Надежда - Талан Светлана
– Я убью тебя! – крикнула я, пытаясь прорваться. – И через твой труп попаду на прием к вашему Андрею Максимовичу!
– Я вас не пущу, – не уступал парень, выталкивая меня.
– Я заставлю его принять меня один раз в жизни, если он не соизволил сам явиться! – кричала я и, сорвав с парня шапку, бросила ее на землю и начала топтать.
– Что ты делаешь?! – заорал он. – Ты ненормальная!
– Да! Я – ненормальная! И в этом виноват он!
– Что здесь происходит? – услышала я голос за спиной парня и отступила в сторону, совсем запыхавшись от неравной схватки, и хотя я тяжело дышала, мне уже было совсем не холодно.
Передо мной стоял мужчина крепкого телосложения, в белоснежном свитере крупной вязки, с посеребренными сединой висками, карими добрыми и немного грустными глазами, с черными бородкой и усами. На мгновенье мы оба замерли, глядя друг другу в глаза.
– Аля? Алечка? – невольно сорвалось с его дрогнувших губ. – Господи, что я говорю? Павлина?
Он протянул ко мне руки, готовый принять меня в свои объятия, и я напрочь забыла слова, которые собиралась бросить ему прямо в лицо. В его глазах заблестели слезы, когда он шагнул мне навстречу, и я почувствовала, что вулкан в моей душе притих и лава вернулась в его недра.
– Мама… умерла, – выдохнула я.
Когда его руки обняли меня, я прикрыла глаза, чувствуя, что последние силы меня покидают. Тело перестало меня слушаться и обмякло, на глаза навернулись слезы. Почувствовав, как сильные руки подхватили меня и понесли в дом, я расслабилась, полностью доверившись им, подчиняясь их власти.
– Что стоишь как истукан? – крикнул он парню. – Неси вещи в дом. Не видишь, ко мне дочь приехала!
– Дочь? – переспросил тот.
– Дочь, дочь.
Я внезапно осознала, что простила ему все-все, и мне стало очень спокойно на душе. Спокойно и надежно…
Я сидела на мягком широком диване, в мужском махровом халате, заботливо укутанная пледом.
– Ну, как ты? – склонился надо мной Андрей Максимович. – Отогрелась? Этот идиот совсем тебя заморозил?
– Все нормально.
– Попей чаю. Я добавил туда несколько капель коньяка. – Он подал мне чашку.
– Спасибо.
Я с удовольствием глотнула из чашки, и сразу же приятное тепло разлилось по телу, и я сделала еще один глоток.
– Ты прости меня, Павлина, что… В общем, мне показалось, что передо мной Аля. Вы так похожи, – сказал Андрей Максимович и виновато опустил голову. – Я решил, что сошел с ума.
– Ничего. Мы с мамой… были действительно очень похожи. Неудивительно, что вы приняли меня за нее.
– Я так ждал этой встречи! Если бы ты знала, сколько раз я представлял ее себе! То воображу, что увижу тебя с мамой где-то на вокзале, то в аэропорту, то просто на улице…
– Вы любили мою маму? – спросила я, перебив его.
– Очень! Безумно! И до сей поры люблю! – горячо сказал он, глядя мне в глаза.
Они, его глубокие и ясные глаза, не врали – я это почувствовала интуитивно.
– Расскажите мне, как все у вас было, – попросила я.
– Я очень любил твою маму. Не любить ее было просто невозможно. Это был красивый рыжий невинный ангел, добрый, доверчивый, трепетный и такой нежный!
– Но вы же были женаты, когда начали с ней встречаться. Так ведь?
– Девочка моя, – вздохнул он, – любовь не разбирает, женат ты или холост. Она просто приходит и застает тебя врасплох.
– Любовь не прощает обмана, не терпит лжи. А вы, получается, обманывали маму?
– Я просто скрывал тот факт, что женат. Подумай сама, как я мог сказать об этом Але? Я считал, что это не важно. Главное, мы были вместе. Да и наш брак к тому времени уже дал большую трещину. Вернее, он существовал только формально.
– Почему вы не ушли из семьи?
– Были некие обязательства перед женой, – ответил он, отвел глаза в сторону и замолчал.
Я поняла, что Андрей Максимович чего-то недоговаривает, но не стала его расспрашивать.
– Почему вы ушли тогда, когда мама вас прогнала?
– В день твоего рождения?
– Да.
