Бернар Вербер - Шестой сон

– Абсолютно. Слава богу, хоть во сне удается забыть о жизненных передрягах. Самым ценным для меня является то, что во сне я оставляю стремление все контролировать. Вот уж не хотел бы решать что-то во сне!

Жака позабавило высказывание Фрэнки.

– Предположим, вы могли бы поговорить во сне с самим собой, но с собой постарше. Этот «будущий вы» знает все, что с вами произойдет, и может дать вам советы. О чем бы вы его спросили?

– Ну и вопрос!

– И все же.

– Ну, я спросил бы его… ни о чем. Да-да, именно ни о чем! Это все равно что разговаривать с отцом, который хочет все делать вместо меня. Я ушел от отца в восемнадцать лет, чтобы служить в армии, путешествовать и зарабатывать на жизнь. Если бы я остался, я так и не смог бы повзрослеть.

– А если бы он не собирался вам помогать?

– Я бы сказал ему, что предпочитаю совершать собственные ошибки. Если кто-то подсказывает вам правильные ответы, какой смысл сдавать экзамен? Какой смысл в успехе, если отсутствует риск провала? Какой смыл в жизни, если нет страха смерти?

Фрэнки пожал плечами:

– Почему вы задаете мне такие странные вопросы?

– Именно во сне мой «будущий я» объяснил мне, что мне нужно поехать в Малайзию, и именно во сне он сказал, что мама находится на острове, куда мы сейчас держим курс, – признался Жак.

– Вы шутите?

– Пока что мой «будущий я» из моих снов давал мне хорошие советы, поэтому я ему доверяю. Он – некое подобие лайф-коуча. Внутреннего лайф-коуча.

– Если бы ты раньше мне это рассказал, я бы ни за что не согласился поехать с тобой! О господи! Тебе это приснилось, и поэтому мы здесь! Ну, это уже чересчур!

– В любом случае, я плачу вам деньги, Фрэнки, так какая вам разница, по какой причине мы здесь находимся?

– Такая, что из-за этого я теряю время.

– Если вспомнить, что вы проводили дни за курением опиума, потеря времени ощутима.

Фрэнки Шаррас продолжил ворчать, но затем, кажется, смирился.

– Ну ладно! Теперь, когда вы можете держать курс, беритесь за руль, мсье, а я приготовлю нам поесть. Пусть для вас это станет, по крайней мере, хорошей морской прогулкой с жареным мясом.

Он натянул паруса, чтобы увеличить скорость.

– Если бы передо мной во сне предстал тип, которым я стану через двадцать лет, я бы не только не попросил у него совета, но и… Короче, держал бы его в стороне от своей жизни. А кроме того, не думаю, что у меня хватило бы мужества лицезреть его подпорченную алкоголем и наркотиками физиономию. Я бы сказал ему: «Старик, в каком состоянии я себя обнаружил…» А еще бы добавил: «Прости, что вынудил себя стать таким».

Жак рассмеялся:

– А если бы вы встретились с самим собой, каким вы были двадцать лет назад?

– Двадцать лет назад мне было десять лет. Я бы сказал этому ребенку: «Перестань валять дурака и продолжи учебу». Объяснил бы ему, что и во Франции жить неплохо. Вам известно, что я хорошо учился в школе? На самом деле я мог бы пойти дальше, но мне хотелось убежать от образа жизни моего отца-чиновника, отрываться на полную катушку… а еще… пережить необыкновенные приключения вдали от серого мира.

Небо начинало темнеть, и они взяли курс на Пулау Аур, остров на юго-востоке архипелага. Катамаран рассекал волны на большой скорости.

– Получается, Фрэнки, вы сможете сказать намного больше ребенку, каким вы были, чем пятидесятилетнему человеку, каким станете.

– Ладно. Вы меня здорово провели. Но, как бы там ни было, я забываю сны, так что…

– Зато сны, возможно, нас не забывают.

За несколько кабельтовых до Пулау Аур Жак сверил координаты, данные Ж.К.48.

– Впереди наверняка тот самый остров – остров, где мы найдем сеноев, – объявил он. – У него нет названия, он отсутствует на картах, и его можно разглядеть только со спутников.

Фрэнки посмотрел в бинокль и заметил рифы, выступавшие из воды.

– Думаю, ваш «будущий вы», направивший вас сюда… просто-напросто поиздевался над вами.

Тревожные крики чаек, казалось, предупреждали об опасности. Запах водорослей смешивался с водяной пылью. Волны разбивались о стену из скал. Жак и Фрэнки подошли к острову с восточной стороны, где были неприметные бухты.

Поставив катамаран на якорь, они стали взбираться наверх. Вокруг бегали крабы, постукивая клешнями по камням. Со скалы они разглядели поляну с жилищами, образовывавшими замкнутый круг, в центре которого находился очаг.

