Измена. Простить, отпустить, отомстить? - Каролина Шевцова
- Дура ты, Настя. Трусиха, и дура.
Несколькими движениями пальцев поправила прическу, кончиком салфетки убрала осыпавшую тушь и подкрасила губы помадой. Вот так. Карабас Барабас стал немного похож на Мальвину, вот только меня не обманет эта маска на собственном лице. За ней скрывается все тот же мазохист, который любит страдать.
Когда я вышла из ванной, то старалась даже не дышать, чтобы не разбудить Тимура. В темноте, даже без света фонаря, натягивала на ноги ботинки, зажав зубами ручку от сумочки. Именно в такой позе меня и застал лысый тиран.
- Мне стоит проверит документы и накопления? – Раздался до омерзения спокойный голос.
- У тебя есть накопления? И ты молчал?
- Может есть, а может были. Ты ведь обнесла мою квартиру, верно? Иначе не понимаю, зачем тебе красться отсюда как вор.
Я выпрямилась. Позвоночник хрустнул и, наконец, встал на место, даря спине новые ощущения. Однако под взглядом Тимура хотелось снова скукожиться, чтобы стать маленькой и незаметной.
- Тим, я проспала. Просто не услышала будильник, представляешь?
- Представляю. – Он скрестил руки на груди и кивнул. - А меня почему не разбудила?
- Чтобы ты отдохнул. Ты же всю неделю тут работал, сначала в зале, потом здесь. Тимурчик, давай ты выспишься, а я сама, на такси, ладно? Я уже все вызвала, ты не переживай.
- Я и не переживаю. Я злюсь.
Сопя и бубоня что-то под нос, он достал кроссовки и черную куртку и принялся одеваться. Как был, в домашних фланелевых штанах и без футболки, натягивал пуховик на голый торс.
- Ты хочешь проводить меня до такси, - предположила я и съежилась под очередным острым как пика взглядом.
- Девочка, не заставляй меня сказать все то, что я сейчас о тебе думаю, ладно? – И схватив меня за руку, процедил: - Пошли.
Ехали домой молча. На машине, Тимура, разумеется. Такси пришлось отменить, из-за чего с меня списали почти полную стоимость поездки, но это было не страшно.
А вот то, каким злым сейчас выглядел мой нежный, ласковый Зелибоба… Вот это по-настоящему пугало. И побелевшие от напряжения костяшки пальцев, сжимающих руль, и застывшая на лице маска, и сдвинутые вперед брови и даже тон, которым он разговаривал со мной – все это заставляло меня съежиться от ужаса.
- О чем сейчас думаешь?
- Размышляю, где границы моего терпения.
- Надеюсь, они где-то очень далеко, за горизонтом.
Я заткнулась, когда Тимур снова посмотрел на меня. И впрямь, лучше дальше молчать. Отвернуться и любоваться в окошко, на то, как красиво проносятся мимо нас фонари. Их свет, как хвост кометы, еще немного тянулся за нами, словно пытался догнать. Но у него не вышло, зато плохие мысли и предчувствия справились с этой задачей. Все что я делала, получалось неправильно, вот только где взять силы, чтобы начать все заново, исправив старые ошибки?
Ответа нет. И потому я и дальше молча смотрела в окно.
Город просто утопал в огнях и как же странно оказалось нырнуть из этого желто-алого калейдоскопа в наш район, место, где по ночам все спят. Спал и мой дом. Черные окна осуждающе таращились на нас, не понимая, зачем мы потревожили их покой.
- Видишь, никто тебя не потерял.
- Надеюсь. Слушай, ты можешь задержаться на пять минут? Посмотрю, как там Тома и Никита и вернусь к тебе, хорошо?
- Насть, я, правда, устал.
И судя по тону не понятно, что он имеет ввиду. Устал сейчас? За эту ночь? Или в принципе? Или от меня? Потому что я от себя очень.
- Тимур, пожалуйста, - прошептала я.
- Хорошо. – Он думал, прежде чем ответить. Так, словно сомневался.
Для надежности я оставила сумочку в машине, так Тим точно не уедет и тенью юркнула за ворота. Дверь оказалась открытой, так что я не шумела ключами. Сейчас мне нельзя привлекать к себе внимания. Сейчас я просто проверю детей и вернусь обратно к Тимуру. Возможно, буду просить прощения за то, что такая дура, возможно снова плакать. Я так хоxe остаться с ним на всю ночь, но не могу, просто не могу себе этого позволить!
- Явилась, мать?
И уже второй раз за ночь меня застали скрюченной над ботинками. Никита резко врубил свет в коридоре, так что пришлось зажмуриться – глаза слишком долго были в темноте.
Сын выглядел растрепанным и очень сердитым.
- Не хочешь объяснить причину такой задержки?
- Не хочу. Тома спит?
- Разумеется. И ответь ты на звонки, хотя бы на последние пятнадцать, то знала бы об этом. Так где ты была?
- Никит, можно без нотаций? Хоть ты не трогай, а?
- В смысле? Всем трогать можно, а я что, лысый что ли?
Я с сомнением посмотрела на его гладкую как бильярдный шар башку – он сейчас серьезно? И правильно поняв мой взгляд, сын смутился:
- Ну, лысый. – Он шлепнул себя по макушке рукой. - Однако, это не дает тебе повода вот так исчезать на ночь. Мать, ну ты чего, с ума сошла? Я нервничаю, переживаю, даже отцу звонил. Он тоже переживает, а ты…
И какая-то злость накрыла меня от всего этого. И от попыток сбежать. И от чувства стыда перед детьми. И от этих переживающих, где только их переживания раньше были! И от невозможности спать вместе с Тимуром на одной кровати. И я не про секс, жила ж я как-то без него раньше. Но просто спать? В обнимку? Закинув друг на друга ноги лежать и попукивать под одним одеялом? Неужели нельзя вот этого в почти что сорок лет?
Или все-таки можно?
- А я взрослая, и могу сама решать, как жить свою жизнь, прикинь?
Я даже не стала снова обуваться и, как была, в носках, вылетела обратно во двор. Пятки неприятно колола мерзлая земля, но я не замечала этого холода. Потому что все внутри меня горело и дымилось от напряжения.
- Насть, что-то случилось? – Заволновался Тимур, когда увидел меня.
- Случилось. Мы будем жить вместе, хочешь?
- Хочу. А где?
- Не знаю.
- Тебя Никита из дома выгнал, - Зелибоба недоверчиво приподнял бровь, отчего стал похож на какую-то мультяшку.
- Да, то есть, нет. То есть… Тимур, я ношу свою
