Лили и море - Пулэн Катрин
Я нервно царапаю себе кожу ногтями.
— Не царапай себя ногтями, они у тебя грязные. И не сердись больше. Это идея в целом. Все занудства, которые напрягают мужчин, на самом деле то, что они боятся потерять. Желание всем управлять, уверенность в том, что так сложилось в течение многих столетий. Они оставляют дом женщинам, а те в свою очередь не лезут в море. Но для тех женщин, кто любит ловить рыбу, кто боготворит и обожает жизнь на борту и готов проявить себя как зрелый человек, а не как зеленый птенец, для них нет никаких проблем. Это всегда будет тяжело, потому что нужно лезть из кожи вон, — он протяжно зевает. — Что-то ты меня заболтала, Лили. Как будто это время и место после такого денька.
— А разве кого-то допекает, что я здесь нахожусь?
— Ну, даже если это их допекает, то пошли их ко всем чертям. Делай свою работу, и делай ее хорошо, и научись рявкать, как они. Если ты не научишься посылать их, то они будут вытирать об тебя ноги… И потом, что касается тебя, если бы ты насточертела парням, то они тебе об этом обязательно сказали бы. Для них нормально, что ты дрыхнешь на полу, так что не волнуйся, они не постесняются тебе это высказать прямо в лицо, если ты не будешь делать так, как они себе представляют.
— А я делаю так много глупостей?
Он вздыхает и смеется:
— Так, это ты меня хочешь разозлить, Лили. Не хочешь ли ты принести мне кофе?
— Мы уже взмокли этой ночью… Достаточно того, что ты следишь за якорем, чтобы нас не унесло. Время от времени ты бросаешь взгляд на «Лоран»[13].
Я заняла свою позицию.
— Цепь якоря должна быть под углом около сорока пяти градусов. Ты не доверяй воде, прилив высок, у тебя всегда будет ощущение, будто судно дрейфует. Доверяй себе, но посматривай на циферблаты приборов, потому что нас может неожиданно снести в сторону. Никаких проблем быть не должно, дно очень цепкое. Иди, весело проведи время, следующим будет Саймон. И при малейшей проблеме…
— Да, я знаю, я разбужу тебя, Йана или Джесса.
Вот я и осталась одна в большой ночи. Судно тянет свою цепь, как пес на поводке, но якорь зацепился надежно. Двигатель работает на холостом ходу. Волны скользят навстречу форштевню. Я думаю о треске, убитой сегодня. Пойманная во время прилива рыба должна быть хороша. Наблюдатель странно стонет во сне, взвизгивая. Он встрепенулся. Нет, снова засыпает. Я смотрю на берег по правому борту: он исчез. Вода бежит слишком быстро вокруг нас. Меня охватывает паника. Судно сорвало с якоря? Я смотрю вниз на «Лоран», мы не движемся, даже не шелохнулись. Я кручу головой, побережье на месте. Я шепчу: нас просто повернуло вокруг своей оси.
Мои глаза блуждают, я смотрю на пол и замечаю ANPEC[14]. Я наклоняюсь, чтобы поднять его. Открываю небольшой шкаф передо мной, оттуда вываливается пара старых перчаток. Пытаясь затолкнуть их обратно, нащупываю что-то твердое. В одной из перчаток обнаруживается бутылочка канадского виски. Снова прячу ее в перчатку. Джуд. Я думаю, это он потягивает алкоголь каждую ночь, глядя на море. Мы-то думаем, что он Пьет свой дрянной кофе… а он, оказывается, прихлебывает крошечными глотками янтарный эликсир. Я вижу, как светлеет горизонт. Потом мне почему-то вдруг подумалось о сверчках… Летом во Франции. Где-то там, на моей родине лето, чувствуется запах выжженной солнцем земли, шум реки, лето с ежевикой и сушеными травами… Было время, когда я спала около реки летом, слушая мягкое стрекотание сверчков в теплую ночь.
Глаза широко открыты в темноте. Двигатель заглушен. Дыхание мужчин. Я поворачиваю голову в сторону Джуда, он спит. Он перевернулся. Бледный свет коридора скользнул по его лицу. Его рука между его тяжелыми бедрами. Он, должно быть, мечтает о женщинах и героине. И конечно же, о виски.
Шкипер моей мечты снова лицом к морю. Он говорил, что каждый проявляет себя на борту. Смотря на него, я думаю о том, как же ему, должно быть, грустно. Он поворачивается:
— Что скажешь, Лили, не так уж трудно в этом сезоне?
— О, нет.
Он улыбается:
— Я знал, что тебе понравится. Я повидал достаточно салаг и могу распознать тех, кто справится и кто подойдет для этого дела.
— Я подхожу?
— Конечно…
— Ты собираешься идти на рыбалку на Берингово море?
— Может быть. Сначала я должен съездить в Оклахому. Повидать своих детей. Мою жену.
— Ты не часто их видишь.
— Ага, не очень. Но я тем не менее проводил там зиму. Они растут. Они красивы.
— Тебе, должно быть, не хватает твоей жены?
На его лице появилась грустная улыбка.
— Может быть. Хотя она и намучилась со мной, дураком, предостаточно, когда каждый вечер я приходил домой мертвецки пьяным.
— Но ты же больше не пьешь сейчас. И кроме того, ты красив. — Его лицо светлеет в этот момент. Он смущенно улыбается.
— Если ты так говоришь.
Я подхожу к окну. Я смотрю на море.
— Ты меня возьмешь на борт, если будешь выходить в море в этот зимний сезон? Я буду работать как можно лучше. Я полностью отдамся работе.
Я оборачиваюсь. Его взгляд светится. Он смотрит вниз.
— Этот твой гребаный акцент… придает тебе такой шарм. Ну да, я возьму тебя на борт.
— Нас будет много на борту?
Столько же, сколько и сейчас. Шесть или семь человек.
— Ты возьмешь тех же самых?
— Джесс, вероятно, будет. Дэйв уже подрядился работать в другом месте. Саймон возобновил свою учебу — да я и не хочу его. Джуд, да, этот все еще в деле.
Я была бы очень рада, если бы он поехал. Я хотела бы поехать на рыбалку с тобой и Джудом.
Он хмурится.
— Почему Джуд?
Он работает как лев. Хорошо. Он никогда ничего не говорит, он заботится о каждом. Когда все заканчивается, только после этого идет спать. И он всегда приносит нам кофе, когда мы торчим на палубе.
Без Джуда совсем не то. Без него и Дэйва.
Да, это, конечно, не те салаги, которые способны заполнить трюм.
Вы проделали хорошую работу, давайте продолжать дальше. Но ты, если ты хочешь продолжать ловить рыбу, ты не можешь оставаться нелегалкой. В конце концов служба иммиграции тебя накроет.
— И что мне делать?
— Выйти замуж.
— Я не хочу мужа.
Мы возвращаемся. Мы наконец сможем принять душ. И почистить зубы. Дэйв улыбается, думая о своей подруге.
— И тогда, возможно, мы поедем в отпуск на Гавайи, как только покончим с ловом палтуса, если рыбалка будет хорошей…
Глядя на меня, он немного смущается:
— Ты понимаешь, это не совсем то, что мне нравится, пляж и все это безобразие, но ей немного скучно в Кадьяке и она так долго мечтала об этом.
Джуд мечтает о барах, чтобы там подавали виски, которым он нагрузится по прибытии и в последующие дни тоже. Саймон не сказал, о чем мечтает. О скандинавском пиве, возможно. Джесс не перестает говорить о гигантской пицце, которую он тут же закажет, как только «Мятежный» прибудет в порт. Ги-гант-ская (он повторяет это с ликованием) декадентская пицца с ящиком пива. Шкипер кажется чем-то обеспокоенным. Он говорит, что пытается дозвониться до Оклахомы.
— А ты, Лили? Это будет мороженое или попкорн, что ты сразу же закажешь?
Я не против того, чтобы пойти напиться, покутить вдоволь, с Вольфом или без него, и наконец попробовать на вкус этот пресловутый Белый русский коктейль, о котором Джейсон мне все уши прожужжал.
Йан будит нас на рассвете в это последнее утро на судне. Мысль о возвращении не способствует улучшению его настроения. Он кричит:
— Проснись и пой! Вы не должны думать и мечтать о том, что вы уже находитесь на каникулах!
Встаем немедленно. Быстренько надеваем плащи, носки, сапоги. Ежедневный аспирин, как всегда, берем в аптечке. Джуд без слов вручает мне коробку. Я смотрю вниз, отодвигаюсь. Он, кажется, даже не видит меня. Йан до сих пор кричит в каюте. У него жесткие черты лица, словно вырезанные лезвием ножа.
