Катрин Панколь - Новое платье Леони
– Я нехорошо себя вел с тобой. Но я все понял, знаешь, я все понял. Все эти месяцы, которые я прожил без тебя…
Он остановился у изголовья кровати и ласково посмотрел на нее:
– Не бросай меня, Леони, не бросай…
Голос у него сорвался. Он говорил уже, как обиженный ребенок:
– Все повернулись ко мне спиной… Если бы ты знала, что мне пришлось вытерпеть! Я совсем один. У меня больше нет друзей. Они все отдалились от меня. Я целыми днями бью баклуши, слоняюсь по квартире, один день похож на другой, это нехорошо, нехорошо…
Он протянул к ней руки, сделал шаг, другой, притянул ее к себе, зашептал в ухо:
– Не бойся, успокойся, расслабься…
Он погладил ее по волосам, провел рукой по затылку.
– Мы ведь любили друг друга, Леони. Вспомни, тогда, в начале… Как мы тогда ходили в кино. Заказывали одно мороженое с двумя шариками и ели вдвоем, целовались. Мы были так счастливы. Что же произошло, дорогая моя детка? Я знаю, я хорошо все обдумал: тогда я просто сошел с ума. Прости меня. Этого больше не повторится. Прошу у тебя прощения. Прости, Леони.
– Рэй! Нет! – нашла в себе силы проговорить она, напрягая руки, чтобы высвободиться из его цепких объятий.
Она сама не понимала, как ей удалось произнести эти два слова. Она застыла, как соляной столб, сжала кулаки. Ноги стали свинцовыми, тело налилось свинцом, даже язык, казалось, стал свинцовым. Силы покинули ее. Если бы он ее сейчас отпустил, она бы упала.
Он крепче притиснул ее к себе. Поднял за подбородок ее лицо, чтобы она смотрела ему в глаза.
– Надо, чтобы ты мне поверила. Еще можно все начать сначала. Ты им скажешь, да? Ты им скажешь, что я изменился, что я попросил у тебя прощения. Нужно, чтобы ты вернулась.
Она помотала головой, нет, нет. Он решил, что она хочет сесть. Посадил ее на кровать, подложил ей под спину подушку, чтобы она держалась прямо, сел рядом с ней.
– Ты еще слаба, быстро устаешь? Ты увидишь, я займусь тобой. Ты не должна больше бояться. Я никогда, никогда больше не сделаю тебе больно! Я просто был безумен! Сам не понимаю, что это на меня нашло?
Он опустил голову, обхватил ее руками, запустив пальцы в волосы. Лицо его исказилось болезненной гримасой.
– Много размышлял, знаешь. У меня было время поразмышлять. Ты меня оставила так надолго… Неразумно оставлять своего мужа так надолго. Разве не так? А, детка моя?
Он нервно рассмеялся, потер подбородок. Поглядел с покаянным видом:
– Я знаю, это моя вина тоже. Но я не хотел, клянусь тебе! Я не хотел…
Он попытался взять ее за руку, но она в ужасе отдернула ее.
– Леони… детка моя… Без тебя все так плохо. Есть, конечно, мама, но она сейчас не в форме. Она тоже зовет тебя скорей приехать. Мы изменились, знаешь! С тех пор как ты уехала, мы стали какие-то потерянные. Не знаем, что же нам делать. Глупо, правда? Если ты не вернешься, я способен сделать какую-нибудь глупость, настоящую глупость.
Он взял Леони за подбородок:
– Послушай меня, я ведь не просто воздух сотрясаю… Я не могу больше так жить. Я лучше покончу с собой, да, я честно это тебе говорю. Я все бы отдал, чтобы оправдаться, чтобы ты забыла все зло и вернулась бы ко мне…
Он заметил ноты и метроном на покрывале кровати.
– А! Ты их нашла! А кто тебе их принес? Ну-ка скажи! Кто принес? Я же продал их вместе с пианино, вот гадость-то! Какой-то тип их выкупил и вернул тебе! Скажи мне, кто это?
И он вдруг превратился в эдакого шалуна, надул губы, стал упрашивать:
– Ну скажи же, Леони… Я ему ничего не сделаю, обещаю.
Леони не смогла промолвить ни слова. Она внимательно смотрела на дверь. Стелла уже скоро должна прийти. Или хотя бы Амина. Надо бы им прийти поскорей, а то он ведь уведет ее, это точно. Она не сможет сопротивляться. Он возьмет ее под мышку и унесет, как сверток.
– Да неважно. Слушай, если ты хочешь, я куплю тебе пианино. Не должен был я его продавать, вот что. Мне очень нравилось, как ты играешь, я тебе не говорил, но это, правда, было очень красиво, ты помнишь «Вальс-фаворит», как же ты красиво играла…
«Вальс-фаворит». Леони прикрыла глаза. Соль, фа, соль, ре, си, до, ля, до, ля. Как же захотелось вновь сесть за свое пианино, получить права, лазить на деревья, каждое утро есть хлеб с изюмом.
– Будешь играть столько, сколько душе будет угодно. Вот, давай я суну их в твой чемодан, и пойдем, ладно? Пойдем вдвоем, под ручку, как обычная семейная пара, потому что ты моя жена, ты моя жена, Леони, и это никто не сможет изменить. Таков закон. А все другие ничего не могут с этим поделать. Они думают, что разбить брак так же просто, как шнурок развязать, они ничего не понимают! Я тебе говорю, я, Рэй, когда ты заключаешь брак – это на всю жизнь! На добрые времена и на недобрые. И бесполезно мне противоречить…
Он положил метроном и ноты в чемодан. Заметил пеньюар, повешенный возле душевой кабины.
– И пеньюар возьмем тоже, да? А твоя зубная щетка на умывальнике? Увидишь, ты теперь ни в чем не будешь нуждаться. Ах! Все изменится, это точно, все изменится. Ты будешь у меня как маленькая королева. Ты мне скажешь: «Спасибо, Рэй», и мы будем смеяться и недоумевать, что же творилось с нами все эти годы… И в любом случае куда тебе идти, Леони? У тебя ведь денег нет. Ты зависишь от меня, разве не помнишь? Так, может, тогда вдвоем все уладим?
Он встал, снял с крючка пеньюар, скатал его в комок, бросил в чемодан.
Леони инстинктивно жестом запротестовала: дескать, зачем его мять? Рэй неправильно истолковал ее движение:
– Ты хочешь, чтобы мы оставили его здесь? Думаешь, он некрасивый? Ты права. Я тебе другой куплю. С вышивкой под цвет твоих глаз.
Он взял зубную щетку, зубную пасту, румяна и тушь для ресниц. Тихо хихикнул:
– Смотри, какой ты стала кокеткой! Мою бедную женушку тут словно подменили! Но и это возьмем, если тебе доставляет удовольствие. Это не трудно, я на все согласен. Да, это точно, лучше не скажешь.
Он швырнул все кучей в чемодан. Леони подскочила. Встала с кровати, чтобы сложить все так, как надо.
– Ну, все, детка, пошли уже! Уйдем, не оборачиваясь, ни к чему смотреть назад. И никогда об этом больше не будем говорить. И тогда они заткнутся, все те, кто рассказывает всякие враки за моей спиной.
Он приобнял ее, прислонил к стене и подошел к чемодану, чтобы его закрыть.
– А моя история болезни? – сказала Леони. – Мне нужно забрать историю болезни.
– А зачем она тебе нужна? – занервничал Рэй. – Ни к чему тебе никакая история болезни. Пусть все останется дурным воспоминанием. Ты выздоровела. Вот смотри, ты уже можешь сама держаться на ногах. Давай, пошли.
Он схватил чемодан, легонько подтолкнул Леони к дверям.
– Но… нужно же им сказать, что я ухожу!
– Нет, не нужно!
– Я должна попрощаться с Аминой. С доктором Дюре. Неприлично уйти отсюда просто так. Они обо мне хорошо заботились и выхаживали.
– Но зачем тебе потом все эти люди! Мы же договорились, что забудем, вот давай и забудем!
– Надо мне им сказать…
– Вот видишь, ты опять за свое, опять начинаешь делать глупости. Ты что, не поняла, что я тебе сказал? Мне нужно повторить? У тебя что, голова не до конца заработала, а?
– Нет, но…
– Ты уже пытаешься меня разозлить!
– Нет, Рэй, но нужно все же…
– Ничего не нужно. Уходим, и точка.
– Это нехорошо, Рэй.
– Кончай кривляться, а? Не то мне придется стать грубым, а это будет очень обидно. Мы же решили, что помирились, что все начинаем с чистого листа, ты не должна со мной спорить!
– Нет, Рэй, нет!
– Леони! А ну хватит! – заорал он, выпрямляясь во весь рост.
Она отпрянула, схватилась рукой за стену, чтобы удержаться на ногах.
– Рэй, ты ведь сказал… – прошептала она едва слышно.
– Но ты же сама виновата! – крикнул он опять. – Ты опять меня доводишь до ручки! А хочешь, я тебе правду скажу? Ты всегда сама была виновата! Ты все делала не так, специально перечила, вызывала мою ярость, и я поневоле заводился…
Тут открылась дверь и вошла Амина с историей болезни в руке. Она заметила Рэя и воскликнула:
– Мадам Валенти!
– Мадам Валенти выздоровела. Месье Валенти приехал за своей женой, и они возвращаются домой. Вот так и никак иначе! – прогремел Рэй.
– Она не может так уйти! Необходимо, чтобы ее осмотрел врач, – возразила Амина.
– Вы что, не видите, что она выздоровела! Проклятье! Никудышная из вас медсестра. Пора менять профессию! Она собирала чемодан, когда я вошел. Это означает, что она собирается уйти, разве нет? Что вы мне сказки рассказываете?
– Она не уйдет из больницы, прежде чем ее в последний раз осмотрит доктор Дюре. Таковы правила.
– Ну ладно, мы потом вернемся и подпишем вашу историю болезни!
Онемевшая Леони слушала разговор между Рэем и Аминой с таким видом, будто речь шла не о ней.
– Нет! Я против, – твердо сказала Амина. – А если вы будете спорить и настаивать, я позову доктора Дюре. Вы не имеете права!
– Но я забираю ее по праву! Я ее муж. Она принадлежит мне!
