Ричард Старк - Дамочка, что надо
Хуан заговорил снова, на этот раз по-испански. Нападавший остановился возле шезлонга, о который только что споткнулся юноша, положил свободную руку на спинку, будто беря короткий тайм-аут, и ответил Хуану на грубом диалекте, выплевывая слова. Лицо юноши исказилось то ли от омерзения, то ли от жалости, и на этом тайм-аут кончился.
Урод обошел шезлонг слева, а Хуан двинулся в противоположную сторону. Немного покружив вокруг шезлонга. нападавший со злобным криком отпихнул его ногой. Хуан проворно прошмыгнул мимо урода. Теперь они двигались в противоположную сторону, к тому месту, где началась схватка.
Для стороннего наблюдателя в этом зрелище заключалась некая извращенная прелесть: противники являли собой полную противоположность друг другу. Юноша был свеж, красив, статен, а его противник – покрытый шрамами урод. Оба двигались с изысканной грацией, но Хуан был легок, как олень, в то время как в движениях мужчины чувствовалось тяжеловесное изящество пантеры.
Неизвестно, что сказал Хуану человек с ножом, но юноша слегка замялся, словно утратив уверенность в себе. Казалось, он вдруг признал, что его противник имеет право сделать то, что он норовил сделать, и не мог найти исчерпывающих возражений против этого убийства. Похоже, он уже не искал пути к отступлению и не стремился одолеть противника, а пытался найти какие-то слова, которые можно было бы противопоставить ножу.
– Почему он не бежит? – спросил себя доктор. – Почему Люк не сделает что-нибудь, не скажет что-нибудь? – Ему не пришло в голову задуматься, почему молчит он сам; он знал лишь, что не в состоянии ни двинуться, ни заговорить, и принял это знание как должное.
А на противоположном краю бассейна, казалось, шла пляска, нечто похожее на балет в стиле модерн. Хуан отодвигался только тогда, когда мужчина наступал, и ровно настолько, чтобы тот не достал его ножом. Движения нападавшего стали менее размашистыми и более осмысленными, словно он боялся потерять преимущество, бросившись вперед очертя голову. А может, он просто играл, как кошка с мышью, продолжая травить жертву удовольствия ради, хотя вряд ли: слишком угрюмое, напряженное и решительное было у него выражение лица.
– Хуан!
Это крикнул стоявший в воде Люк, наконец-то очнувшийся от оцепенения. Услышав свое имя. Хуан чуть повернул голову, и человек с ножом ринулся вперед. Хуан отпрянул. Он попытался хлестнуть мужчину по лицу полотенцем, но промахнулся.
Люк заорал:
– Оторвись от него, Хуан! Беги вниз по склону! Беги вниз по склону!
Похоже, нападавший подумал, что Хуан поступит именно так, как советовал Люк. Во всяком случае, он вдруг рванулся вперед, размахивая ножом. Отскочив назад, Хуан снова хлестнул полотенцем, теперь уже по ножу – раз, другой. Нож запутался в полотенце, взлетел, сверкнул в воздухе и воткнулся в землю. Рукоятка задрожала.
Нападавший на миг замер от удивления и, разинув рот, уставился на свою ладонь. Потом заревел от унижения и ярости и бросился на Хуана с голыми руками, норовя схватить его за горло.
Хуан стиснул его запястья, и они принялись топтаться, слившись воедино, попеременно тесня друг друга. Мышцы их рук и плеч напряглись, а на животе и на голых бедрах Хуана стали рельефными. Противники поочередно брали верх, оба щерили зубы и не мигая смотрели друг на друга.
Наконец нападавший неожиданным рывком освободился от хватки Хуана, спотыкаясь, отступил назад и опять бросился в атаку. На сей раз Хуан оказался проворнее. Он ушел в сторону, схватил урода за плечо и резко рванул. Описав полукруг, противник ударился о край бассейна и скатился в воду, поскольку ничего иного сделать уже не мог.
Люк, как буйвол, навалился на него и начал топить. Избавившись от напряжения, доктор Фицджералд снова опустился в шезлонг. Он сделал вдох, долгий, трепетный, болезненный вдох, и грудь его словно обдало огнем. Доктор даже спросил себя, долго ли он не дышал.
– Слава тебе. Господи! – прошептал он.
Его руки задергались от боли, пронизавшей их сверху донизу. Доктор опустил руки, и они повисли как плети вдоль подлокотников. Он попытался привести в норму дыхание.
На противоположном краю бассейна Хуан тяжело опустился на кафель и сидел, широко раздвинув ноги, будто тряпичная кукла, марионетка с перерезанными ниточками. А в бассейне, по грудь в воде, неуклюже возился Люк, исполненный мрачной решимости. Он продолжал держать разбойника, не давая ему вынырнуть на поверхность. Вода вокруг него так и бурлила.
