Перегрузка - Хейли Артур
Ним испытал желание напомнить президенту о его собственной большой машине. Вместо этого он сказал Йелу:
— Я надеюсь, в Сакраменто понимают, что производство электроэнергии — более экономичный способ использования нефти, чем в автомобиле.
Пол улыбнулся.
— Заверяю вас, что не упускаю возможности, публичной или частной, для того, чтобы объяснить это.
Ним вспомнил, что Йел в своем выступлении неделю назад действительно говорил об этом. Это была телевизионная программа “Встреча с прессой штата”, где, несмотря на недавнее назначение, бывший судья показал хорошую осведомленность в делах “ГСП энд Л”. Смотря передачу. Ним вновь испытал сожаление, что не является больше общественным представителем интересов компании. Но он не мог не признать, что Йел справился со своей работой прекрасно.
Эрик Хэмфри вернулся к рассуждениям о нефти:
— Иногда я думаю, что будь я на месте арабов, то отказался бы от бумажных долларов за нефть и потребовал бы золото или, по крайней мере, обеспеченную золотом валюту. Если Соединенные Штаты уступят и используют золотой запас, сомневаюсь, что его хватит надолго.
— А есть ли у нас столько золота, чтобы ответить хотя бы по всем обязательствам? — спросил Ним. — Мне это кажется сомнительным.
Хэмфри удивленно взглянул на Нима. Легкая улыбка пробежала по губам судьи.
— Я подписываюсь на Международный финансовый информационный бюллетень Гарри Шульца, — сказал Ним. — Там часто появляются правдивые заметки, которые другие газеты, по-видимому, не хотят публиковать. Шульц писал о двух джентльменах — юристе из Вашингтона, докторе Питере Битере, который служил консулом в экспортно-импортном банке Соединенных Штатов, и Эдварде Дюрелле, американском промышленнике. Оба разоблачают обман по поводу запаса золота в “Форт-Ноксе”, утверждая, что его там гораздо меньше, чем предполагается.
Йел одобрительно кивнул.
— Довольно много людей в Вашингтоне слышали об этих двух, но не многие верят им. Между прочим, я тоже подписываюсь на бюллетень Шульца.
— Битер и Дюрелл заявляют, что с 1953 года в “Форт-Ноксе” не было серьезных ревизий золота, — объяснил Ним, обращаясь к Хэмфри. — Они также утверждают, что подавляющая часть золота там неочищенная. Расплавленные монеты содержат серебро, медь, сурьму. Эти деньги были изъяты Рузвельтом из обращения после того, как американцам было запрещено владеть золотом. Это одно уже сокращает запасы на двенадцать или более процентов.
— Я об этом раньше не слышал, — сказал Хэмфри. — Очень интересно. Ним продолжил:
— Более того, считается, что во время долларового кризиса в 1960 году огромная масса золота была использована для поддержания доллара с намерением вернуть ему былое положение. Этого не получилось.
— Но зачем же держать это в секрете? — спросил Хэмфри.
— Ответ прост, — заметил Йел. — Если бы остальной мир узнал, что Соединенные Штаты не имеют того количества золота, которое необходимо, то началась бы долларовая паника и затем всеобщая продажа долларов. — Он добавил задумчиво:
— Ходят всякие слухи в Вашингтоне о недостающем золоте. Говорят, каждый новый министр финансов дает клятву о неразглашении тайны, и только после этого ему предоставляется информация. Одно ясно: правительство никогда не допустит независимой ревизии золота в “Форт-Ноксе”. — Он пожал плечами. — Я не знаю, насколько правда то, что заявляют Битер и Дюрелл. Но странные вещи случаются, особенно в Вашингтоне.
Эрик Хэмфри кивнул:
— Бывают дни, — обратился он к Йелу, — когда мне хочется, чтобы мой помощник был менее информированным, менее начитанным и держал бы в узде свой пытливый ум. Как будто мне не о чем беспокоиться — Тунипа, уголь, вода, газ, нефть! А теперь он подкинул еще и золото.
Глава 9
Лаура Бо Кармайкл, сидевшая в своем шикарном, обшитом красным деревом офисе в клубе “Секвойя”, замерла в нерешительности, ее рука застыла в воздухе над чеком на двадцать пять тысяч долларов, лежащим перед ней на столе.
Он был выписан по счету на специальные цели клуба и предназначался для “Пауэр энд лайт фор пипл” (“П энд ЛФП”), Эти деньги должны были стать вторым взносом общей суммы в пятьдесят тысяч долларов, обещанной организации Дейви Бердсона еще в августе, пять месяцев назад. Уплата первой части была произведена сразу же после заключения договора между клубом “Секвойя” и “Энергией и светом для народа”. Теперь надлежало выплатить вторую часть.
Подпись Родерика Притчетта, управляющего-секретаря “Секвойи”, уже стояла на чеке. Ниже требовалась подпись председателя. Всего лишь одна волнистая линия — ее подпись трудно было разобрать, — и чек мог превратиться в официальный документ. Но она раздумывала.
Решение заключить договор с “П энд ЛФП” было причиной ее сомнений.
Эти сомнения усилились на слушаниях по “Тунипа”, где Дейви Бердсон вел себя, как ей показалось, отвратительно. Все в ней возмущалось против его поисков дешевой популярности, его циничного заигрывания с человеческой глупостью.
Она снова и снова задавала себе вопрос, не ошиблась ли она, отдавая решающий голос в поддержку союза? Не унизил ли и не обесчестил ли себя уважаемый клуб “Секвойя”, вступив в этот сговор? Если правда станет достоянием общественности, что совсем не исключено, Лаура Бо как председатель будет нести за этот союз ответственность.
Не следовало ли ей быть на стороне Присциллы Куинн, которая выразила свою точку зрения о Бердсоне в самый решающий момент? Лаура Бо вспомнила — ясно и с чувством явной неловкости — слова Присциллы: “…Интуиция подсказывает мне, что ему нельзя верить.., у меня тоже есть принципы, которых, по-видимому, этот человек лишен”. И затем:
“Думаю, вы все пожалеете об этом голосовании. Хочу, чтобы мое несогласие было зафиксировано”.
Лаура Бо Кармайкл уже сожалела о том, что голосовала “за”.
Она положила ручку, неподписанный чек лежал рядом, и нажала кнопку интеркома. Услышав голос управляющего-секретаря, она попросила:
— Родерик, зайдите, пожалуйста.
— Все зависит от меня, — сказала она ему через несколько минут. — Мы можем пересмотреть этот второй платеж. Если первый был ошибкой, то нет необходимости повторять ее.
Притчетт, как всегда аккуратно одетый и подстриженный, выглядел удивленным. Он снял свои очки без оправы и протер их носовым платком, выдерживая тактическую паузу.
— Разве это зависит от вас, мадам председатель? — спросил он, надевая очки. — Если мы удержим эти средства, то тем самым нарушим соглашение, которое подписали и которое выполняется — выполнялось до сих пор — другой стороной.
— Но разве оно выполняется? Что мы получили за те первые двадцать пять тысяч долларов? Разве что театральное представление, разыгранное Бердсоном на слушании по “Тунипа”?
— Я бы сказал, — Притчетт осторожно подбирал слова, — что Бердсон сделал гораздо больше. Его тактика, хоть и грубая — определенно грубее той, к которой мы сами вправе прибегать, — оказалась дальновидной. До сих пор он приковывал внимание средств массовой информации к негативным сторонам проекта “Тунипа”, в то время как вся аргументация “Голден стейт пауэр” в защиту проекта оказывалась несерьезной. Он также преуспел в уничтожении их основного свидетеля, Голдмана, сначала спровоцировав его, а затем проигнорировав как раз в то время, когда все ополчились на Голдмана, включая и его собственную компанию.
— Я чувствую себя виноватой перед ним, — призналась Лаура. — Я знаю Нима Голдмана уже давно, он честный, искренний человек. Он не заслуживает того, что с ним случилось.
Притчетт заметил:
— В такого рода делах участники обычно получают синяки, а их репутация страдает. Самое главное, с точки зрения “Секвойи”, — выиграть. И выигрыш в том, что касается “Тунипа”, теперь нам обеспечен, я верю в это.
— Я никогда не считала, что в достижении цели все средства хороши, — ответила Лаура. — Я слышала этот аргумент много лет назад. И до своего последнего дня буду сожалеть, что не боролась с ним.
