Лиза Скоттолайн - Желанное дитя
– Серьезно – поверь мне. Ты ошибаешься, здесь совершенно не о чем тревожиться.
– Но я все-таки беспокоюсь. – Кристина никак не могла оставить это – она никогда и ничего не могла оставить.
– Почему бы тебе не позвонить Лорен?
– Я ей отправила смску еще в машине. Она приедет, когда уложит детей.
Маркус моргнул:
– А почему ты не могла просто отправить ей ссылку на видео?
– Мне нужно видеть ее реакцию. Подожди-ка секундочку. У меня появилась еще одна идея.
– Что? – Маркус явно начинал терять терпение. Он убрал руку с ее плеча.
– Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть.
Кристина уже выдвигала ящик, в котором хранила всю медицинскую информацию. Здесь были счета за всякие процедуры по повышению фертильности, куча различных форм, которые они заполняли, результаты анализов – таких ящиков было целых пять. В последнем хранились данные по их донорам, наверно, сотни и сотни страниц, которые они получали из банков спермы.
– Да что происходит?! – вздохнул Маркус.
– Одну минуточку, всего одну минуточку, – пробормотала Кристина, роясь в ящике с профилями, присланными из банка спермы Калифорнии – они были напечатаны на характерных зеленых бланках, за ними шли более традиционные бланки из «Фейрфекс Криобанк», и наконец она добралась до ярко-красных бланков «Хоумстеда» с их таким милым логотипом в виде домика с сердечком внутри. Доктор Давидоу сотрудничал с банками по всей стране, но для них выбрал эти три, потому что специально выбирал банки, находящиеся как можно дальше. Объяснил он это со свойственной ему деликатностью:
– Я делаю это для того, чтобы концентрация детей этого донора в нашей местности была как можно меньше. Вы же не хотели бы, чтобы у вас в школе целый класс состоял из детей, похожих на донора 3319?
Маркус нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
– Детка, мне есть чем заняться. Собаку надо вывести, и мне нужно сделать несколько звонков…
– Сейчас-сейчас, – Кристина нашла профиль донора 3319 – все листочки аккуратно скреплены степлером – и ткнула пальцем в первую страницу: – «Физические характеристики. Цвет волос – светлый, тип волос – прямые, мягкие». У нашего донора мягкие волосы – как у того парня из видео!
Маркус смотрел на нее с недоверием:
– Нельзя по видео определить, мягкие волосы у кого-то или нет.
– Да, с абсолютной точностью, конечно, нельзя, я думаю именно так, – Кристина перешла к следующему абзацу: – И кожа такая же. Тут написано: «Чистая, розовая, сливочная».
– У донора 3319 «сливочная кожа»?! – Маркус фыркнул. – Да тот, кто брал у него интервью, был от него без ума!
– У парня на видео тоже чистая кожа.
– Но сливочная ли она? – Маркус поднял брови, вокруг глаз у него собрались веселые морщинки.
– Слушай, я не знаю, что означает эта «сливочная кожа», но…
– Я знаю. Это означает, что у интервьюера вместо мозгов сливки. Так что все, удачи тебе, – Маркус выбрал среди игрушек Мерфи старый теннисный мячик и подкинул его вверх – при виде этого пес радостно замахал хвостом и начал нетерпеливо перебирать лапами, стуча когтями по полу.
– Маркус, пожалуйста, посмотри эту характеристику вместе со мной.
Маркус закрыл ящик с игрушками.
– Нет уж, это ты сама. Если хочешь и дальше глупить – глупи. Я свое слово сказал – с меня хватит.
Он бросил мяч об стену, поймал его и вышел из кухни, за ним бежал Мерфи, пританцовывая вокруг его колен.
Кристина вернулась к профилю донора 3319.
После пунктов «рост, вес, цвет волос, тип волос, комплекция, цвет глаз» шла запись о впечатлениях интервьюера от встречи с кандидатом. Кристина обращала внимание на эти послесловия, а вот Маркус считал их нелепыми.
– Ты что, издеваешься? – спросил он тогда, читая профиль 3319. – Шесть футов три дюйма рост, отличное телосложение – этот донор 3319 мог бы стать профессиональным теннисистом. Он явился на интервью в белой рубашке-поло от Ральфа Лорена, штанах хаки и сандалиях от «Teva», и хотя одежда сидит на нем свободно – тем не менее его мускулатура вполне отчетливо видна, – Маркус посмотрел на нее, улыбаясь. – Какого черта еще надо? Она просто описывает свои ощущения. Там в самом верху говорится: «Заметки интервьюера являются изложением субъективного мнения интервьюера о кандидате и не имеют отношения к медицинской информации».
– Я знаю, но все-таки они могут тоже оказаться полезными. Из них можно понять, как он общается, как ведет себя, и он ей понравился. Это же тоже важно знать.
