Куриный бульон для души. 101 рождественская история о вдохновении, любви и чуде - Хансен Марк Виктор

Когда в городе узнали об аварии, соседи, друзья, бывшие учителя, одноклассники и даже некоторые незнакомцы, получившие от нас мячи и книги, пытались нас утешать и молились за нас. Дети дарили мне открытки и рисунки, писали письма, от которых на глаза наворачивались слезы. Открывая свой фонд, я не думала, что создаю надежную сеть друзей и единомышленников, готовых помочь в трудную минуту.

Когда я пытаюсь помочь людям, даря им книги, на самом деле я делаю рождественский подарок самой себе. Папа научил меня, что старая пословица говорит правду: давать лучше, чем получать. Бескорыстное добро вернется к тебе самым непостижимым образом.

Понимание

Иногда кто-то делает что-нибудь незначительное и этим наполняет твое сердце.

Я залезла на шаткую табуретку в кабинете и отыскала глубоко запрятанные коробки с рождественскими украшениями. Пришло время придать нашему дому волшебный колорит «сезона любви». Почему-то без соответствующих декораций я не могу почувствовать приближение праздника.

Я поставила коробки на ковер и присела перед ними, чтобы заново перебрать все ароматические свечи, атласные шарики и сверкающие игрушки, украшающие нашу елку каждый год. Распутывая разноцветные гирлянды, я включила одну из них. Она зажглась! Я вновь заглянула в коробку и увидела вещи, завалившиеся в уголок. Там лежала красная свечка. Рядом с ней – четыре монетки по десять центов, завернутые в желтую салфетку, и старый журнал. Я смотрела на переливающиеся огоньки, и мой разум захлестнули воспоминания о событиях, связанных с этими предметами.

У этой женщины почти ничего не было. Ее одежда была чистой, но поношенной и застиранной. Чтобы заработать на жизнь и прокормить детей, она гладила белье в чужих домах. У нее не было машины – она повсюду ходила пешком, поэтому ее туфли всегда были стоптанными и потрескавшимися. Она и двое ее детей жили на углу улицы, в маленьком домике, который когда-то был белым. И все они спали в одной спальне.

Ее сынишка часто забегал в мой зоомагазин после уроков. Он любил животных, а я приплачивала ему за то, что он «помогал мне» подметать. Однажды в зимний день он привел с собой маму, и она мне понравилась. Я ей тоже понравилась, потому что была добра к ее ребенку. Все мамы одинаковы.

На Рождество она пришла в мой магазин, сияя улыбкой – у нее для меня был подарок. В свертке из газеты лежали три вещи: новая красная свечка, четыре монетки в салфетке и журнал. Она попросила меня развернуть подарки и объяснила их значение. Смахнув слезы, я выслушала, что красная свечка принесет в мою жизнь свет. Четыре монетки предназначались моим четверым детям, а в журнале она нашла статью о значении щедрости и взаимной любви.

Я еще никогда не получала такого удивительного и искреннего подарка. Она молча стояла передо мной, надеясь, что я приму ее скромное предложение дружбы. Пропасть между нами была очень велика, но я обняла ее и сказала, что мне очень приятно и что я сохраню ее подарок.

И я ее не обманула. Каждый год я с любовью достаю красную свечку, четыре монетки и журнал. Из всех ярких подарков, каждый год сложенных под елкой, именно драгоценный дар моей старой подруги помогает мне лучше понять Рождество. Слишком легко поддаться рекламе, запутаться в поисках «идеального подарка», стать черствым, бездумно транжиря себя и свои средства. Слишком просто забыть о том, что это время любви.

В прошлом году я снова положила ее подарки под елку, чтобы напомнить всем: Рождество, которое мы празднуем, не имеет ничего общего с деньгами. Времена бывают непростыми, и однажды под вашей елкой может не оказаться горы подарков, но это не страшно. Возможно, это к лучшему – ведь тогда мы сможем лучше понять Рождество.

Дар прощения

Прощение не изменяет прошлого, но оно преображает будущее.

