Стивен Фрай - Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения
Пробираясь вглубь царства Аида, Геракл заметил тень Медузы. В омерзении от ее чудовищного вида, от змей у нее на голове, он потянул из ножен меч. Гермес остановил его руку.
– Она лишь тень, призрак и никакого вреда теперь никому причинить не может.
Дальше увидел Геракл тень своего старинного друга МЕЛЕАГРА, царевича, возглавлявшего Калидонскую охоту. Геракл был из тех немногих героев, кто в том эпохальном приключении не участвовал, а потому Мелеагр поделился с ним историей – как все завершилось его печальной и мучительной кончиной. Как мать Мелеагра, обезумев от ярости из-за его поступков, бросила в огонь полено, которое, догорев, означало смерть ее сына[84].
– Но твои-то героические подвиги прогремели даже в этих скорбных пещерах, – сказал Мелеагр. – Приятно сердцу моему знать, что в мире живых есть такой человек, как ты. Будь я жив, позвал бы тебя соединить наши рода.
– Отчего ж нет? – отозвался очень растроганный Геракл. – У тебя есть сестра или дочь, на ком я мог бы жениться?
– Моя сестра ДЕЯНИРА – настоящая красавица.
– Тогда, как только сброшу с себя ярмо этих подвигов, возьму ее в жены, – пообещал Геракл. Мелеагр улыбнулся призрачно и благодарно и полетел дальше.
Наконец Гермес открыл врата в тронный зал и объявил царю с царицей подземного мира, что у них посетитель.
Персефона, польщенная пылкой приверженностью Геракла Элевсинским таинствам, сердечно приветствовала родственника. Ее муж Аид, впрочем, был настроен ворчливее.
– Зачем мне отдавать тебе моего пса?
Геракл развел руками:
– Эврисфей послал меня за ним, о могучий ПЛУТОН[85].
– Ты его обратно приведешь?
– Как только освободят меня от рабства, так и сделаю. Торжественно клянусь.
– Не нравится мне все это. Нисколечко не нравится.
– Конечно – и это понятно, – отозвался Геракл. – Гера относится к этому так же.
– Что? – резко переспросил Аид.
– Именно Гера поставила мне эти задачи. Она хочет, чтобы я не управился.
– Ты хочешь сказать, что если я одолжу тебе собаку, то Гера расстроится?
– Расстроится? Да она взбесится, – ответил Геракл.
– Забирай, он твой.
– Правда?
– Если обещаешь вернуть. Но тебе, конечно, придется его приручить. Оружие применять нельзя. Не здесь. Ни меч, ни дубину, ни эти твои знаменитые ядовитые стрелы. Понял?
Геракл согласно поклонился.
– Гермес заберет у тебя оружие, проводит и удостоверится, что ты играешь по-честному. Ступай.
На пути вон Гермес толкнул Геракла локтем.
– А болтают, ты идиот. Откуда ты знал, что уговорить Аида на что угодно можно, сказав, что это досадит Гере?
– Кто говорит, что я идиот?
– Да неважно, сдай оружие и иди за мной. «Гера взбесится!»… вот же расскажу Зевсу. Он будет в восторге.
Бой с Кербером был чудо как хорош. Гермес хлопал в ладоши, как завороженное дитя, и возносился в воздух, трепеща крыльями на сандалиях, до того увлекательное это было зрелище: Геракл, замотанный в шкуру Немейского льва, тянется забрать в удушающий захват все три шеи люто разъяренного пса, при этом хвост-змея стоит торчком, плюется и бросается, пытаясь отыскать оголенный участок кожи и впиться в него бритвенными клыками.
В конце концов несгибаемое упорство Геракла принесло плоды, и великая гончая, утомившись, пала. Геракл, как и многие античные герои, понимал и любил собак и, присев на корточки рядом с Кербером, зашептал ему на ухо:
– Ты пойдешь со мной, Кербер. Не осталось больше детей Ехидны и Тифона, не считая тебя, ибо у тебя есть предназначение и роль в великом таинстве смерти. Но сейчас мне нужна твоя помощь в верхнем мире.
Кербер вывалил свои языки и провел лапой Гераклу по руке.
– Готов пойти, значит? Ты устал. Я тебя понесу.
Веселье Гермеса переросло в оторопелый восторг, когда Геракл поднял Кербера и уложил к себе на плечи.
– Он шерстяной шарф намотал бы с тем же усилием, – проговорил Гермес в воздух.
Когда Геракл вошел в тронный зал с трусившим рядом Кербером, Эврисфею пришлось еще разок сигануть в каменный пифос.
– Уведи его обратно, уведи его обратно! – послышался из кувшина отзвук его перепуганного голоса.
– Правда? – переспросил Геракл. – Даже поздороваться не хочешь? Посмотреть, какие он умеет штуки показывать?
– Убирайся!
– Я свободен? Достаточно ли я сделал?
– Да.
– Громче, пусть весь двор тебя слышит.
– ДА, будь ты неладен. Свободен. Ты совершил все, что было велено. Освобождаю тебя.
