Надежда - Талан Светлана

– Откуда… Почему решили, что она убийца? – спросила я, стараясь не показать своей заинтересованности.

– А вы посудите сами. Происходит преступление, в это время появляется она, как привидение! Значит, она была в квартире Васи, а когда Юра вошел, увидел, что Васю ранили, и побежал вызывать скорую, она – раз – в открытую дверь и вышла! Я уверена: она была в квартире Васи! – сказала соседка. – Она и есть убийца!

– Значит, ищут эту женщину?

– Не знаю, кого они ищут, – соседка недовольно нахмурила брови, – но я считаю, что никаких сомнений быть не может. Она, и только она совершила преступление! Я ее хорошо запомнила! Скажу вам по большому секрету: ночью я была в отделении, помогала составить фоторобот убийцы.

– Какая она? – спросила я, и мне показалось, что громкий стук моего сердца слышит весь подъезд.

– Страшненькая. В больших очках, глаза маленькие, ростом… ростом точь-в-точь, как вы. В руках журналы ихние. Она, представьте себе, еще мне их предлагала. Можете только себе вообразить: ударила человека ножом и тут же тычет мне этими же руками журналы! Какая бессердечность! А ведь она женщина!

– Согласна с вами, – сказала я, немного успокоившись.

– Она и Юре стала их тыкать. Представляете?! А у самой в это время за пазухой был спрятан нож!

– Какой нож? – У меня ноги подкосились от страха.

– Тот, которым она ударила Васю! – Она сказала это мне тихо, наклонившись к моему уху.

– А вы это видели?

– Что именно?

– Что она нож спрятала за пазуху?

– А где же ему быть? Не в карман же она его положила! Не нашли ведь орудия убийства. Вот так! Искали целую ночь и в подъезде, и в квартире, и в мусорных баках, и в мусоропроводе – нет нигде. Значит, она его унесла. А зачем ей оставлять нож со своими отпечатками? Так ведь?

– Логично.

– Вы тоже так думаете? А как считаете, это она совершила преступление?

– Думаю, что да.

– А вот милиция сомневается, – вздохнула Инесса Владимировна.

– У них есть другая версия?

– Две. Первая – они все же подозревают неизвестную женщину. А вторая… И как им это в голову пришло? Я им так и сказала. Но кто я? Я ведь только свидетель. – Женщина пожала плечами, сокрушенно покачав головой.

– Какая же вторая версия?

– Они арестовали Юру. – Из уст соседки это прозвучало, как приговор судьи, и у меня потемнело в глазах.

– Что?!

– Подозревают, что это Юра ударил Васю ножом. Но зачем?! Я никогда в это не поверю.

– Он же его лучший друг!

– Я тоже так сказала. И рассказала, что ребята давно дружат. В квартире Юры провели обыск, искали тот злополучный нож, но не нашли. Скажу вам по секрету: был один милиционер с такой большой нижней губой, – соседка показала рукой, какая губа у милиционера. – Так он, это я подслушала, сказал Юре: «Колись, дорогой, кто твоя соучастница? Ты ведь ее отпустил. Кто она?» Ну и так далее. Он, видно, думает, что Юра ударил ножом Васю, затем отдал орудие преступления этой странной женщине, и только когда она ушла, вызвал скорую.

– Бред! Сущий бред! Юра здесь ни при чем!

– Да-да! Вот именно! Я тоже так думаю! – кивая, согласилась соседка. – Что же теперь будет? Что же это творится?

– Значит, Юру задержали? – произнесла я упавшим голосом.

– Бедный парень! Такой хороший человек…

– Спасибо вам, – перебила я Инессу Владимировну. – Я пойду. До свидания.

– Держитесь, деточка, – сочувственным тоном сказала соседка. – Если поймают преступницу, я ее сразу опознаю – у меня очень хорошая зрительная память. А с Юры снимут все подозрения – я в это верю!

Пошатываясь, я вышла из подъезда и поплелась к машине.

– Ну что? Что так долго? – спросила встревоженная мама.

– Сейчас мы съездим к его матери, и по пути я тебе все объясню, – сказала я.

– Ты вся белая как мел! Что-то случилось? Ты можешь мне сказать?

– Мама, сейчас я все узнаю и расскажу тебе. Хорошо? – Я старалась говорить как можно спокойнее, но мама все равно обиделась. Надув губы, она замолчала и демонстративно подняла воротник пальто.

Когда я увидела Ксению Ивановну, то сразу поняла, что она плакала. Опухшие веки, покрасневшие глаза и нос красноречиво говорили об этом.

– Павлинка! – Ксения Ивановна, увидев меня, опять расплакалась. – Юру арестовали.

– Мне соседка сказала, но я не поверила, поэтому решила заехать к вам.

– Раздевайся, проходи.

– Я ненадолго, Ксения Ивановна. Я с температурой, да и мама после капельницы приехала со мной. Сидит в машине, ждет меня, – объяснила я женщине.

– Почему она не зашла?

– Ей нельзя волноваться, а она… она не захотела меня отпускать одну. Лучше расскажите, почему его задержали.

– Они подозревают его в этом чудовищном преступлении. Представляешь? Я знала, я чувствовала, что эта Юрина борьба за справедливость ничем хорошим не закончится. Бесполезно и глупо воевать с ветряными мельницами. Но ты же знаешь, какой он упрямый. Его просто подставили! Кто-то его подставил. – Ксения Ивановна нервно заходила по комнате.

– Да. Похоже на то.

– Они побоялись тронуть самого Юру, а Васю… Зачем? Он же еще совсем ребенок! – Ксения Ивановна вытерла платочком глаза. – Они хотят запугать Юру, заставить уйти с работы. Лучше бы он уволился и уехал к отцу.

– А вы звонили отцу Юры? – спросила я.

– До него невозможно сейчас дозвониться. Он уехал на несколько дней то ли в Германию, то ли в Англию – я не помню. Сказал, когда вернется, сразу позвонит. Остается только ждать. Лишь бы они не успели подтасовать улики против Юры!

– Вы его видели сегодня?

– Нет. Меня не пустили. Сказали: «Не положено». Но я передала ему мыло, зубную пасту, щетку, полотенце.

– Не знаете, что с Васей?

– Я ездила сегодня в больницу. Он лежит в реанимации, а туда не пускают посетителей. Сказали, что прооперировали, состояние тяжелое.

– Он в девятиэтажке? На последнем этаже? – спросила я.

– Да. Откуда ты знаешь?

– Я подрабатываю санитаркой в хирургии на восьмом, а реанимация – на девятом. Как только выйду на работу, схожу к нему. Нет, я схожу к нему завтра же. Меня пропустят.

– Если он в сознании, то передай ему привет. Он-то видел, наверное, кто на него напал. Если Вася выкарабкается, он сам скажет, что Юра такого сделать не мог. Да он свою жизнь за Васю отдал бы!

Ксения Ивановна опять расплакалась, а я обняла ее и погладила по плечу.

– Все будет хорошо, – сказала я, чтобы ее успокоить. – Вот увидите, завтра все изменится и Юру отпустят. Главное, надо верить в лучшее.

Я поймала себя на мысли, что говорю мамиными словами, но я действительно так считала.

Флешка

– Ну что, красавица, побеседуем? – Наумов откинулся на спинку своего кожаного кресла и снисходительно посмотрел на меня.

– Спрашивайте, Валерий Петрович, о чем вы хотели узнать, – сказала я, – только, пожалуйста, побыстрее, у меня температура и я плохо себя чувствую…

– А ты не на приеме у терапевта, – оборвал он меня грубо. – И я не спрашиваю, какая у тебя температура и что у тебя болит. Ясно?!

Я промолчала.

– А теперь я хочу, чтобы ты рассказала все по порядку. И учти: добровольное признание смягчает наказание.

– Признание? В чем?! – От такого неожиданного заявления я подпрыгнула на стуле.

– Расскажи во всех подробностях, как ты со своим любовником спланировала убийство сотрудника милиции, нашего добросовестного коллеги.

– Я?! – вскрикнув, я хотела вскочить со стула.

– Сядь! – заорал он. – И не кипятись! Здесь вопросы задаю я! Повторяю свой вопрос: как вы спланировали преступление?

– Я ничего не делала. И Юра тоже. И кстати, он мне не любовник, а будущий муж. Мы с Юрой помолвлены и летом поженимся, – уже спокойнее сказала я.

– Поженитесь, – Наумов хмыкнул. – За решеткой распишетесь. Так я жду ответа на свой вопрос.

– Я ничего не планировала и никакого преступления не совершала, – спокойно, четко выговаривая каждое слово, сказала я.