Волки и ветер - Дмитрий Ростиславович Ковалевский
Когда волчонок оказался с ним лицом к лицу, то чуть не взвизгнул. Он был готов всхлопнуться на месте от щекотливой смеси счастья и волнения. И всё-таки, Сарра сдержался. Но даже так Риф`фа осадил его и велел оставаться в засаде, дожидаться сигнала.
Шёрстка взмурашилась на юнце: тёмно-коричневый исполин словно попал в привычный мир по какой-то несуразной ошибке, просочился к нам из древних преданий о фантастических существах.
Тем удивительнее великан, коему впору сворачивать горы и корчевать вековые сосны, смотрелся копошащимся в мёрзлой земле в поисках корешков и прочего съестного. Вытянутым концом морды он разбрасывал веточки и комья снега, а из его широких ноздрей в воздух поднимался белёсый пар. Могучую голову венчали втрое превосходящие её размеры костенелые рога. За долгие годы жизни животного, они успели сплестись в загадочный узор, кончавшийся парой острейших шипов. От них стоило держаться подальше — такие рога с лёгкостью острия способны проколоть самого толстокожего хищника.
Риф`фа незаметно обогнул зверя и показался из-за деревьев напротив подопечного.
Зверь глядел в неизвестном направлении — его пустые чёрные глаза не выражали ни страха, ни предчувствия. Должно быть, он ни о чём не подозревал. А может, наоборот, обнаружил, что попал в западню, и спасенья нет. Вот он и смирился со своей судьбой.
Тем более жутко Сарре далось понимание того, что он, хищник, в отличии от своей жертвы, — напуган. Охотник должен быть холоден и сосредоточен, не-то…
Тело волчонка окутал тихий трепет. Сарра попытался очистить разум от мыслей, превратить сознание в погребённый под слоем снега тундровый дол — пустой и бархатистый. Потому что знал, что отвлекаться нельзя; промедление может обойтись слишком дорого. И всё же, что-то было не так…
Хватило лёгкого наклона головы, чтобы Сарра всё понял. Ни мгновеньем позже положенного, ни мгновеньем раньше обозначенного. Он рванул вперёд. Не разбирая дороги. Дороги и не было — только торчащие ветки, о которые он поцарапался.
Юный охотник держал очи широко открытыми, дабы не моргнуть ненароком, и всё равно не замечал ничего вокруг. Он, может быть, врезался бы в Риф`фу или убежал на край света, упал с обрыва, если бы перед ним, блестящая в свете Луны, не выросла непреступной стеной грудь исполина.
Лось встал на дыбы и пронзительно завопил, взывая не-то к пощаде, не-то к помощи. Так или иначе, этот крик отчаяния разнёсся по всему лесу, и даже стаи ворон взмыли в холодное небо, даже деревья затрепетали. А мохнатую физиономию зверя исказила нестерпимая боль.
Риф`фа оказался в точке невозврата раньше Сарры. Он впился зубами в бочину сохатого, а лапами ухватил его за спину. И нещадно грыз. Рвал плоть самозабвенно, будто боролся за свою жизнь.
Волчонка обдало едким жаром битвы, и он, не размышляя, как лучше подступиться к врагу, прыгнул на грудь его, впился когтями в ворсистую шкуру и подтянул задние лапы.
В Сарре проснулась небывалая ярость. Она проникла в каждую клеточку его тела, напитала силой лапы, челюсть, спину. Молнией в его голове успел промелькнуть обрывок фразы: «Так вот, откуда…».
Нанёс укус, ещё укус, ещё. Не глядя, смертельно.
А затем мир вокруг вильнул. Он взмыл, рассёк воздух и под тихий шёпот снега рухнул в его студёные оковы. Коснувшись пламенного сердца, оковы тут же рассыпались. Не теряя ни секунды, Сарра вскочил на лапы, и его взору открылась ужасающая картина.
Риф`фа полулежал-полустоял, опёршись о широкий ствол старой сосны. По-видимому, его ударило с такой силой, что голова закружилась, и он не мог ни подняться, ни хотя бы оглянуться, чтобы увидеть, как мохнатый гигант, сдвинув корону наперевес, готовится нанести решающий удар.
И Сарра остолбенел. Сердце его ёкнуло в безумной попытке выручить наставника и оборвалось. Ни один мускул не поддавался. Всё его тело предательски отказывалось пошевелиться.
Сарра не умел напугать лося, отвлечь его или заставить обернуться. Он здраво сознавал, что один он — маленький, беззащитный волчонок — не сумеет даже сдвинуть могучего зверя с места. Но так же здраво сознавал юнец, что необходимо что-нибудь предпринять.
Сарра не знал, что делать. Он думал о самом худшем, и понимал, что стремительно теряет надежду. Он взводил слепой взор к Небесному Волку, — но тот не отзывался. Он глухо обращался к Волчьему Волку, — но того сковал страх.
Все эти терзания продолжались не дольше взмаха самых крошечных крылышек.
Тогда самое худшее свершилось.
Каждый удар копыт длился вечность и отдавался плачем земли.
Безжалостно. Острые рога вонзились в живот оторопевшего волка и пригвоздили его к древесной коре.
Ни звука. У Сарры заложило уши.
Исполин отпрянул, ошалев от содеянного. Путаясь в ногах и петляя, он сбежал, оставив за собой горячий след.
Оковы спали. Силы в лапах больше не осталось, и всё же, он побежал к Риф`фе. Ужасно боясь. За наставника. За себя.
Неужели это правда?
Из бездонных ран сочилась густая тёмная кровь. Чужая. Она стекала на грубую шерсть охотника, из-за чего та становилась липкой и неприятной.
Глаза волчонка округлились, а пасть распахнулась сама собой. Риф`фа сопел и подрагивал. Он мог говорить.
— Сарра, — выпалил он. — Поспеши за помощью!
«За помощью». В голове у волчонка заиграл карнавал. Плясали бессвязные, глупые и даже опасные мысли, которые, однако, казались теперь самыми правильными и своевременными. Все разом, хотя ни одна из них не была доведена до ума. И кружились они в безумном и всё ускоряющемся вальсе.
Следовало либо послушно мчаться к другим волкам… С пустой пастью… Разве так поступает настоящий охотник?
Ему вспомнилась недавняя встреча с зайцем Ниссом. В тот раз он бросил подбитого зверька, потому что желал сохранить честь. Потому что судьба распорядилась так.
Но что такое честь? Лось ранен и напуган, на этот раз по воле хищников. Настоящий охотник всегда доводит начатое до конца. Честь для него — это сладкий вкус победы. Настоящему охотнику не следовало послушно мчаться за помощью. Ему следовало рвать, грызть, добывать. Без страха и сострадания. И всё же…
И всё же, Сарра не пошевелился. Всего один намёк, одно слово способно было убедить или разубедить его в том, что он поступает правильно. Но неоткуда было выцепить этот призрачный жест одобрения. Единственное движение Небесного Волка… Он бродил где-то далеко. И Волчий Волк ичпуганно молчал. Внутри совсем маленького волчонка повис массивный груз, имя которому — «ответственность».
И сейчас на его костлявых плечах лежала ответственность не только за него самого, но и за