Последние гости весело высыпали через парадный вход. Я стояла в дверях, отвечая на добрые пожелания, пока наши друзья шагали по дорожке к своим машинам и махали мне на прощание. Их голоса звенели в морозном воздухе раннего декабря. Полная луна висела высоко в темно-синем небе. Я заперла стеклянную зимнюю дверь, и она моментально покрылась изморозью, когда теплый воздух из нашей гостиной коснулся ледяной поверхности. Теперь я видела снаружи лишь мутный свет фар, вспыхивающий, когда заводились машины, и размытые яркие пятна рождественских огней на кустах.

Я закрыла тяжелую внутреннюю дверь и вернулась в гостиную. Мой муж Майк откусил ногу пряничному человечку и ухмыльнулся, развалившись на диване.

– Ну что ж, – сказала я и плюхнулась рядом с ним, – похоже, настало Рождество.

Нарядная елка у камина переливалась маленькими белыми огоньками, а ряды свечей горели вдоль каминной полки. Подарки были упакованы в шикарную бумагу, перевязаны красными, зелеными, синими или розовыми ленточками с металлическим отливом. Гора коробок возвышалась под елкой. К некоторым из них я прикрепила по паре колокольчиков. Огоньки свечей трепетали на столе, отражаясь в блестящих елочных шариках, лежавших на десертных тарелках и серебряных блюдах, где все еще оставалось много праздничного печенья. От горячего яблочного сидра исходил запах корицы и гвоздики, кофейник тоже источал приятный и уютный аромат. Я блаженствовала, потому что обожаю все, что связано с Рождеством.

– Может, подышим свежим воздухом, а потом приберемся? – спросил Майк, разрушая чары.

– Отличная мысль, – ответила я, радуясь возможности повременить с наведением порядка на кухне. Он встал с дивана и протянул мне руку. Мы надели пальто, шапки, перчатки и шарфы.

– Маме бы понравилась наша сегодняшняя вечеринка. Помнишь, как она любила рождественскую суету, – сказала я, пока мы одевались. Майк кивнул, дожидаясь продолжения моей мысли.

Моя мама умерла три года назад, ей было за девяносто, и горевала я не по ее утрате. Мне и при жизни не хватало ее тепла. Она всегда была раздражительной, порадовать ее было непросто. В детстве я старалась изо всех сил заслужить ее одобрение, но безрезультатно. Повзрослев, я попыталась отдалиться и избавиться от всякого сходства между нами, притворяясь, что меня мало задевают ее придирки.

Мы помирились только после ее смерти. Да, можно обвинить меня в том, что я лишь успокаиваю себя. Но это не так. Я чувствую, что и она хотела помириться со мной. Я много думала о ее детстве, про которое она почти не рассказывала. Воспоминания ее молодости редко были приятными. Я мысленно переключалась со своей обиды на то, как она сама была обижена за десятки лет до моего рождения.

Пока мы с Майком прогуливались по улицам, охваченным морозцем, ноги привели нас в район, где я выросла. Держась за руки и обсуждая Рождество, мы пересекли тротуар рядом с площадкой для гольфа.

– Почему ты так сильно любишь Рождество? – спросил он.

Я подумала о восторженном и сентиментальном состоянии, в которое приходила каждый раз, как только косточки индейки со Дня благодарения отправлялись в мусор.

– Не знаю, – ответила я. – Мне надо об этом подумать.

Я посмотрела на площадку для гольфа, которая находилась всего в квартале от дома моего детства. Я всегда просила старшего брата покататься со мной здесь на санках в зимние каникулы – я тогда училась в начальной школе. На рассвете в канун Рождества родители отправляли нас с санками на эти холмы.

В те ночи заснеженные склоны принадлежали только нам. Мы несколько раз скатывались с двойного холма, любуясь ярко освещенными вечнозелеными деревьями в облаках инея. С каждым скоростным спуском я радовалась все сильнее, ведь пока нас нет, Санта раскладывал подарки под елкой. Мы жили недалеко, но в канун Рождества путь домой казался невероятно долгим.