– Зачем? Какая разница – кто ей нравится?
– Ну, мы же хотим донора, который может понравиться.
– Мы хотим сперматозоиды, которые могут нравиться? – Маркус расхохотался. – А если бы у меня были сперматозоиды – они бы могли тебе понравиться?
– Их я могла бы даже полюбить.
Маркус улыбнулся и продолжил читать форму, но потом покачал головой:
– «У донора 3318 такие блестящие светлые волосы, что я не удержалась и спросила, каким кондиционером он пользуется»?! Ты точно надо мной издеваешься.
– Ну, она же девочка.
– Да, точно, – Маркус округлил глаза. – «У него открытая и, я бы сказала, уверенная улыбка, он кажется надежным, серьезным, не лишенным чувства юмора. Если сравнивать его с кинозвездой – то скорей всего это будет Бредли Купер». Да зачем его сравнивать с кинозвездой-то?! При чем тут вообще это?!
– Для наглядности.
– Нет, эти профили – это нечто. «Этот кандидат похож на Джастина Тимберлейка, а тот – на Коллина Фаррелла». Просто какой-то Голливуд в баночке для спермы!
Кристина выкинула из головы воспоминание об этом разговоре и снова вернулась к профилю донора 3319.
После интервью было то, что называлось «Личной информацией»: год рождения – 1990; образование – бакалавр в области химии; чем занимается в настоящее время – студент, принят в медицинский колледж; этническое происхождение – немецкое, шведское, английское; религия – агностик/атеист. Кристина вчитывалась в семейно-медицинскую историю донора 3319: родители, бабушки-дедушки с обеих сторон… Здесь были результаты его анализов, демонстрирующие, что у него нет гепатита, хламидий, HIV I и II, гонореи, ЦМВ и сифилиса. Дальше следовали результаты скрининга на муковисцидоз, спинальную мышечную атрофию, и жирным шрифтом предупреждение: «Результаты скринингов являются информативными, но ни в коем не случае не представляют собой гарантию, что пациент не является генетическим носителем этих заболеваний». Кристина вспомнила, что Маркус гораздо сильнее интересовался именно медицинскими аспектами.
– Кристина, – спрашивал он, – тут написано, что у его отца была астма и что она началась в возрасте двух лет. Они пишут, что он «излечился», но вообще-то это нехорошо. Не знаю, астма вообще передается по наследству?
– Я запишу, чтобы спросить потом. – Кристина всегда брала с собой на каждый визит к врачу целый лист с вопросами. Она записала: «астма».
– А у матери была «фиброма матки». Ей сделали гистерэктомию. Это имеет какое-то значение?
– Понятия не имею. Я помечу себе и тоже спрошу.
– Тут написано, что она излечилась.
– Значит, она излечилась.
Кристина пошла к выходу.
– Не хочу тратить время на пустые вопросы.
– Но это не пустые вопросы, это важно. Тут ничего нет про ДНК. Вот, например, они пишут: у бабушки со стороны матери был рак кожи, базальная форма, на руке. Впервые диагностирован в возрасте сорока лет, была операция, успешная, излечение. Об этом тоже надо будет спросить.
– Спросим. – Кристина сделала пометку в своем списке. – Хотя я не думаю, что рак кожи – это наследственное заболевание.
Маркус задумчиво нахмурил брови.
– А я как раз думаю. По крайней мере предрасположенность точно передается по наследству. У него очень светлая кожа – он наверняка быстро обгорает. Нилссоны, например, горят, как бекон на сковородке.
Кристина вернулась к профилю, она перелистывала его, пока не дошла до списка вопросов, на которые отвечал донор 3319 лично. И на первом же вопросе невольно застопорилась:
Вопрос: Вы хотели бы принять участие в программе Хоумстеда «Открытое лицо»?
Ответ: Нет.
Вопрос: Если нет, то почему?
Ответ: Насколько я понимаю, программа «Открытое лицо» подразумевает, что донор спермы может встретиться с ребенком, рожденным в результате использования его спермы, по достижении этим ребенком совершеннолетия. Я решительно не хочу делать этого, потому что не считаю себя отцом будущего ребенка. Я считаю себя источником биологического материала, который может помочь какой-то семье, но это не моя семья, это ИХ семья. Кроме того, я знаю, что мои родители в силу своих религиозных убеждений не одобрили бы то, что я делаю. Я абсолютно уверен, что хочу сохранить максимальную приватность и анонимность – за исключением тех двух фотографий, которые предоставил для потенциальных родителей.
Кристина почувствовала, как сжался ее желудок. Она отложила профиль, снова повернулась к лэптопу и тронула мышку, чтобы он проснулся. На экране по-прежнему был вебсайт CNN и все то же видео, поставленное на паузу, но добавилось два абзаца текста. Она прочитала первый:
