Неизвестен Автор - Максим и Федор
ЖИТОЙ. А, хрен с тобой. Давайка на дорожку. (Пьёт.) Смотрите, без нас не очень.
ПЁТР. Хорошо Самойлов ведёт себя сегодня, не выпендривается.
ВАСИЛИЙ. Да, это надо зарубку сделать.
ПЁТР. Слушай, а что ты там плёл насчёт Максима? Что он душу дьяволу продал? Притчу какую-нибудь хотел рассказать, или так, спьяну?
ВАСИЛИЙ. Почему спьяну? А, так вот, я остановился, что задача дьявола - дать понять Максиму о зле. Это и нетрудно, мир во зле лежит, а у Максима ещё и дьявол в помощниках.
ПЁТР. Он у всех в помощниках.
ВАСИЛИЙ. Ну вот, дьявол Максима и подначивает -чего не пользуешься? Давай, развивайся, хочешь, знание книг в тебя вложу, хочешь поедем путешествовать, по опыту всё узнаешь. Ведь бесу поначалу нужно, чтобы Максим поумнел, чтобы было, что искушать, а во-вторых митрополит Антоний говорит: "Зверям закона не дано, да Он с них и не спрашивает". А вот со знающих, с них по закону и спросится. Незнание закона освобождает от ответственности".
ПЁТР. Ну, не думаю, колесо сане...
ВАСИЛИЙ. Прошу, не перебивай. Сыт я твоим колесом сансары. Конечно, не совсем так. Но где же ты увидишь, чтобы человек за кружку пива от Бога ушёл? А Максиму, собственно, ничего не надо, ни сокровища, ни власти, ни суккубов там обольстительных. Чист, как кивик, и знает, что ничего не знает, а то, что пьёт - чего там... Что ж, говорит, можно и попутешествовать. Отправились Максим с бесом в путешествие. Поехали аж на другой конец света, видели там... видели там индейцев настоящих: круглый год в туристских палатках живут и не работают. Были в Майнце, где Майн впадает в Рейн, видели пожар, и как человек из окна на простыню прыгал. Были в Голштинии, были в Паннонии, ничего особенного не видели. Были в Ирландии - видели мужика с бородой и грудями до пупа. В Амстердаме видели магазин, где бутылочного пива одного - восемьдесят сортов, не считая баночного. Были в Саваттхи и Джеттаване, видели как электростанция разрушилась. Были в Марокко, там почти все арапы, а есть и в простыню завёрнутые. Были на Сандвичевых островах, видели такую рыбу зелёную, что как посмотришь, так блеванёшь. Были в Орехово-Зуеве, там у ларька длинная очередь. Один мужик, чтобы очередь не пропустить, прямо в очереди мочился несколько раз. Из всего путешествия этот мужик больше всего Максиму понравился, решили взять его с собой. Это Фёдор.
ПЁТР. А! А я думал ты кончишь тем, что Фёдор - это Мефистофель и есть.
ВАСИЛИЙ. Были потом в Приене Ионеческом, видели памятник Бианту, с надписью: "В славных полях ?риенской земли рождённый, почиет здесь под этой плитой, светоч ионян - Биант". Надпись была, правда, на древнегреческом, и Максим не смог её прочитать. Тут он впервые пожалел, что не умный. Были в Фивах, видели Мудрого Мужа, который на вопрос "Чему вас научила философия?" отвечал: "Жевать бобы и не знать забот". Максим не понял и снова захотел стать умным. И говорит дьяволу: "Хочу стать умным." А дьяволу того и надо. Раз - и стал Максим умным как... как два Платона. Долго сидел Максим такой умный и ничего не говорил. Открывал, бывало, рот, чтоб сказать, но снова закрывал.
Петр разливает с нетерпением.
ВАСИЛИЙ. И был его ум столь велик, что сам он мог понять свою ущербность, ведь один ум - что с него? Разве философом стать, или математиком, или вождём народным. Ну и что?
ПЁТР. Как ну и что ?
ВАСИЛИЙ. Ты же сам говорил - помешались на самоочевидности разума.
ПЁТР (раздраженно). Видел я, куда ты клонишь... Если бы, западник, не был пьян, то вспомнил бы, что Фауста Мефистофель тем и искушал:
Лишь презирай свой ум, да знанья луч, Всё внешнее, чем человек могуч. Тогда ты мой без дальних слов! ВАСИЛИЙ. Вот расскажу тебе такой случай. Был я на конференции по Достоевскому, хорошо, здорово, все докладчики - ученики Лотмана да Бахтина. Кончилась конференция, начались обсуждения. Выходит старичок какой-то, аж трясётся от волнения. Он вовсе не готовился выступать, он вообще говорить не умеет "как по писаному", просто очень любит Достоевского. Этот старичок очень рад и взволнован, что услышал столько мудрых речей, ну и хочет поблагодарить как умеет, этих мудрецов, да всё нескладно говорит, волнуется очень. И вот эти мудрые люди, наизусть Достоевского знающие, (ты учти, именно Достоевского), начинают над ним смеяться. Куда, мол, с суконным рылом, да в калашный ряд. А? Вот тебе их ум! Что бы тут сказал Фёдор Михайлович?
Пётр разливает.
