Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2
– Видите ли, герцог, – отвечала графиня, – я даже незнакома с вашим.., племянником.
– Неужели вы его не знаете?
– Нет, я его никогда не видела.
– Бедный малый! Ну да, действительно, с тех пор, как вы пришли к власти, он неотлучно жил в Англии. Пусть поостережется, когда увидит вас, он отвык от солнца.
– Как среди всех этих мантий оказался человек его ума и его происхождения?
– Он взялся их взбудоражить за неимением лучшего. Понимаете ли, графиня, каждый старается получить удовольствие, где только можно, а в Англии удовольствий немного. До чего же он предприимчивый человек! Какой это был бы слуга королю, буде на то желание его величества! Уж при нем с дерзостью Парламента было бы покончено. Он – истинный Ришелье, графиня. Так позвольте мне…
– Что?
– Позвольте мне представить его вам тотчас по прибытии.
– Он разве должен скоро быть в Париже?
– Ах, графиня, кто может это знать? Возможно, он еще лет пять пробудет в своей Англии, как говорит шельма Вольтер! Может, он в дороге? А что, если он в двухстах милях отсюда? Может быть, он уже у городских ворот!
Маршал пристально изучал по лицу молодой женщины, какое действие на нее производят его слова.
Она на мгновение задумалась и продолжала:
– Давайте вернемся к тому, на чем мы остановились.
– Как вам будет угодно, графиня.
– А на чем мы остановились?
– На том, что его величеству было очень хорошо в Трианоне в обществе де Шуазеля.
– Да, и мы говорили о том, как бы от этого Шуазеля избавиться.
– То есть об этом говорили вы, графиня.
– Как! – воскликнула фаворитка. – Я так хочу, чтобы он ушел со своего поста, что рискую умереть, если этого не произойдет, а вы.., неужели вы мне в этом хоть немного не поможете, дорогой герцог?
– Ото! – проговорил Ришелье, важничая. – Вот что политики называют предложением.
– Принимайте мои слова, как вам будет угодно, называйте их, как хотите, но отвечайте решительно.
– Ах, какое недостойное наречие в устах такой милой и приятной женщины!
– По-вашему, это ответ, герцог?
– Не совсем. Я назвал бы это подготовкой к ответу.
– Вы готовы?
– Подождите же!
– Вы колеблетесь, герцог?
– Нисколько.
– Так я вас слушаю.
– Как вы относитесь к притчам?
– Должна сказать, что они устарели.
– Ну и что же? Солнце тоже старо, а мы ничего лучше не придумали.
– Ну, пусть будет притча. Только чтобы все было прозрачно!
– Как хрусталь!
– Ну, говорите.
– Вы готовы меня слушать, прекрасная дама?
– Я вас слушаю.
– Представьте, графиня.., вы знаете, в притчах принято взывать к воображению.
– О Господи, до чего же вы утомительны, герцог!
– Вы не верите ни одному своему слову, графиня, потому что слушаете меня с особым вниманием.
– Пусть так, я была не права.
– Итак, представьте, что вы гуляете в прекрасном саду Люсьенн и видите восхитительную сливу, одну из тех ренклодов, которые вы так любите, потому что они своим пурпурно-алым цветом напоминают вас.
– Продолжайте, господин льстец.
– Вы видите, как я уже сказал, одну из таких слив на самом верху дерева. Что вы будете делать, графиня?
– Я стану трясти дерево, черт побери!
– А если это бесполезно? Дерево толстое, неискоренимое, как вы изволили выразиться. И вот скоро вы замечаете, что оно даже не пошатнулось, а вы уже поцарапали об его кору свои прелестные ручки. Тогда вы повертываете голову так восхитительно, как умеете лишь вы да цветы, и восклицаете: «Боже мой! Как бы мне хотелось, чтобы эта слива упала на землю!» И при этом вы чувствуете такую досаду!..
– Это очень натурально, герцог.
– Не стану с вами спорить.
– Продолжайте, дорогой герцог, мне безумно интересна ваша притча.
– И вот, обернувшись, вы замечаете своего друга герцога де Ришелье, в задумчивости гуляющего в саду.
– О чем же он думает?
– Что за вопрос, черт возьми! О вас! Вы к нему обращаетесь своим восхитительным нежным голоском: «Ах, герцог! Герцог!»
– Превосходно!
– «Вы – мужчина. Вы – сильный. Вы брали Маон. Встряхните это чертово дерево, чтобы упала проклятая слива» Все верно, графиня, а?
– Совершенно верно, герцог. Я говорила об этом едва слышно, а вы – во весь голос. Так что вы ответили?
– Я ответил…
– Да.
– Я ответил так: «Как вы решительны! Ничего не скажешь! Но посмотрите, какое толстое дерево, какие шероховатые ветви; я тоже дорожу своими руками, хоть и старше вас лет на пятьдесят.
– А-а, прекрасно, прекрасно! – проговорила графиня. – Понимаю…
– Тогда продолжайте притчу: что вы отвечаете?
– Я вам говорю.
– Своим нежным голоском?
– Разумеется.
– Говорите, говорите.
– Я вам говорю: «Милый маршал! Взгляните на это дерево иначе. До сих пор вы были к нему равнодушны, потому что эта слива предназначалась не вам. А пусть и у вас будет такое же точно желание, дорогой маршал: давайте вместе страстно захотим ее съесть. Если вы как следует потрясете дерево, если слива упадет, то…
– То что же?
– Мы съедим ее вместе.
– Браво! – воскликнул герцог, захлопав в ладоши.
– Все верно?
– Клянусь честью, графиня, вы прекрасно сумели закончить притчу… Взяли меня за рога! Как говаривал мой славный батюшка, отлично состряпано!
– Так вы согласны потрясти дерево?
– Обеими руками и изо всех сил, графиня.
– А слива в самом деле была ренклодом?
– В этом я не совсем уверен, графиня.
– Что же это?
– Мне представляется, что на вершине этого дерева скорее висел портфель.
– Значит, мы возьмем этот портфель на двоих.
– Нет, этот портфель достанется мне одному. Не завидуйте мне, графиня; вместе с ним с этого дерева падает так много интересных вещей, что у вас будет богатейший выбор.
– Ну что же, маршал, мы обо всем уговорились?
– Мне достанется место де Шуазеля?
– Да, если на то будет воля его величества.
– А разве король не хочет всего того, чего желаете вы?
– Вы сами видите, что нет, потому что он не желает отставки своего Шуазеля.
– Я надеюсь, что король захочет вспомнить о своем старом товарище.
– По оружию?
– Да, о товарище по оружию. Самая большая опасность далеко не всегда подстерегает нас на войне, графиня.
– Вы ничего не хотите попросить у меня для герцога д'Эгийона?
– Признаться, нет! Этот чудак сумеет попросить об этом самолично.
– Вы, кстати, тоже будете там. А теперь моя очередь.
– Ваша очередь – для чего?
– Просить.
– Отлично!
– Что получу я?
– Что пожелаете.
– Я хочу получить все.
– Разумно.
– И получу?
– Что за вопрос! Однако будете ли вы удовлетворены? Только ли об этом вы станете просить?
– Об этом и еще кое о чем.
– Говорите.
– Вы знаете барона де Таверне?
– Нас связывает сорокалетняя дружба.
– У него есть сын?
– И дочь.
– Совершенно верно.
– И что же?
– Все – Как – все?
– «Кое-что», которое я у вас прошу… Я об этом попрошу вас в свое время.
– Превосходно!
– Мы уговорились, герцог.
– Да, графиня.
– Подписано?
– Гораздо лучше: мы поклялись друг другу.
– Ну так повалите это дерево.
– У меня есть для этого средства.
– Какие?
– Мой племянник.
– Кто еще?
– Иезуиты.
– Ах, ах!
– Я на всякий случай и план приготовил, так, небольшой.
– Можно с ним ознакомиться?
– Увы, графиня,..
– Да, да, вы правы.
– Вы ведь знаете, что тайна…
– Залог успеха! Я заканчиваю вашу мысль.
– Вы восхитительны!
– Однако я тоже хочу попробовать потрясти дерево.
– Очень хорошо! Потрясите, графиня, это не помешает.
– И у меня есть средство.
–..которое вы считаете прекрасным!
– Я за него ручаюсь.
– Что это за средство?
– Скоро увидите, герцог, вернее…
– Что?
– Нет, вы не увидите.
Столь изящно эти слова мог выговорить только такой прелестный ротик. Потерявшая было голову графиня вдруг словно опомнилась; она торопливо оправила атласные волны юбки, которые в целях дипломатии вздыбились, словно бушующее море.
Герцог был отчасти моряком и привык к капризам океана. Он от души рассмеялся, расцеловал графине ручки и угадал со свойственной ему проницательностью, что аудиенция окончена.
– Когда вы начнете валить дерево, герцог? – спросила графиня.
– Завтра. А вы когда приметесь его трясти? В эту минуту со двора донесся шум подъехавшей кареты, и почти тотчас же раздались крики «Да здравствует король!»
– А я, – отвечала графиня, выглядывая в окно, – я начну сию минуту!
– Браво!
– Идите по черной лестнице, герцог, и ждите во дворе. Через час получите мой ответ.
Глава 6.
КРАЙНЕЕ СРЕДСТВО ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ЛЮДОВИКА XV
Король Людовик XV не был до такой степени благодушным, чтобы с ним можно было каждый день говорить о политике.
В самом деле, политика ему надоедала. В дурные минуты он отделывался с помощью веского довода, на который нечего было ответить:
