Бумажные города - Грин Джон
— Она его просто так носит, чтобы отвадить извращенцев вроде тебя, — объясняет он.
— Возможно. — Я улыбаюсь, беру с колен оставшуюся половинку батончика и кусаю.
На какое-то время снова наступает тишина, и я размышляю о том, что в человеке можно увидеть или не увидеть, о тонированных стеклах, отделяющих меня от этой женщины, которая еще едет вровень с нами, мы оба сидим в машинах, в которых столько стекол и зеркал. Поток машин медленно ползет. Когда Радар снова начинает говорить, становится ясно, что и он тоже думал об этом.
— Насчет «жиголо», — начинает он. — Ну, это вроде бы игра, а с другой стороны, получается, что человек, который строит предположения о жизни другого, раскрывается больше, чем тот, про которого эти предположения строят.
— Да, — соглашаюсь я. — Я как раз об этом же размышлял.
И я уже не могу не думать, что у Уитмена все хоть и очень красиво, но как-то чересчур уж оптимистично. Мы можем слышать другого человека, можем попасть в его мир, не сходя с места, можем воображать, каков он, и мы все действительно связаны друг с другом, переплетены, как корни травы… но после этой игры я на самом деле усомнился в том, что можно статьдругим человеком.
3 УР. ЧАС СЕДЬМОЙ
Мы наконец объезжаем вставший поперек дороги грузовик, снова разгоняемся, и Радар уже высчитывает в уме, с какой скоростью теперь нам нужно передвигаться, оказывается, семьдесят семь миль в час — до самого Ээгло. Прошел уже целый час с тех пор, как Бен в последний раз говорил, что ему надо поссать, но это легко объяснимо: он уснул. Ровно в шесть он выпил лекарство от простуды. Лег сзади, и мы с Лэйси пристегнули его двумя ремнями. Он жаловался, что неудобно, но, первое — это было для его же блага и, второе — мы все знали, что через двадцать минут он уже не будет ощущать никакого дискомфорта, потому что уснет мертвецким сном. И теперь он дрыхнет. Его разбудят в полночь. Сейчас, в девять, я уложил спать Лэйси в точно таком же положении на другом сиденье. Ее мы разбудим в два ночи. Мы решили спать по очереди, чтобы завтра, когда приедем в Ээгло, не пришлось вставлять спички в глаза.
Минивен стал как бы нашим домом: я сижу на пассажирском сиденье рядом с водителем, и это мастерская. Я считаю, что это самая классная комната во всем доме, потому что и места достаточно, и кресло удобное.
На коврике за мной — кабинет, там Бен разложил карту США с заправки и распечатанный мной маршрут, плюс клочок бумаги, на котором Радар рассчитывал скорость и расстояние.
Радар за рулем. Это гостиная. Там почти так же хорошо, как в мастерской, только расслабиться невозможно. А еще там чище.
Между гостиной и мастерской располагается центральная приборная панель, также известная как кухня. Тут лежат наши запасы вяленого мяса и батончиков ГоуФаст, а еще волшебный энергетический напиток «Блюфин», который Лэйси внесла в список покупок. Его разливают по маленьким, прикольно раскрашенным стеклянным бутылочкам, а на вкус он, как синяя сахарная вата. За всю историю человечества это самый действенный напиток, который не дает заснуть, хотя от него становишься каким-то дерганым. Мы с Радаром договорились, что прекратим его пить, когда останется два часа до сна. Я лягу в полночь, когда встанет Бен.
Первый ряд неразделенных сидений — это наша первая спальня. Наименее удобная, потому что расположена рядом с кухней и гостиной, где разговаривают неспящие люди, а иногда еще и радио слушают.
За ней следует вторая спальня, там темнее и тише, и в целом лучше, чем в первой.
А за ней стоит холодильник, то есть Радаров кулер, где двести десять бутылок пива, в которые еще не нассал Бен, сэндвичи с индейкой в виде ветчины и сколько-то кока-колы.
У этого дома полно достоинств. Он весь застелен ковролином. Тут есть кондиционер и отопление. Система объемного звука. Да, признаюсь, жилплощадь невелика. Но можно же пристроить верхний этаж.
3 УР. ЧАС ВОСЬМОЙ
Когда мы въезжаем в Южную Каролину, я вижу, что Радар зевает, и настойчиво предлагаю сменить его за рулем. Мне нравится водить машину — пусть это всего лишь минивен, но он мой.Радар перелазит в первую спальню, я хватаю руль, стараясь держать его покрепче, быстро переступаю через кухню и сажусь на водительское место. Радар забирается в мастерскую.
Выясняется, что в поездке многое узнаешь о себе. Например, раньше мне и в голову не приходило, что я из тех, кто ссыт в еще недопитые бутылки из-под «Блюфина», гоня по Южной Каролине на скорости семьдесят семь миль в час — а выясняется, что из тех. А еще я не знал, что если смешать много мочи и чуть-чуть энергетика «Блюфин», получится такой потрясно яркий бирюзовый цвет. Такая красота, что мне хочется закрыть его крышкой и поставить в подстаканник, чтобы и Бен с Лэйси увидели, когда проснутся.
Но Радар другого мнения.
— Если ты сейчас же не выкинешь это дерьмо, нашей одиннадцатилетней дружбе конец, — грозит мне он.
— Это не дерьмо, — говорю я, — это моча.
— Выбрасывай, — настаивает он.
Так что приходится мусорить. В боковом зеркале я вижу, как бутылка ударяется об асфальт, и в сторону летят брызги, будто от лопнувшего шарика с водой. Радар это тоже видит.
— Господи, — вздыхает он. — Надеюсь, моя психика вытеснит этот травмирующий опыт, и я совершенно забуду о случившемся.
3 УР. ЧАС ДЕВЯТЫЙ
Раньше я не думал, что питательные батончики ГоуФаст могут надоесть. Но такое возможно.Откусив всего лишь второй кусок от четвертого батончика, я чувствую, что желудок уже против. Я открываю центральную панель и прячу туда остатки. Это у нас кладовая.
— Жаль, яблок нет, — говорит Радар. — Господи, как сейчас клево было бы съесть яблоко.
Я вздыхаю. Эта дурацкая четвертая группа продуктов. Помимо этого, хотя я уже несколько часов не пил «Блюфин», меня все еще как-то потряхивает.
— Я что-то издергался весь, — сообщаю я.
— Да, — соглашается Радар, — я вот тоже пальцами стучать никак не перестану.
Я смотрю на него. Он действительно беззвучно стучит пальцами по собственной коленке.
— Ну, то есть, — добавляет он, — я реально не могу остановиться.
— Слушай, я тоже усталости не чувствую, так что давай сидеть до четырех, а потом их разбудим и ляжем спать до восьми.
— Хорошо, — соглашается он.
Пауза. Дорога к этому времени уже опустела; теперь тут только я и дальнобойщики, и я чувствую, что мозг обрабатывает информацию в одиннадцать тысяч раз быстрее, чем обычно, и мне кажется, что все очень легко, что ничего не может быть приятней, чем гнать по трассе: надо лишь держаться в своей полосе, ни к кому слишком не приближаясь, и ехать, не останавливаясь. Может, и Марго себя так же чувствовала, но если бы я ехал один, мне не было бы так хорошо.
Радар нарушает молчание:
— Ну, раз уж мы собираемся не спать до четырех…
Я заканчиваю:
— Да, тогда можно еще бутылочку «Блюфина» открыть.
И мы открываем.
3 УР. ЧАС ДЕСЯТЫЙ
Подходит время второй остановки. Сейчас 00:13. У меня такое ощущение, что в моих пальцах нет костей и мышц, а одна лишь чистая энергия: они как будто сделаны из самого движения. Я потираю руль.
Когда Радар находит на своем наладоннике ближайшую BP, мы начинаем будить Лэйси с Беном.
Я говорю:
— Ребят, скоро остановка.
Ноль эмоций.
Радар поворачивается и трясет Лэйси за плечо:
— Лэйс, пора вставать.
Никакой реакции.
Я включаю радио. Нахожу станцию, где крутят старье. Поют «Битлы». «Доброе утро». Я добавляю громкости. Никто не просыпается. Радар делает еще громче. И еще. Потом вступает хор, и он начинает подпевать. Потом еще и я начинаю подпевать. Думаю, это мой фальшивый голос наконец будит их.
— Прекратите! — орет Бен.
Мы делаем музыку потише.
— Бен, у нас остановка намечается. Поссать надо?
Он молчит, сзади из темноты доносится какой-то шум, и я думаю: может, он как-то на ощупь проверяет, насколько у него полон мочевой пузырь.
— По-моему, не надо, — сообщает Бен.