ВАСИЛИЙ. Эти докладчики очень умные. Да не ущербен ли их ум? Ну ладно, вот и Максим почувствовал это. Слушай, ты же мне вермута в водку налил! А что Максиму делать? Что ещё попросить? Пискнул, было, в отчаянии, что чего там мелочиться, раз путь Бога теперь недоступен, делай меня Антихристом. Бес ему: нечего, нечего, много теперь развелось таких желающих - а сам-то рад, думает, теперь дело в шляпе.
Тут Максим очнулся, головой встряхнул, опомнился, да не совсем. Ну тогда, говорит, хочу благодати Божьей. Бес на него только шары выкатил. Опомнился Максим, засовестился, улыбнулся горько. Как ему с бесом бороться? Бог-то простит...
ЖИТОЙ (входя). Да они уже вермут открыли. Самойлов, давай-ка!
Житой разливает, Самойлов с умным видом настраивает гитару.
ПЁТР. Ты нам-то налей!
ЖИТОЙ. Налью, не ссы! (Разливает.) Мотин, ты так до утра и проспишь?
ВАСИЛИЙ. Пусть спит, у него действительно работа хреновая.
ПЁТР (Василию). И чем дело кончилось?
ВАСИЛИЙ (после паузы). Да ладно... Как-то не знаю уже. Ну, победил Максим, остался, правда, без ума, да из Японии своим ходом добирался.
ЖИТОЙ. Кого победил?
ВАСИЛИЙ. Да нет, я так...
ПЁТР. Причем здесь Кобот? И работа?
ВАСИЛИЙ. Ни причем, успокойся.
ПЁТР. А помнишь, Максим: "И ты доиграться хочешь?" И с дьяволом своим вечно... Такую байку меньше всего к Максиму отнести можно. Да ты уже пьян, вижу.
ЖИТОЙ. Нормально выпили?
Самойлов с сосредоточенным видом играет отрывки различных мелодий. Он играет очень быстро и чуть трясётся.
САМОЙЛОВ (хлопнув себя по колену). Эх, Лёшка, наливай,поехали!
ЖИТОЙ. А! Чего там! Давай! (Разливает).
САМОЙЛОВ. Ну, начинайте, что хотите, а я продолжу. Любую песню.
Небольшая пауза.
ВАСИЛИЙ. Гул затих, я вышел на подмостки Прислонясь к дверному косяку, И ловлю в далёком отголоске Что случится на моём веку.
САМОЙЛОВ (подхватывает). А в это время
На столе стояли три графина. Один с карболовой водой, Другой - с настойкой гуталина, А третий вовсе был пустой. Замешательство, смех. ЖИТОЙ. Из-за острова на стрежень, На простор речной волны Выплывают расписные Стеньки Разина челны. САМОЙЛОВ и ЖИТОЙ (хором).
А в это время на столе стояли три графина Один с карболовой водой, Другой - с настойкой гуталина, А третий вовсе был пустой. Общий смех. ПЁТР (с поганой улыбкой).
Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины, ВСЕ. (хором, с ликованием). А в это время На столе стояло три графина... и т.д.
ПОЕДЕМ В ЦАРСКОЕ СЕЛО
Как-то вечером Василий со стаканом пива в руке говорил:
- В Пушкине, сколько раз проезжал, каждый раз в пивбаре раки давали.
- Почём? - спросил Пётр.
- По одиннадцать копеек штучка.
- Крупные?
- Да нет, мелкие, вообще-то. Не в этом дело. Ты когда-нибудь видел, чтоб в пивбаре раков давали?
Видел, - из гонора ответил Пётр.
- А где это, Пушкин? - спросил, сворачивая ногтем пробку, Фёдор.
- Как где? Ты что, не был? Под Ленинградом, на электричке, минут 20.
- Так что, поехали? - осведомился Фёдор в сторону Максима, развалившегося в кресле, как Меньшиков на
картине Сурикова. Максим безмолвствовал.
- Когда, сейчас, что ли? - спросил Пётр.
- А когда?
- Надо уж утром, в выходной, там в парк сходить можно.
- Поехали в выходной.
- Идите вы в жопу со своим Пушкиным, - прервал разговор Максим, пацаны, раков не видели...
Он встал, уже стоя допил своё пиво, подошёл к раскладушке и, сняв ботинки, лёг. Раздался звук как, если бы скажем, два десятка гусар скрестили шпаги.
- Отчего не съездить? - спросил Фёдор.
Какого ляда туда тащиться? - после долгой паузы, когда уже никто не ждал ответа, объяснил Максим.
Да, конечно, трудно представить себе Максима и Фёдора вне дома, или его окрестностей, хотя, поди ты - в Японии были.
- А чего, поехали в субботу? - не унимался Фёдор.
- Вали ты в жопу, темноед, - проговорил Максим. Почему темноед? удивился Пётр.
- Потому что ночью встанешь поссать, а он сидит на кухне в темноте голый и жрёт что-нибудь из кастрюли.
Все засмеялись, Фёдор - особенно умилённо.
- С похмелья! С похмелья-то оно конечно! А у Кобота в кастрюле всегда есть суп.
Налили по пиву.
- Пётр, дайка бутылочку! - лёжа головой к стене крикнул Максим.
Пётр подал бутылку пива, Максим, как больной повернулся и, кряхтя, стал пить.
- Ладно, - сказал он, утирая губы, - сегодня понедельник? В субботу поедем, только теперь точно.
- Ну, а я что говорил? Я же говорил! - развёл руками Фёдор, многообещающе улыбаясь.
