение от того, что сегодня он впервые работал на заливке. И хотя справился с этим делом успешно, все же тревожила мысль: «мало все-таки я знаю, мало…» Хотелось глубже понять, осмыслить все те процессы, которые совершались на его глазах и с его участием.
— Михаил Степанович, а нет каких-нибудь книг по точному литью? — спросил он у Зуева.
Зуев, снимавший шлак, не ответил, пока не кончил своего дела, и только отбросив в сторону ложку, повернул к Вадиму худое, остроносое лицо.
— А тебе зачем? Или в мастера метишь? — угрюмо спросил он.
— Да нет… Так просто, почитать хотел, — нехотя ответил Вадим, уязвленный грубостью бригадира.
— На заводе есть хорошая техническая библиотека, — вмешался в разговор Андрей. — Хочешь, вместе сходим после работы?
— Пойдем, — согласился Вадим.
Закончив смену, они отправились в библиотеку. Андрей посоветовал Вадиму прочесть брошюру о точном литье, которую он сам читал когда-то, но Вадим взял еще и объемистый учебник.
— Вон Минаев с Ниловым идут, — сказал Андрей, когда они вышли.
— Догоним? — предложил Вадим.
Сгустились сумерки, но двор был хорошо освещен, и коренастый, размахивающий руками Минаев и худощавый, подтянутый Нилов в своем брезентовом костюме были видны отчетливо, как на экране. Ясно слышались и их голоса.
— Так говорить с министром! — возмущенно качал головой Минаев.
— Ничего худого я ему не сказал, — возражал Нилов. — Сказал, что думаю, и только. И вообще терпеть не могу этого чинопочитания. Мы все из рабочего народа вышли и перед общим делом все равны.
— С министром, значит, себя равняешь, — развел руками Минаев.
— Сравнял, и беды в том не вижу. Ему с высоты кажется, что махнул пером, подписал приказ, и цех будет построен, как по щучьему веленью. А я вижу: не выйдет в такой срок. Должен я ему сказать об этом? Должен! Кабы люди меньше поддакивали начальству, а говорили то, что думают, скольких ошибок можно было избежать…
— Колючий ты человек, Петр Антонович.
— Человек как человек, самый обыкновенный…
— Иван Васильевич! — окликнул Вадим.
Начальник цеха и мастер остановились.
— Что, будем строить новый цех? — спросил Андрей.
— Будем, — энергично тряхнув головой и сразу забыв о споре с Ниловым, отозвался Минаев. — А вы что, специально ждали нас?
— Да нет, мы… — хотел объяснить Андрей, но Нилов перебил его, как бы продолжая незаконченный разговор с Минаевым:
— Это ты думаешь, что всякое новое дело только вас двоих с министром касается, — насмешливо сказал он.
— Нет, невозможный ты человек, Петр Антонович, — сердито и обиженно ответил Минаев и, махнув рукой, один пошел вперед.
11
Вадим возвращался домой в приподнятом настроении человека, выдержавшего трудный экзамен. Черт возьми, он теперь настоящий литейщик! Сам разливал сталь. Оказывается, это не так уж страшно. А, впрочем, тут не всякий сможет… Нужна сила. И выдержка. Вот в новом цехе, ребята говорят, все будет механизировано.
Вадим совсем не чувствовал усталости, хотя день был нелегкий. Его радовал и холодный осенний ветер, и светлые гирлянды уходящих вдаль фонарей, и звонки трамваев, и то, что на улице так много народу. Но едва он вошел в подъезд дома, где жил Аркадий, и начал подниматься по мрачноватой лестнице со сбитыми ступенями и шаткими перилами, как настроение его изменилось. Он поднимался медленно, словно желая отдалить тот момент, когда надо будет войти в квартиру. В чужую квартиру. В чужой мир.
Нет, не стали друзьями бывшие однокашники.
Уже в тот вечер, когда побывала у них в гостях Соня, пробежала между Аркадием и Вадимом черная кошка. Оба постарались забыть стычку, но то и дело возникали новые. Поводы были все пустяковые. То Вадим неуважительно отозвался о друзьях Аркадия. То слишком шумно, как показалось Аркадию, собирался утром на работу, мешал спать. То Аркадий был недоволен тем, что Вадим дал ему взаймы пятьдесят рублей, в то время как он, не вернув прежнего долга, требовал сто.
Вадим несколько раз пытался просить место в общежитии. «Вот погоди, достроим новый корпус — дадим», — обещали ему. Вадим с неудовольствием выслушивал этот ответ. «Я и в старом согласен жить, — говорил он, — только бы поскорее…»
Но однажды ему пришло в голову, что, может, он не прав. Спешит убежать от Аркадия. А тот неверный путь выбрал в жизни. По-честному — помочь ему надо разобраться во всем.
Вадим решил устроить настоящую мировую и поговорить по душам. С получки купил пол-литра водки, сели вдвоем. Первый тост провозгласил Вадим за хорошую мужскую дружбу.
В тот дождливый вечер, и правда, разговорились. Спорили чуть не до рассвета. И ни в чем не сошлись. Понял только Вадим, что нет для Аркадия ничего святого.
— Будущее? — Аркадий насмешливо щурил красивые черные глаза. — Всем нам земляные черви одинаковое будущее готовят.
— Ты о живом говори, — требовал Вадим.
— И о живом. Мои уважаемые предки ради будущего чертомелят. Дрожат над каждой копейкой, жадничают, собираются жить и не видят, что жизнь прошла. Старые кости и под атласным одеялом не согреешь. Жить надо, пока молодой. Торопиться. Вырвать, что успеешь.
— Вырвать, — повторил Вадим. — А другой цели ты не видишь?
— Не вижу.
— Чем же ты от своих «предков» отличаешься?
— Тем, что живу. Тем, что не скуп. И свободен.
— За их счет.
— А это уж — кому за чей удастся. Ты-то, учить меня берешься, а сам счастлив?
Вадим подумал и твердо сказал:
— Счастлив.
— Без семьи, без своего угла, на тяжелой работе — счастлив? И ничего не хочешь?
— Я много чего хочу, — возразил Вадим. — Это счастью не помеха. Счастливый человек тот, который сердцем на все отзывается, а не просто хлеб жует. Я вот в родной город рвался, приехал — и тем счастлив. Я работу свою полюбил — что ж, что она тяжелая? Лишь бы по силам была. Я и горд, что могу трудное дело делать. Что людям нужен. Я… я девушку люблю. Жизнь готов отдать за нее — вот как люблю. И от этого вся моя жизнь по-новому повернулась. «Без своего угла…» Без своего угла плохо, да это дело поправимое, угол будет. А вот настоящее место в жизни завоевать — это не просто. И ты его… Я не затем, чтобы обидеть тебя, наоборот… Ты его не нашел, Аркадий, все сидишь в своем углу. Хоть он и богатый у тебя, а тесен.