Пнув кувшин так, что у Эврисфея потом неделю, наверное, в ушах гудело, Геракл забрал Кербера и ушел. У врат загробного мира они простились[86].
– Бывай, жуткая ты тварь, – любовно проговорил Геракл. – Одним лишь богам известно, что мне дальше делать.
– Нет, не известно, – сказал Гермес, выступая из тени с Геракловым оружием в руках. – Это тебе решать. Нашему отцу Зевсу известно лишь, что ты совершишь еще много великого – может, даже спасешь Олимп.
После подвигов: преступления и обиды
Первым делом, освободившись из Эврисфеева рабства, Геракл отправился искать себе жену[87]. Добрались до него слухи, что царь Эврит из Эхалии устраивает состязание среди лучников, а победителю достанется в жены его красавица дочь ИОЛА. Гераклу все это понравилось необычайно. Эврит – тот самый, кто учил Геракла натягивать тетиву и стрелять, когда тот был еще мальчишкой, и тесть из него получится великолепный.
Геракл включился в состязание (в кои-то веки не применяя стрел с отравленными наконечниками) и играючи добился лучших результатов. Эврит, заметив это, вычеркнул Геракла из участников.
– За что? – Геракл повесил голову. – Я думал, ты гордиться будешь своим учеником и в зятья меня возьмешь.
– После того, что ты сделал с Мегарой и вашими детьми? – воскликнул Эврит. – Моя возлюбленная дочь Иола замужем за душегубом? Детоубийцей? Ни за что.
Сын Эврита ИФИТ восхищался Гераклом и попросил отца за него, но царь остался непреклонен. Геракл в ярости удалился, пригрозив лютой местью. Возможно, забрал часть скотины, выделенной Эвритом в наградной фонд, – а может, и нет. Но двенадцать голов скота примерно в ту пору все-таки пропало. Ифит отправился в Тиринф побыть с Гераклом и уговорить его вернуть скотину, однако в мороке очередного своего ужасного припадка Геракл сбросил юношу с городской стены и тем угробил[88].
Боги покарали это преступление против ксении, или «дружелюбия к гостям», наслав на Геракла болезнь[89]. И, вновь ища очищения и искупления, Геракл пришел к царю НЕЛЕЮ Пилосскому и попросил совершить положенные обряды, как полноправным царям позволялось[90]. Но Нелей был старым другом Эврита. Ифит ему был как второй сын, а потому он, не раздумывая, отказал Гераклу в очищении от этого убийства. Наш герой покинул Пилос, поклявшись отомстить и Нелею.
Вот так возникли у Геракла две новые обиды. Это вдобавок к старой набыченности (буквально) на Авгия, отказавшегося заплатить скотиной за уборку в его загаженных конюшнях; не забыл Геракл и того, как Лаомедонт Тройский не пожелал раскошелиться, когда Геракл спас его дочь Гесиону от морского чудища, насланного Посейдоном.
– Эврит, Нелей, Авгий и Лаомедонт, – бормотал герой себе под нос на пути в Дельфы. – Они поплатятся.
Склонил колени перед оракулом.
– Мне надо очиститься. Скажи, как мне поступать.
– Ты нечист, – проговорила жрица по имени КСЕНОКЛЕЯ[91]. – Ты убил гостя. Ничего мы тебе не скажем, пока не очистишься.
– Я поэтому и пришел к тебе. Чтобы ты мне рассказала, как очиститься.
Ни слова больше не вымолвила Ксеноклея.
Тут Геракл вновь растерял самообладание и выхватил из рук жрицы священную треногу.
– Будь ты проклята! – заорал он. – Я свой собственный оракул устрою.
Дабы навести порядок в храме, с Олимпа явился сам Аполлон. Но вскоре Геракл уже рычал на бога и нарывался на драку. Осмелиться на такое мог только Геракл.
Зевс разнял их молнией. Братья нехотя пожали друг другу руки. Геракл вернул треногу Ксеноклее, а та по приказу Аполлона выдала Гераклу запрошенный совет.
– Очиститься от убийства Ифита можно, лишь отдавшись в рабство, – объявила она. – Три года предстоит тебе служить другому человеку безусловно. Все заработанное пойдет Эвриту воздаянием за утраченного сына.
Да кончится это вообще когда-нибудь? Двенадцать лет состоял он в услужении у Эврисфея, а теперь его обрекают еще на три? Кто-то, возможно, заметит, что Геракл сам навлек на себя эту участь, убив Мегару и детей и швырнув безобидного Ифита со стены. Правомочно скажут другие, в защиту Геракла, что он действовал под влиянием морока, насланного на него зловредной Герой. Найдутся и те, кто скажет, что Геракл родился с недугом, из-за которого был подвержен припадкам и галлюцинациям. Можно добавить, что раскаяние всегда подталкивало его к честному искуплению. Но как бы ни хотелось простить Геракла, нельзя отрицать, что, припадочный или нет, в мороке или не в мороке, каялся или нет, затаивать совершенно неутолимые обиды он был горазд. Эта новая кара лишь укрепила в нем мстительную решимость. Эврит, Нелей, Авгий и Лаомедонт заплатят сполна, все.