Но вот Хуан, похоже, мало-помалу вернулся к действительности, увидел Люка и осознал происходящее. Лицо его исказилось от боли, Хуан подался вперед и крикнул:
– Дядюшка Люк, не надо!
Но Люк не обратил никакого внимания на призыв юноши. Вода вокруг него волновалась все слабее и слабее.
Хуан оттолкнулся руками, стал на четвереньки, подполз к краю бассейна и опять закричал:
– Дядюшка Люк! Прекратите! Доктор Фицджералд, выступавший всего лишь в роли зрителя, очнулся, выпрямился в кресле и громко сказал:
– Не лезь к нему, малыш. Он знает, что делает, оставь его.
И тут он с удивлением поймал себя на том, что произнес эти слова шепотом, и его никто не слышал. Да он и не надеялся, что его услышат.
Хуан неуклюже плюхнулся в бассейн, не нырнул, а скорее просто рухнул в воду и, еле волоча ноги, пошел к Люку. Каждое движение давалось ему с огромным трудом – настолько он изнемог. Потом эта диковинная безмолвная борьба возобновилась. Хуан и Люк дрались, будто изнуренные акулы за ушедшую под воду добычу. Люк что-то пробормотал, но доктор не расслышал его, а Хуан ничего не ответил губернатору. Потом Харрисон вдруг отвернулся и оставил Хуана в покое. Он медленно направился к доктору Фицджералду, подняв руки над водой. Подойдя, он тяжело взгромоздил локти на край бассейна, устремил на доктора невидящий взор и бросил:
– Вызови полицию, Эдгар.
Голос его звучал тихо и ровно.
Напротив них Хуан вытаскивал из воды мужчину. Тот был либо без сознания, либо мертв. Доктор сказал: «Разумеется» – и встал. Все его тело онемело, нервы расходились, как будто его избили дубинками. Пошатываясь, он заковылял к коттеджу, чтобы позвонить. Тело все никак не желало расслабляться.
Глава 11
Губернатор Харрисон сидел в шезлонге и, тяжело дыша, смотрел, как на другом краю бассейна Хуан делает этому сукину сыну искусственное дыхание. Ему хотелось сказать мальчику, чтобы он бросил это занятие, пусть сукин сын сдохнет, но у него не было сил возвысить голос, да и потом в конечном счете это уже не имело значения. Главное, Хуан жив.
Во время драки губернатора охватил ужас, и он мог только смотреть, как этот чертов малохольный норовит одним ударом ножа свести на нет все итоги его тяжких трудов. Теперь, когда все кончилось, он злился на незадачливого убийцу скорее по инерции. Слишком уж большое облегчение испытывал он от того, что Хуан жив, чтобы еще питать какие-либо чувства к безумцам.
А кем еще мог быть этот человек, если не безумцем! Выбегает не пойми откуда среди бела дня, босиком, голый по пояс, страшный как смертный грех, размахивает ножом, норовя убить совершенно незнакомого ему человека на глазах у двух свидетелей.
Более чем вероятно, что он сбежал из сумасшедшего дома. Во всяком случае, там ему самое место.
За бассейном Хуан, оседлав этого чокнутого, трудился, растирая ему спину. Как будто заставить маньяка дышать снова было очень важно. Но если мальчику от этого легче, пусть себе потешится.
В двери появился Эдгар. Он шел как человек, у которого раздроблены коленные чашечки. Лицо его было белым как снег.
– Полиция выезжает, – доложил он, – а два человека придут покараулят его до приезда полиции.
– Хорошо.
Хуан крикнул с дальнего края бассейна:
– Дядюшка Эдгар! Взгляните-ка!
– Ах, да, – отозвался Эдгар, будто лунатик. – Разумеется.
Губернатор смотрел, как Эдгар идет вокруг бассейна. Ноги у него заплетались, как у только что появившегося на свет жеребенка, и Харрисон поймал себя на том, что не в состоянии поверить в способность этого человека сделать то, что надо было сделать. Как же заставить его расправить плечи?
Если бы только в смерти Эллен Мэри был виноват Позос. Разумеется, в каком-то смысле так оно и было: не будь на свете Позоса, Эллен Мэри осталась бы жива. Но были слишком казуистические рассуждения, и вряд ли стоило делиться ими с человеком, только что потерявшим дочь.
Неужто ничего нельзя придумать! Надо каким-то образом свалить вину на Позоса, тогда все встанет на свои места. Эдгар будет работать, как машина, отключив все чувства, если, конечно, дать ему соответствующий эмоциональный заряд.
Пока Хуан обходил бассейн, Эдгар опустился на колени рядом с телом безумца.
Робко улыбнувшись трясущимися губами, Хуан сел в шезлонг рядом с губернатором и сказал:
– Дядюшка Эдгар говорит, с ним все в порядке.
– Завтра я буду этому радоваться, но сейчас жалею, что не прикончил его, – ответил губернатор. Хуан протянул руку и сжал его колено.