– Это была моя самая большая ошибка. – Он тяжело вздохнул, подошел к камину и бросил в него несколько поленьев. – Да, я совершил непоправимую ошибку. Аля была категорична и упряма, а я поступил как дурак, взял и уехал. Я решил развестись, вернуться к Але свободным и остаться с ней навсегда. Но… я опоздал. Она написала, что встретила хорошего человека и что я ей не нужен.
– Это была неправда.
– Я написал несколько писем, просил Алю бросить его и быть со мной. Наверное, она мне уже не верила.
– Почему вы никогда не приезжали ко мне? Вам было совсем безразлично, как я живу?
– Я просил Алю позволить мне повидаться со своей дочерью, но она ответила отказом. Кстати, ее последнее письмо я храню до сих пор.
Андрей Максимович вышел в другую комнату и вернулся с листом бумаги. Я взяла его в руки, которые сразу же мелко задрожали, когда я узнала мамин почерк. Листик был вырван из тетради в клеточку, бумага пожелтела от времени, стала совсем тонкой и потерлась на сгибе.
«Наверное, он часто перечитывал это письмо», – подумала я. Развернув его, я прочла:
«Дорогой Андрей! Видишь, я уже не называю тебя любимым и единственным, хотя не стану отрицать, что любовь моя к тебе была безумной, безграничной, как сама Вселенная. Жаль, что ты меня обманывал. Но у меня остался плод нашей любви – дочь Павлиночка. Она будет мне вечным напоминанием о тех незабываемых днях, когда я была готова объять необъятное и кричать на весь мир о своем счастье, о том, что я люблю и любима. Ты хочешь материально помогать дочери. Извини, я не могу это принять. Мне не нужны подачки. Мне был нужен только ты, а не твои деньги. Я сама позабочусь о дочери и отдам ей все тепло своей души – за себя и за тебя тоже. А еще в моей жизни появился мужчина, который обещает любить меня и Павлиночку. Прошу тебя, не вмешивайся теперь в мою жизнь, чтобы не испортить ее второй раз. Я постараюсь стать счастливой без тебя, тем более что у тебя есть семья, и мне остается только пожелать вам семейного благополучия. Мой мужчина обещает заботиться о Павлиночке и удочерить ее. Так что теперь наши пути разошлись навсегда. Умоляю, Андрей, ради нашего прошлого не пиши мне больше и не приезжай. Никогда! У Павлиночки будет другой отец. Думаю, он заменит тебя. Прощай.
Когда-то твоя Аля»
Я поцеловала листик, бережно его свернула и отдала отцу.
– Он… заменил тебе отца? – глухо спросил Андрей Максимович.
– Нет.
– Что он был за человек?
– Он не был человеком. Он был зверем, извергом и идиотом. Он бил маму… Он испортил ей жизнь.
– Она жила с ним… до конца?
– Нет. Я увезла ее от него два года назад.
– Почему Аля умерла?
– Он бил ее, – повторила я. – Образовалась гематома мозга. Мама не дожила до операции считанные дни.
– Она… долго мучилась?
– Нет. Мама не знала, что умирает. Она просто легла спать и во сне умерла от кровоизлияния в мозг.
Андрей Максимович сидел напротив меня, опустив голову и обхватив ее руками.
– Тебя он тоже обижал? – спросил он после долгого молчания.
– Он отнял у меня радость детства.
– Боже мой! – Он сокрушенно покачал головой. – Боже мой!
– Я расскажу вам об этом. Потом.
– Как все неправильно получилось! – в отчаянии воскликнул он и нервно заходил по комнате. – Все неправильно! Несправедливо! Ведь все могло сложиться иначе!
– Не надо теперь никого винить. Уже ничего не изменишь.
– Я виню только себя.
– Знаете, мама так хотела быть счастливой, – сказала я. – Она совершала ошибки, но я ни в чем ее не виню. Всю свою жизнь она отдала мне, а ее счастье… Оно было призрачным, нереальным, как мираж. Она до конца своих дней оставалась наивной и доброй, как ребенок. Скажите, Андрей Максимович, если бы вы узнали, что мне живется плохо, даже очень плохо с отчимом, вы приехали бы ко мне? Увезли бы меня от него?
– Конечно! – Он подошел ко мне и по-отечески нежно прижал к себе. – Конечно приехал бы. Разве я позволил бы кому-либо обидеть свою доченьку?
