Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том III

Либо Муази поверил, будто бы она сказала правду, или же двое или трое мужчин, с кем он повстречался, входя к ней, а они имели вид настоящих налетчиков, нагнали на него страху, но он принял предложение, какое она ему сделала. Заемное письмо, какое ему представили, было на семь тысяч франков. Так называемый Месье Граф его подписал в его пользу, и Муази выдал ему другое, в соответствии с тем, что предложила ему Дама. Месье Граф в то же время принял и его, и картонную коробку, где находились принесенные им кружева. Затем Муази вышел; но едва он поставил ногу в наемную карету, доставившую его туда, как он заподозрил, что его надули. Итак, он пребывал в огромном нетерпении вернуться к себе, чтобы посоветоваться с одним из его соседей, кто разбирался в крючкотворстве, дабы узнать от него, как ему следует себя вести в этом деле. Этот сосед сильно отругал его за то, что он оказался настолько безумным, что отдал и свой товар, и собственное письмо. Муази ему ответил, что он не мог поступить иначе, потому как, по всей видимости, его бы просто убили, если бы он отказался это сделать; то место, где он был, насквозь провоняло грабителями; в том роде, что и тот на его месте сделал бы не меньшее, чем он сам. [471]

Жилище, где он навестил Даму, действительно находилось за заставой, что в стороне Инвалидного дома; так что его могли бы убить тысячу раз, и никто бы не явился ему на помощь. Сосед ему заметил, поскольку это было так, значит, вся его ошибка теперь сводилась к тому, что он отправился в неурочный час к персоне, к какой он не должен был бы испытывать большого уважения; но поскольку дело было сделано, надо бы поискать ответные меры; во-первых, у него не было больше его товара, и он должен считать его как бы потерянным, поскольку она уже наверняка была далеко в настоящий момент; Месье Граф был, по всей видимости, человеком, кто нуждался в деньгах; итак, он должен вбить себе в голову, что тот его уже продал или отдал в залог; но что до заемного письма, какое он тому выдал, то он его вытащит назад, если пожелает ему поверить; пусть-ка он сходит опротестует это заемное письмо перед нотариусом, и тот вычтет его на самом деле, как сам сосед только что вычел его перед ним в настоящий момент; вдобавок, он сможет съездить завтра к утреннему туалету Дамы вместе с Комиссаром, лишь бы, во всяком случае, дом, где он ее видел, не оказался наемным домом; хотя сосед и был почти уверен, что она оттуда улизнула, но новости об этом он сообщит ему на следующий день; однако, дабы ничего не предпринимать опрометчиво, и в чем он мог бы впоследствии раскаяться, он должен прежде всего сходить сам или послать кого-нибудь к Мессирам ле Гутто, дабы выяснить, не было ли заемное письмо, какое ему дали, сомнительным, к чему имеется большая вероятность.

Муази нашел его совет весьма хорошим, за исключением того, что он не верил, будто какой-нибудь Комиссар пожелает поехать к Даме без постановления вышестоящего Судьи; так как она была женщиной высокого происхождения и принадлежала к значительным и влиятельным людям, здравый смысл ему подсказывал, что этот Офицер затруднится вмешиваться некстати. Он, должно быть, боялся, [472] как бы с ним не приключилось какого-нибудь мрачного несчастного случая, вроде убийства или, по крайней мере, палочной трепки; как бы то ни было, Муази сам направился к Мессирам ле Гутто; те, увидев заемное письмо, сказали ему, что вообще не знают, что это такое, и, очевидно, он был обманут. Когда он это увидел, он отправился к нотариусу, опротестовал там свое заемное письмо и вернулся затем к себе, не на шутку заинтригованный. Однако у него постоянно стоял перед глазами тот, кто его так здорово обдурил, почему-то ему пришло на ум, что тот был мушкетером; в том роде, что он заявился в полночь ко мне. Я еще не ложился спать, и мои люди доложили мне, что какой-то торговец французскими кружевами просит меня его принять по важному делу; я скомандовал им его впустить, дабы выяснить, что там было такое. Я тотчас же его узнал, потому как он частенько приносил свои товары ко Двору; итак, когда я у него спросил, в чем я могу оказать ему услугу, он обратился ко мне с просьбой удалить моих людей, потому как он не мог ничего мне сказать в их присутствии. Я сделал так, как он пожелал, и удалил их из моей комнаты, а он поведал мне о том, что с ним приключилось. Он мне сказал также, якобы призвав на помощь свою память, он вроде бы уверился, будто бы видел своего фальшивого Графа с плащом мушкетера на теле, исполняющим упражнения во дворе Лувра. Я ему ответил, что он мог бы, конечно, и обознаться, потому как я старался, как мог, подбирать себе лишь таких людей, за каких мне не придется стыдиться; тем не менее, так как я и не намеревался ручаться за каждого головой, ему стоит лишь сказать мне, что я могу по этому поводу сделать, дабы доставить ему удовлетворение. Он мне заметил, что бесконечно мне обязан; он и не ожидал ничего меньшего от моей честности, и он обеспечит мне благодарность и Принца такого-то, и Герцога такого-то; они оказывали ему милость, удостаивая его чести их покровительства, и вот почему он нисколько не похваляется, раздавая мне эти [473] обещания. После этих комплиментов он объяснил мне свое намерение, состоявшее в том, что, когда я соизволю приказать на следующий день, если у меня найдется свободное время, устроить упражнения мушкетерам на Пре-о-Клер часов в десять или одиннадцать утра, ему будет легко их увидеть одних за другими, дабы признать, ошибался он или же нет; он как бы случайно завернет туда в наемной карете, спустится поприветствовать меня, и так как он остановится рядом со мной, у него будет довольно времени всех их осмотреть, когда я им прикажу продефилировать передо мной.

Славно организованное дело

Я ему ответил, если только это потребуется от меня для его удовлетворения, я весьма охотно это сделаю; однако я был бы счастлив, когда бы все это произошло раньше, чем он хотел, потому как я желал присутствовать на мессе Короля. Он мне заметил, что назвал этот час только из-за того, что собирался предварительно съездить к Даме, что заманила его в ловушку; но поскольку это мне неудобно, он будет мне обязан назначить это на самый ранний час, какой только будет для меня возможен, дабы он смог поехать к ней потом. Я ему ответил, что не смогу этого сделать и с самого раннего утра, сказав ему при этом свой резон, а именно, что в настоящий момент было слишком поздно посылать оповещать всех мушкетеров, каких я на следующий день желал бы увидеть в строю; я легко мог бы это сделать, если бы они все находились в Резиденции Мушкетеров, но так как многие проживают в городе, потребуется некоторое время сходить их предупредить. Он внял моим резонам, и, приняв мое время между восемью и девятью часами утра, он за два часа до этого отправился к Даме, дабы пригрозить ей, что собирается погубить ее репутацию, и ее собственную, и ее Графа, если она не распорядится вернуть ему его товары и его письмо; якобы он сделает с ней даже нечто гораздо худшее, поскольку он передаст ее в руки правосудия, а от него ей будет очень нелегко [474] отделаться, потому как за ней уже были замечены грязные делишки.

Дама и не думала покидать свой дом, как он боялся, что она это сделает, и как боялся того же сосед, дававший ему советы. Поначалу ему не пожелали было позволить разговаривать с ней, под предлогом слишком раннего времени, но когда он додумался сказать, будто бы явился от имени Месье Кольбера и все равно распорядится открыть ему двери силой, если ему их не отворят по доброй воле, после этого было сделано все, как он захотел. Дама, разумеется, догадалась, кто это был, когда услышала, как открывали двери ее апартаментов, а так как после того, что она сделала, она должна была приготовиться к упрекам, с какими он мог к ней обратиться, едва он успел открыть рот, дабы сказать ей, что она его обворовала, как она его спросила, не сошел ли он с ума, позволив себе разговаривать с ней в подобном тоне. Она хотела было прикинуться не понимающей всего того, о чем он ей говорил, но Муази, выражаясь с еще более грубой откровенностью, чем он сделал это сначала, сказал ей, что Месье Кольбер с жаром принялся за ее дело, и если бы он не помешал тому действовать до тех пор, пока он с ней не переговорит, тот бы уже засадил ее в тюрьму.

Так как этот торговец разговаривал с Министром, когда только хотел, она испугалась, как только он упомянул его имя, как бы он не сказал правду. Итак, она сей же час перешла на другой язык и сказала ему, если она и хотела поначалу разговаривать с ним так, как она это сделала, то только, потому как она не была хозяйкой заемного письма, какое он потребовал возвратить ему вместе с его товарами; по правде, Месье Граф де… проделал здесь штуку, каких не принято делать; он был, однако, достойным человеком; но так как оказываются иногда в таком положении, что забываются помимо собственной воли, ему надо поверить, что тот действовал здесь, конечно же, помимо своей воли; она бы могла ему сказать единственное в его оправдание — тот [475] сам признался ей, якобы проиграл очень значительную сумму Большому Сеньору при Дворе, тот пожелал ее заплатить в двадцать четыре часа, как это принято между достойными людьми, и, очевидно, не зная, где взять первое су, тот тем более счел своим долгом воспользоваться этой уловкой, поскольку не желал ни на один день затягивать с уплатой.