Андрей Ерпылев - В когтях неведомого века
– А мужчина кто? Я не про половую принадлежность, – упредил путешественник возможный ответ. – И не про ориентацию… Профессия у него какая?
– Профессия… – задумался старик. – Профессия у него уважаемая. Душегубец он.
– Палач, что ли?
– Почему палач? – Если бы у коня были плечи, то, судя по тону, он бы ими пожал. – Людоед.
– Лю… – Арталетов длинно вздохнул и почувствовал, как земля покачнулась у него под ногами.
– Ага, – охотно подсказал собеседник. – Доед.
* * *
Вампир нестандартной ориентации – это, конечно, жутко, но завершить свою карьеру в котле людоеда, согласитесь, переходит все границы. Георгий совсем не был готов к подобному развитию событий.
«А может быть, действительно, не мудрствуя лукаво, вернуться домой и отловить первого попавшегося помоечника поздоровее? А то ведь и Серому не помогу, и сам тут сгину…»
Право, новое путешествие начиналось заметно экстремальнее предыдущих. Хотя, опять же, смотря что считать экстримом. Порой самые неприятные приключения, подернувшись флером забвения, кажутся нам едва ли не романтическими прогулками. Пример? Да та же служба в армии, о которой мало кто из мужчин вспоминает без ностальгической нежности. И чем больше времени прошло с дембеля – тем нежнее.
– А разве его… Не этого?.. Я вот слышал, что его кот… Ну, который в сапогах…
– А от кого слышал? – живо заинтересовался конь. – Я бы на этого брехуна копыта не пожалел! У меня знаешь какой до сих пор удар задней левой? Быка с ног свалю! Как этот… Клич… Клич…
– Кличко? – изумился Георгий.
«Быть того не может, чтобы конь и его знал!..»
– Да какой там Кличко… Кличку, говорю, не помню у того бойца, который челюсти крушил, как орехи щелкал. А я – не хуже. Не веришь?
– Верю‑верю! – торопливо закивал головой Арталетов, критически окидывая взглядом провисшую спину и торчащие из‑под белесой шерсти ребра «сокрушителя». – Так что там с котом? – перевел он разговор на менее острую тему.
– С котом? А что с котом?
– Ну, который людоеда победил.
– Как же! Победил он его… Там ведь как было дело…
Слушать в бесчисленный раз вольный пересказ одной и той же истории, пусть даже в несколько иной интерпретации, было нестерпимо. Жора едва дождался конца рассказа, с точки зрения беллетристики – бездарного и к тому же густо пересыпанного старческими, к делу не относящимися, пространными отступлениями и перлами малопонятного современному жителю юмора, в основном касающегося гинекологии и ассенизаторского ремесла.
– Так вот, – добрался наконец старик до сути. – Как только Людоед мышью обратился, кот на него ка‑а‑а‑ак прыгнет!..
– И? – едва сдерживал зевоту Арталетов. – Съел?
– Черта с два. Так, придушил слегка и принялся играть… Ну, знаешь, как коты с мышами пойманными играют?
Георгий утвердительно кивнул, на самом деле слабо представляя прожженного уголовника, которым он запомнил Кота в сапогах, невинно играющего с пойманной мышкой… Картинка вырисовывалась какая‑то чересчур садистская…
– Заигрался, а мышь у него возьми да и смойся. Это уж он сам потом слух пустил, что съел, дескать, Людоеда и не подавился, а на самом‑то деле…
– То есть ничего у него не получилось? А как же… – Путешественник чуть не брякнул «сказка», но вовремя проглотил, чуть было не сорвавшееся с губ слово.
– Почему не получилось? Замок освободился, лоха того ушастого он осчастливил… На время.
– Как на время?
– А так. Маркиз‑то тот, липовый, Контрабас, что ли, как был деревенщиной, так и остался. Прокололся тут же, а королевские прокуроры знаешь какие строгие ко всяким там самозванцам? Словом, сгнил где‑то на каторге тот Карбофос… Да и фиг с ним – не велика потеря. О чем я?.. Да! А Людоед тот, в мышином обличье, отлежался в норке, а обернуться обратно человеком – не может. Забыл я, как это по‑ученому называется… Что‑то там с трепетом еще связано…
– Шок?
– Во‑во! То самое. Забыл заклинание и все тут. Это ведь только в сказках «крекс‑пекс‑фекс» скажешь – и готово. На самом деле – длиннющую матюгалку нужно выговорить, да еще на халдейском языке. Так и мыкался, бедолага, года два. От настоящих грызунов натерпелся – куда там этому маркизу Хлороформу в тюряге! А как оклемался – обратной дороги нет. В замке другой человек проживает. На законных, заметь, основаниях. В большом фаворе у королевской тещи – немаленький человек, потому ссориться с ним не след. Да и как поспоришь‑то? Замок давно в казну отписан и, стало быть, – ведомственное жилье.
