Лиза Скоттолайн - Желанное дитя
Очень многое в процессе узнавания этого мира было для Кристины неожиданным, а иногда – и прямо противоположным ее ожиданиям. Например, она думала, что в приемной врача будет куча различных проспектов и плакатов с пухлыми розовощекими младенцами, призванными рекламировать достижения клиники в этой области. Но в декоре «Начала Семьи» вообще отсутствовали какие-либо напоминания о детях, на стенах висели акварельные пейзажи, а на столиках лежали обычные глянцевые журналы, не имеющие отношения к детям и родительству. Более того – небольшое объявление на двери гласило: «Чтобы не травмировать других пациентов, убедительная просьба не приносить и не приводить с собой детей в нашу клинику». Когда проходили месяц за месяцем, а Кристине так и не удавалось забеременеть – она смогла в полной мере оценить эту деликатность и мудрость: для нее было бы невыносимо увидеть новорожденного в приемной, ей с трудом удавалось удержаться от слез даже в магазине при виде улыбающегося младенца со складочками на ножках, сидящего в детском сиденье тележки. Ничего и никогда в жизни Кристина не хотела так, как ребенка, это желание было всепоглощающим и сжигало ее изнутри – организм не в силах был сопротивляться основному инстинкту, заложенному к ДНК каждого живого существа. В глубине души она всегда верила, что сможет забеременеть – и вот это наконец-то свершилось. И она была самой счастливой женщиной на свете – до того момента, как увидела этот репортаж по CNN.
– Привет. – Маркус вышел из ванной, обернув голубое полотенце вокруг талии. Тело у него было ухоженное, плечи – широкие, с выраженными бицепсами, а торс сужался книзу, где начиналось голубое полотенце. Влажные волосы были зачесаны назад и казались сейчас почти каштановыми, на груди поблескивали капельки воды.
– О, привет. – Кристина выдавила улыбку и подтянулась чуть вверх, к спинке кровати, обитой тканью с гортензиями, – Как поиграл?
– Так себе.
– Что случилось?!
Кристина была удивлена – обычно после таких игр Маркус чувствовал себя превосходно, они помогали ему сбросить стресс, отдохнуть, расслабиться, и лучшие моменты в постели у них случались как раз после таких вот его походов на игровую площадку.
– Тебя же не интересует гольф.
– Нет. Но меня интересуешь ты.
Кристина похлопала по кровати рядом с собой, и Маркус присел, показывая ей ладонь, розовую и большую, все кончики пальцев были заклеены пластырем.
– Видишь, какая красная? Слишком крепко сжал. Прямо какая-то мертвая хватка. Теперь вот надо восстанавливаться. Так что вечер был не слишком удачным. У всех бывают не слишком удачные вечера.
– Конечно, бывают, – Кристина видела, что он не хочет это обсуждать, поэтому не стала продолжать. Маркус был очень чувствительным человеком, несмотря на свою брутальную внешность, и когда у него было такое настроение – лучше было говорить поменьше. Его покойная мать, Барбара – Биби Нилссон, чудесная женщина и опытная наездница, называла его когда-то «тяжеловозиком», намекая на то, что тело у него большое и сильное, но внутри он очень мягкий. Кристина вряд ли использовала бы это прозвище для него, но она понимала, что оно дано с любовью. Барбару она знала недолго – всего через год после их знакомства та внезапно умерла от аневризмы, но к ней Кристина испытывала куда большую симпатию, чем к своему свекру Фредерику, который стал встречаться с женщинами почти сразу после похорон жены и очень скоро вступил в брак с одной из них.
– А ты, кажется, задремала тут, да?
– Да, я совершенно без сил.
– Есть хочешь? Хочешь, я принесу что-нибудь снизу?
– Нет. А ты ел? Я так ужасно виновата – боюсь, там внизу и нет никакой еды. Я собиралась заехать за продуктами после школы, но тут эта вечеринка…
– Не переживай – там еще остался торт. А еще у меня есть маленький пирожок, – Маркус погладил ее по животу, который все еще был совершенно плоским.
Они познакомились в первый ее год работы в колледже, когда он появился в ее классе. Она сразу обратила на него внимание – увидев, как он берет рюкзак и как при этом у него на предплечье напрягаются не две, а три мышцы. Это была страсть с первого взгляда, хотя настоящая любовь пришла позже, при более близком знакомстве. Они поженились семь лет назад и все эти годы жили душа в душу.
– Ну, и что думает Лорен? По поводу нашего донора?
– Она не считает, что это один и тот же человек. И кстати – мы позвонили доктору Давидоу и все ему рассказали.