– По всей видимости, деревня обитаема. Очень может быть, что наша цель достигнута… – прошептал Жак.

– Нам остается лишь пойти туда и узнать, так ли это.

Фрэнки достал камеру и приступил к съемке.

Подходя к деревне, они приветливо махнули рукой, однако все женщины и дети побежали прятаться. Непрошеных гостей окружили мужчины, нацелившие на них сарбаканы, трубки, из которых можно стрелять. Фрэнки попытался объяснить на нескольких языках, что они пришли к ним с добрыми намерениями.

После минутного колебания несколько крепких мужчин схватили их и привязали к столбам.

– Боюсь, они видят в нас врагов, – сказал Жак.

– Ну, если мы наткнулись на даяков, то дело, разумеется, осложняется.

– Даяки?

– Это тоже оранг-асли, только в отличие от сеноев они… каннибалы.

К ним подошел молодой мужчина и обыскал карманы. Вытащив бумажник Жака, он бегло осмотрел содержимое. К мужчине подошли другие туземцы. Бумажник переходил из рук в руки и в итоге был унесен в одну из хижин.

– Эй! Погодите, там мой паспорт! – вскричал Жак.

– Все уладится, – пророчески изрек Фрэнки, перед тем как заснуть.

Жак рассматривал деревню. Просторные дома на сваях соединялись в окружность правильной формы. Вместо крыш – сухие пальмовые листья, стены укреплены бамбуком. В очаге готовилась пища для всего племени. В стороне стояли рамки для сушки шкур. Были здесь и примитивные ткацкие станки. По деревне прохаживались кошки, их было много. Мужчины уже не обращали особого внимания на пленников – занимались изготовлением стрел для сарбаканов, другие затачивали бамбуковые стебли, превращая их в копья. Мало-помалу стали возвращаться женщины и дети, бросая в сторону привязанных европейцев опасливые взгляды.

– Мы пришли к вам с миром… – громко сказал Жак, стараясь перебить храп Фрэнки.

Жак Кляйн проснулся от прикосновения к лицу. Он открыл глаза, решив, что по нему бегает паук. И увидел чьи-то тонкие пальцы. У девушки, которая прикасалась к нему, были совершенно белые зрачки. Вздрогнув, Жак подумал, что это кошмарный сон, но тело подсказывало, что он бодрствует. Солнце уже поднялось высоко, и он понял, что проспал около десяти часов.

Рука прикасалась к его волосам, подбородку, глазам. Слепая девушка произнесла несколько слов на своем языке, после чего мужчина, взявший его бумажник, вернулся с ножом в руке. Жак зажмурился. Но мужчина освободил его, разрезав веревки.

– Спасибо, – облегченно произнес Жак.

Девушка продолжала ощупывать его лицо. Особый интерес у нее вызвал игрекообразный шрам. Жака смущало это тактильное исследование, но из уважения он продолжал стоять неподвижно, дожидаясь, пока она закончит.

Девушка вынудила его закрыть глаза и слегка надавила на глазные яблоки, причинив Жаку несильную боль, но он по-прежнему не решался ее оттолкнуть.

А вдруг она меня ощупывает, как мясник ощупывает корову, перед тем как ее заколоть?

Он прогнал эту мысль, стараясь телепатически передать ей другой посыл:

Я несъедобен. Я жилистый. Я – источник холестерина. Я ядовит. Не ешьте меня. Я совершенно невкусный.

Жители деревни издалека внимательно рассматривали их.

Незрячая очертила пальцем линию его губ.

– У вас ее рот, – наконец сказала она.

– Кто вы? Вы говорите по-французски?

– Ваша мама обучила нас вашему языку.

– Моя мама? Вам известно, кто я?

Девушка была крохотного роста. Слегка раскосые, совершенно белые глаза, высокий лоб, чувственные губы, золотистая кожа и роскошные черные волосы. Руки были необыкновенно изящны, ногти ухожены. На ней были саронг цвета фуксии и многочисленные украшения.

– Да, мсье Кляйн. Мы прочитали ваше имя у вас в бумажнике.

Она произнесла это с такой непосредственностью, что он чуть не прыснул со смеха.

– Где моя мама? Мне нужно поговорить с ней.

– Это невозможно, мсье Кляйн.

Тут пришел черед проснуться Фрэнки. Девушка ощупала его лицо, потом что-то начала говорить соплеменникам, а те ей сухо отвечали. Было видно, что между ними нет согласия.

– Вы сенои? – спросил Фрэнки.

– Действительно, именно так мы и зовемся.

– А почему вы оказались здесь?

– Мадам Кляйн убедила нас, что нам нужно уехать далеко, очень далеко, намного дальше, чем мы ходили до того. Она помогла нам в этом. Посадила нас на корабль и привезла сюда. Большинство из нас никогда не видели моря.

– Где моя мама? Где она? Говорите!