Волки и ветер - Дмитрий Ростиславович Ковалевский

Дмитрий Ковалевский

Волки и ветер

Одно из многочисленных путешествий, совершённое мною в бородатом году, привело меня на север, где я наткнулся на глухую деревушку под названием Сарран.

Деревушка эта рассыпалась на обрыве среди заснеженных лесов Тундры. Люди там жили незатейливые и добродушные. Жили в расписных вигвамах из животных шкур. Румяные и улыбчивые. Именно они научили меня писать слово «Тундра» с большой буквы. И ещё кое-чему научили.

Всё дело в том, что в те времена жила в Сарране одна бабушка, которую звали Чаха. Она была очень старой и, наверное, даже слепой. Но ведала она многим; что оказалось для меня самым важным — она ведала местными преданиями.

И вот, на второй вечер моего пребывания в Сарране, меня привели в её жилище. Костёр игрался золотистыми тенями на кожаных стенах. Пахло гарью и потом. Вместе с жителями деревни мы сидели вповалку вокруг очага и слушали сиплый голос старухи. И заслушивались.

В тот вечер Чаха рассказала нам историю о волчонке по имени Сарра, что жил в этих землях задолго до прихода людей. И о волшебной его маме. О его успехах и неудачах. О силах и о природе.

Как я понял уже потом, когда отправился спать, это была история ещё и об ответственности, чести, любви и жизни. О взрослении.

В ту самую звёздную ночь, когда в небе пылали трещины далёких галактик. В ту ночь, когда в дрёме мне привиделся озорной серый зверёк, я понял — ясно понял, — что этой, если желаете, притчей, необходимо поделиться.

И вот, я излагаю её. Местами чрезмерно чувственно, местами — цинично. Однако таким я запомнил сказ о волчонке по имени Сарра, сыне своей Матери.

И таким я его записал.

* * *

Высоко-высоко над Тундрой, в бескрайнем тёмном море, один за другим начали подниматься паруса. Звёзды, словно молчаливые наблюдатели, повисли над головами редких ночных зверьков и многолетних сосен. Среди огоньков на безоблачном небосклоне умещалась Луна: такая величественная и загадочная, она одна мнилась ярче и ближе чужих светил. Придёт пора, и звёзды сгинут, погаснут навсегда, и на их местах вспыхнут новые зарницы, и образуют новые созвездия. Но даже тогда, кажется, Луна останется на прежнем месте, продолжит тёмными ночами озарять северные снега своим серебристым взглядом даже когда лишится всех своих сестёр.

Ниже — совсем земной Ветер касался зелёных спиц. Те — неслышно танцевали, мерцая волшебными искрами. Покуда маленькие иголки светились в своём причудливом танце, серые стволы деревьев стоически терпели трескучий мороз, опустившийся на их могучие плечи, да сами трескались порою. Тайно помышляли они о наступлении утра.

Так славно им было вместе: Ветру и тонким зелёным листьям, что всякие мысли вовсе покинули их. Оттого сложно было сказать, почему ветер не спустился к Сарре: ни-то знать не знал о волчонке, ни-то думать не думал, ни-то не отваживался.

Сарра тенью рыскал среди щедро рассыпанных деревьев. Иногда на мгновение зверёк задумывался о том, какая глубокая обида заставила гигантов отпрянуть друг от друга, поклясться годами не касаться собратьев даже кончиком ветви и держать эту клятву. Ведь хорошо помнил: таким же лес был и вчера, и позавчера. И Мать-Волчица сказала однажды: «Не бывает в природе случайностей, как и во всём живом».

Вспоминая слова Кормилицы, волчонок быстро возвращался к делу. «Не она ли велела мне полагаться на нюх свой и зоркий охотничий глаз?», — думал Сарра.

Он выслеживал добычу: проделывал себе путь в глубоком снегу, порой проваливаясь в мягкую белизну по самое брюшко. Далеко позади он оставил и лежбище, и Мать-Волчицу. Должно быть, нынче его со Стаей разделяла добрая лига. И никто не помешает юному добытчику в его охоте. И никто не поможет…

Следуя за тонким запахом первой в своей жизни дичи, Сарра не заметил, как лес вокруг него расступился, и он оказался на хрустящей молочной равнине. От идеала земную поверхность отделяли разве что случайные сугробы-одиночки. Однако даже с ними смышлёный зверь сумеет позабавиться, ежели выкопает в таком сугробе нору.

Но волчонка мало интересовал снег. Он поднял мордочку к виновнику беспокойного ночного торжества: диск Луны напоминал нору в авантюрно-синем потолке неба. В ней, наверное, прятался какой-нибудь Небесный Волк.

Услышал отдалённый вой, раздававшийся со всех сторон. Выло несколько стай, но вот чего ради волки делали это — было решительно непонятно.

Зачем вообще выть на Луну? Может, они говорят с Небесным Волком? Зовут его?

— Эй, Небесный Волк, — завопил он что есть мочи. — Выходи! Я, Сарра, сын своей матери, хочу взглянуть на тебя и, быть может, поиграть с тобой!

А что, если Небесный Волк старый и скучный, как прочие Взрослые? Тогда он не захочет играть со мной или вовсе наругает за мою шальную выходку. Мне нужно скрыться от взора его, покуда Небесный Волк не заметил меня!

Ринулся прочь, перерезал равнину и маленькой серой стрелой вонзился в колки против леса. Мимо него пронеслось ещё очень много одинаковых серых стволов, прежде чем волчонок твёрдо упёрся лапками в промёрзшую землю. Здесь!

Нюх, как обычно, подводил его — это было непозволительной слабостью для хищника, — но вот слух… Точно, он слышал заячий лепет. Да, эта охота будет доброй, победоносной, первой!

Двадцать метров вслед за Ветром. Гнаться за светом и чутьём.

Сарра слишком рано и слишком смело выскочил на бледную поляну. Точно диковинным кольцом обвили её склочные братья. Кругом таились в редкой чаще тени — раздолье для перепуганной жертвы.

В рыхлом снегу и вправду барахтался заяц: его меловая шёрстка, хотя и сливалась с покровом, не ускользнула от хищного взора ночного зверя.

Но Сарра допустил ошибку — позволил себе резво выпрыгнуть из засады в миг, требующий осторожности.

Заметив крадущегося врага, ушастый взвыл пуще прежнего, однако с места не сдвинулся.

Раздражённый отчаянным воплем и жутко озлобленный на собственную нерадивость, Сарра заковылял к своей цели. Волчонок шагал горделиво, но по-детски неуклюже, оставлял в белом ковре глубокие голубые следы.

Лишь подобравшись к лёгкой добыче вплотную, Сарра понял, что зайчик не пытается спрятаться за припорошённой веткой. В конце концов, зайцы отличаются трусостью, но не глупостью. Нет, разгадка странного поведения косого крылась в том, что крупный лапник сорвался с одной из крон и перебил зверьку ножку.

Догадавшись, что положение его всё крепнет, волчонок выпрямился и блеснул едва прорезавшимися клыками. Заяц жалобно дрогнул и