– Серьезно? – Маркус закусил губу. – И что он сказал?
– Он сказал, что позвонит в Хоумстед, а потом перезвонит нам. Оказывается, только они знают личность этого донора, а наш доктор всего лишь брокер.
– Я знал об этом.
– А я нет, – Кристина моргнула, чувствуя, что ей не хватает слов. Ей это ощущение не нравилось, она всегда сочувствовала своим ученикам, которые испытывали то же самое, пытаясь читать. Большинство из них заикались или не могли различать слова, и это заставляло их чувствовать себя глупыми и убогими – при том что у них не было дислексии или других серьезных расстройств, связанных с чтением.
– А доктор Давидоу что-нибудь сказал про то, как тестируют доноров?
– Не совсем, – Кристина видела боль, исказившую лицо Маркуса, и чувствовала вину за то, что им приходится вообще говорить обо всем этом, – на самом деле я уже не так сильно беспокоюсь из-за этой истории. Я думаю, это была ложная тревога. И мне стало гораздо легче после разговора с ним.
– Это хорошо. – Маркус приподнял одну бровь. – Я боялся, что Лорен тебя еще сильнее разволнует.
– Нет, этого не произошло. Она выслушала меня, но не увеличила степень моего сумасшествия.
– Отлично. Мне нравится как раз такая степень, которая у тебя сейчас.
– И мне тоже. – Кристина взяла его за руку, погладила бицепс, такой крепкий и упругий.
– Боже, я тоже совершенно без сил, – простонал Маркус без улыбки, и Кристина поняла, что это был знак: сегодня он не настроен заниматься любовью. У нее самой тоже не было особого желания, поэтому она не стала настаивать. В сексе у них все было замечательно до того момента, как они решили зачать ребенка и думали, что проблема в Кристине – тогда развлечение и удовольствие превратилось в работу, целью которой было одно: беременность. Еще хуже стало после того, как диагностировали проблемы у Маркуса: он потерял интерес к сексу, пару раз у него даже случались осечки, он не мог заниматься любовью. Только в последнее время эта сторона жизни наконец начала у них снова налаживаться – но Кристина опасалась, что сегодняшняя история с донором 3319 на пользу им в постели не пойдет.
– Мне очень нравится доктор Давидоу, – сказала она, – он очень серьезно меня выслушал – но при этом не устроил панику.
– Потому что для паники нет абсолютно никаких причин.
– Он мне сказал, что если бы с нашим донором обнаружились какие-нибудь проблемы – его сперму тут же убрали из доступа.
– Логично, – Маркус кивнул, приподняв брови, а Кристина взяла свой лэптоп и нажала ENTER.
– Да, они убирают из доступа сперму, если от донора родится ребенок с косолапостью или косоглазием, как-то так.
– Интересно.
– Ага.
Кристине было приятно, что она знает чего-то, чего он не знал. Она вышла с сайта Натмег Хилл и вернулась на сайт Хоумстеда, забив в поисковик «донор 3319». До того как уснуть, она проверяла его профиль чуть ли не каждые пятнадцать минут.
– Доктор говорит, что, видимо, никаких проблем нет, раз его сперма все еще в доступе.
Кристина кликнула на страничку донора 3319 и застыла как вкопанная, глядя на экран. Теперь страничка выглядела немного по-другому – там было написано: «Сперма временно недоступна! Приносим свои извинения».
– О господи! Нет! – только и смогла выдохнуть Кристина пораженно.
Глава 6
– Куда ты звонишь? – спросила Кристина, глядя, как Маркус нажимает кнопки на своем мобильнике. Он по-прежнему был в полотенце. Телефон он схватил сразу же, как только она показала ему объявление о том, что сперма недоступна. Сам он не выглядел расстроенным или встревоженным, но он понимал, что Кристина была близка к панике: во рту у нее пересохло, сердце билось как сумасшедшее. Она без конца обновляла страничку на экране лэптопа в тщетной надежде, что это был какой-то сбой и что вот сейчас все встанет на свои места.
– Я звоню в Хоумстед.
– Но они работают с Давидоу.
– Хоумстед продал сперму нам – они несут перед нами ответственность, – Маркус поднес телефон к уху.
– Но, может быть, сначала позвоним доктору? – у Кристины путались мысли. Ее обуревали самые разные эмоции: страх, разочарование, отчаяние, шок. И она не понимала, что ей делать – и делать ли что-нибудь вообще. Тошнота вернулась – и было не понятно, тошнит ли ее от беременности или от страха, а скорей всего – и от того, и от другого.
– Вот уж не собираюсь ни у кого спрашивать разрешения, чтобы узнать то, что я должен знать.