Честно говоря, у Людоеда и у самого‑то ордера не было… Съел он предыдущего хозяина, а замок присвоил. Тогда смена королей была, кутерьма, ничего не разобрать… И не такие замки прихватизировали.
Старый конь зевнул и мотнул головой, отгоняя сон.
– Вот и удалился Людоед, стало быть, в старую свою берлогу родовую. Сюда. Он ведь из благородных происходит, Людоед‑то. Прадед его отличился при тогдашнем короле или вожде, даже замок начал строить, а потом что‑то не заладилось… Так и осталась башня одна недоделанная.
А там Мальчика‑с‑пальчика встретил… Тоже когда‑то бедолагу кинул мальчонка, объегорил, но то дело прошлое. Скооперировались они по старому знакомству, и давай на пару работать. Малый простаков вроде тебя заманивает, а Людоед их лущит, словно орехи… Видал, сколько коней пасется? Это от конных осталось. А от пеших – вон, груда тряпья за сараем да железяки всякие – шлемы там, кирасы…
Арталетова вторично передернуло:
– А они это… Не проснутся?
– Чего им просыпаться? Это только мы с тобой, два дурака, тут глаза пялим, а добрые люди спят и седьмой сон видят. Да и не полезут они на тебя, когда ты высвободился: своя шкура дорога. Так что давай: ноги в руки и – ходу. А то коня возьми любого. Они простые, не чета мне, не обидятся. Седла, кстати, тоже там, за сараем, и прочая сбруя… А мне спать пора – заболтался я с тобой…
Конь клюнул головой и засопел. Лошади, как известно, спят стоя.
Георгий оглянулся на дремлющих коней, плавающих по брюхо в тумане, словно гигантские утки в молочно‑белом пруду. Да, действительно, выбирай на вкус…
– А этих что, так оставить, что ли? Чтобы они и дальше людей губили?
Старик открыл глаз и с интересом глянул на собеседника:
– Не оставляй. Пойди и прикончи обоих. Людоедов, помнится, нужно камнями забивать. Сталь, понимаешь, – деловито пояснил он, – их хоть и берет, но убить трудно. А вот камнем по маковке – самое то. Прокрадешься в дом осторожненько и – хрясь!..
Георгий содрогнулся, представив, как булыжник с мясным хрустом врезается в висок спящего, и его чуть не стошнило. Нет. Хоть это и кровавый маньяк, даже больше – нечисть, во сне убивать нельзя…
– А мальчишке и вообще всего ничего требуется, – как ни в чем не бывало продолжал инструктировать конь. – Кинжалом ему брюхо вспорешь – всего и делов! Или за ноги – да об угол!
– Нет, – с трудом проглотил комок, стоящий в горле, путешественник. – Я не мясник. Должен быть другой выход.
– Есть и другой, – подмигнул старый конь. – Я тебя, честно говоря, проверял. Вдруг ты и сам не лучше этих… Молодец, выдержал мой экзамен! Потому так поступим: возьми в сараюхе кусок мела – там для побелки должен быть – и, с молитвой, очерти вокруг дома. Обережный круг никакой нечисти не переступить. Лучше всяких замков держит.
Ведерко с кусками мела стояло у самой двери. Жора выбрал самый большой.
– А какую молитву читать?
– Да любую. «Отче наш» или «Богородица, дева, радуйся».
«Хорошее дело… – подумал Арталетов. – А если я никаких не знаю? Ладно, попробую…»
– Господи Боже… Иже еси…
– Ты что делаешь?
– Как что? Чертю… То есть черчу.
– Да не по траве, дурья твоя голова! Прямо по стене черти! Башня круглая, вот и получится круг. Только следи, чтобы разрывов не было. Бестолочь!..
Обогнуть действительно круглое в сечении здание удалось минуты за две, но к концу операции у Георгия в руках остался крохотный кусок мела – остальное ушло на жирную линию.
– Во, молодец, добрая работа, – похвалил конь. – А вот теперь на двери, прямо над чертой, нарисуй эти знаки…
Копыто прочертило в грязи под дверью несколько замысловатых иероглифов, на которые и ушел остаток мела. И вовремя, потому что в дверь изнутри загрохотали кулаки и два голоса наперебой принялись угрожать:
– Открой, зараза! Выберусь – порешу на фиг!.. Уши отрежу!.. Пасть порву!..
Арталетов изумленно глядел на ничем не запертую дверь, в которую изнутри с уханьем бился здоровенный громила и никак не мог открыть. Неужели эта жалкая полоска мела способна на такое?
– Лучше всякого засова, не сомневайся! – подтвердил самодовольно конь. – Теперь сидеть им тут до скончания века. Разве что какой‑нибудь дурачок сам эту дверь откроет, круг разорвет… Да только не ходит тут никто – гиблое место.
