Агент. Моя жизнь в трех разведках - Штиллер Вернер
«Габи» заметила, что я был знаком с вопросом. По моему опыту, теперь не следовало долго болтать: я положил две тысячи западногерманских марок на стол и спросил об ее расходах на поездку, на сумму которых я еще увеличил ее гонорар. Я, кажется, достаточно верно определил сумму. Она была не слишком малой, чтобы вызвать недовольство, но также и не слишком большой, чтобы не создавать завышенных ожиданий на будущее. Я вынул квитанционную книжку и попросил ее подтвердить получение денег, естественно, ее собственным почерком, а не печатными буквами. Она согласилась также с моим несколько бесцеремонным требованием подписаться псевдонимом, а именно, как «Габи». От кого она получила деньги, осталось открытым. Если нужно, мы всегда могли бы вписать в расписку МГБ. Тем самым налицо имелся бы состав преступления — передача информации разведке иностранного государства, а это давало бы возможность шантажа. Но как раз это не было моим намерением. Затем мы обсудили тему обеспечения безопасности и методов связи. «Габи» продемонстрировала живой ум. Во время следующих визитов она должна была при въезде в Восточный Берлин класть материал, к которому у нее был, по — видимому, легкий доступ, в камеру хранения вокзала Фридрихштрассе. Мы бы забирали его оттуда сами. Она не задавала вопросы о точном функционировании «лазейки для багажа» и казалась не особенно любопытной и в остальном. На первой настоящей агентурной встрече я и сам не хотел предъявлять чрезмерные требования. Я не спрашивал ее, к чему еще у нее есть доступ, какие отношения и какой режим в ее министерстве, как зовут ее шефа и так далее. Вместо этого мы пошли в кафе «Москва» на Карл — Маркс — Аллее, где было самое лучшее мороженое. Прощаясь, мы еще раз оговорили срок нашей следующей встречи. Все прошло на удивление легко.
Таким образом происходили и наши следующие встречи. Всегда это протекало по одной схеме: «Габи» поставляла материал, а я платил. Я разъяснил моему начальнику Кристиану Штройбелю, что она поставила условие поддерживать контакт только со мной. В этой связи я не мог использовать никого другого.
Следующей весной «Габи» снова захотела, как обычно, посетить свою мать в ГДР. Мы условились, что она выйдет в Магдебурге из поезда межзонального сообщения и останется там в отеле на ночь. Потом на следующий день я отвез бы ее к матери. Таким путем я мог проверить возможное наблюдение за ней другой стороны, и у нас было бы достаточно времени, чтобы поговорить обо всем. Но при этом она поразила меня новостью, что сменила место работы и теперь трудится в близком к СДПГ Фонде Фридриха Эберта. Я очень испугался, так как тем самым она выходила из круга моей компетенции, еще до того как я установил с ней по — настоящему доверительные отношения, с помощью которых я мог бы в будущем установить контакт с западной стороной. Но она попробовала меня успокоить, говоря, что там у нее тоже есть доступ к интересным материалам. Как доказательство она снова вынула из сумки новые сообщения IBM. Затем мы посетили еще гостиничный ресторан и после этого ночной бар. После нескольких коктейлей настроение стало достаточно расслабленным, но «Габи» быстро дала понять, что какие‑либо эротические дела в ее повестке дня не значились. Это был, тем не менее, очень симпатичный вечер, взаимная симпатия не вызывала сомнений. Высшей точкой доверия было то, что она предложила мне перейти на «ты».
На следующий день в машине последовал новый сюрприз с ее стороны. Она заявила, что частые поездки в ГДР не приветствуются ее новым работодателем. Ее об этом надлежащим образом уже предупредили. Это замечание усилило мое впечатление, что ею управляли извне. Также и мнимая или настоящая смена места работы указывала в этом направлении, так как раньше она никогда не упоминала, что ей больше не нравится работа секретаря в министерстве, и она ищет новую работу. Противоположной стороне, очевидно, было жаль снабжать нас ценной информацией, не получая ничего ощутимого взамен. Теперь я тем более хотел поддерживать с нею контакт, так как это давало мне реальный шанс выйти через нее на связь с западной спецслужбой. Итак, я предложил ей в будущем встречаться с большими интервалами в других странах, например, в Австрии или Югославии. За это время я как раз удачно провел в ходе моей первой операции в Югославии проверку наших агентов, выезжающих на Запад, и считал, что получу и соответствующие новые разрешения. Так как «Габи» и без того хотела через несколько недель поехать в Штирию ради горного туризма, я предложил ей оттуда на короткое время приехать в Любляну. В принципе, у нее не было возражений. Чтобы я смог сначала получить одобрение этого плана у меня в бюро, я попросил ее о второй встрече во время ее пребывания у матери.
Мой руководитель сектора полковник Хорст Фогель не считал смену места работы «Габи» столь проблематичной, а мыслил, пожалуй, прежде всего, с точки зрения карьеры: теперь там у нас как раз есть важная позиция в политическом Бонне, благодаря этому мы будем еще лучше выглядеть с точки зрения вышестоящих товарищей. Он быстро принял решение и дал мне зеленый свет на встречу в Любляне. Я не мог сам себе поверить, настолько легко все шло. Уже на следующий день я встретился с «Габи» в городке ее матери. Мы оговорили время и место встречи: отель «Слон» в Любляне. Если что‑то изменится, она должна будет сообщить об этом на известный ей условный адрес в Восточном Берлине.
Я обдумывал: если «Габи» действительно управляла противоположная сторона, кто‑то от них должен был появиться в Югославии, а если нет, то следующая встреча произошла бы как раз в Австрии, и тогда я смог бы действовать активно по собственной инициативе. Я предложил бы Зальцбург, так как он находится недалеко до Мюнхена, и тогда я смог бы лично постучать в двери БНД. Наконец, кажется, передо мной открывался реально прямой путь к цели.
К договоренному сроку я прилетел в Загреб и в первую очередь насладился там прекрасной едой, понравившейся мне со времен моего последнего посещения: поросенком на вертеле с конскими бобами. На следующий день я отправился на поезде вдоль живописной долины реки Савы в Любляну и поселился в «Слоне», богатом традициями пятизвездочном отеле. Я был в напряжении, но при этом настроение мое было приподнятым. Во второй половине дня я позволил себе отправиться в автобусную экскурсию в Камник у подножья Альп. После двухчасового марша я стоял перед моим первым «двухтысячником». Почему же Хонеккер и компания так хотели скрывать это от граждан ГДР? По какому праву господа — товарищи лишали, собственно, нас права на это?
Так как я теперь уже наслаждался привилегией быть «снаружи», я запланировал отдых по полной программе и на следующий день нашел еще время для второй туристической поездки, а именно в Копер на побережье Адриатики. Единственный портовый город Словении излучал неповторимый шарм. Но еще больше меня интересовала непосредственная его близость к Триесту, и тем самым — к Италии. Я гулял примерно в пяти километрах от пограничного перехода и с огромным удивлением отметил, что тут не было ни стены, ни проволочных заграждений. В стороне от контрольно — пропускного пункта стояли только несколько щитков, которые указывали на линию границы. Я оторопел: отсюда больше не было никаких препятствий в сторону запада. Теперь я понял, почему граждане ГДР не могли путешествовать в эту социалистическую братскую страну.
Вдруг у меня снова возник вопрос, не сделать ли мне прямо сейчас решающий шаг и просто уйти. Многие другие на моем месте с удовольствием бы поступили так. Это устранило бы всякий риск для меня, стало бы шагом в безопасное будущее. С уже накопившимися у меня знаниями о внутренней жизни Министерства госбезопасности БНД наверняка приняла бы меня с радостью. Но это казалось мне слишком простым, слишком примитивным, слишком скучным. Мне больше хотелось быть работающим на две стороны агентом, испытывать особенное возбуждение этого рискованного существования, проверить себя и доказать свои способности. Кроме того, у меня была еще семья в Восточном Берлине. Я повернул назад и вернулся в Любляну.
