Дем Михайлов - Изгой 6
- Но зачем?
- Знания. Я хочу знать врага. Их быт, привычки, ритуалы, места регулярных сборищ, местонахождение поселений, внутреннюю иерархию до тонкостей, что едят, когда нет вкусных людей в запасе, как охотятся, как ремесленничают, как организована разведка и система оповещения… я хочу знать о них все!
- Но… к чему?
- Знать врага – значит победить его – угрюмо произнес я – Шурды для нас как закрытая книга. Это плохо. Пора побеседовать с парочкой этих тварей. Неделю, две, три, месяц! Каждодневная беседа с врагом – это именно то, чего мне не хватает.
- Если они захотят беседовать…
- О, поверь мне Койн – они захотят – хищно оскалил я покрытые серым инеем зубы – Они обязательно захотят со мной побеседовать!
- Мы сделаем тюрьму… крепкую и надежную – коротко ответил Койн.
- Вот и славно. А я позабочусь, чтобы она не пустовала слишком долго!
Я хотел добавить еще пару слов, но за нашими спинами раздался пронзительный тревожный свист.
Рывком обернувшись, я увидел стражей, продолжающих свистеть и указывать вниз в ущелье.
На этот раз я развернулся так быстро, что доспехи застонали от напряжения, а мои заледеневшие суставы противно затрещали. Один миг и я увидел несколько крошечных черных точек, медленно тянущихся по дну ущелья и направляющихся прямо к поселению.
Гости!
У нас гости!
- Тревога! – рявкнул я – Вниз!
С коротким треском платформа подъемника провалилась вниз, неся нас к вершине защитной стены. Все это время я не отрывал взгляда от ущелья, не обращая внимания на двор поселения, откуда доносились тревожные крики. Поселение готовилось к бою. А все смотрел и смотрел в ущелье, пытаясь понять, кто именно пожаловал к нам в гости.
Кто?!
Шурды?
Отец Флатис с отрядом неизвестных мне спутников?
Даже и не знаю, какой вариант для меня будет лучше…
Но, честно говоря – я никаким гостям не рад. В Диких Землях прибытие гостей всегда к беде.
Отступление первое.
Затерянное среди заснеженных пустошей здание пустовало.
Да и какое там здание – так, не более чем основательный двухэтажный дом с парой ветхих пристроек. Некогда здесь был трактир стоящий у оживленной дороги ведущей прямиком в Западные Провинции, теперь превратившиеся в Дикие Земли. И теперь ни дорога, ни трактир уже никому не были нужны. Добавьте к этому бесплодность местных каменистых земель и получите практически необитаемое место. На лиги вокруг никого кроме зверья. Однообразная унылая местность с редкими чахлыми деревцами пригнутыми к земле порывами воющего ледяного ветра. Ни малейшего намека на скорую весну – здесь все еще всецело хозяйствовала суровая зима.
Ледяной холод чувствовался и внутри старого дома, несмотря на ярко пылающий огонь в большом камине. Дом поедал сам себя – бушующее пламя сейчас пожирало остатки деревянной облицовки из одной из комнат. В большой комнате, некогда служившей трактирным залом, за покосившимся столом сидело пятеро мужчин в совершенно обыденной, мирской одежде. Среди них, своей яркой внешностью, выделялся старик с пронзительным взором ярко-синих глаз и совсем еще молодой парень с полностью седой головой. Рядом с пылающим камином, прямо на грязном каменном полу, сидел еще один. Средних лет, коротко стрижен, набрякшие веки налиты кровью, взгляд покрасневших глаз безумен. Завернутые за спину и туго связанные руки сотрясает периодическая дрожь, с жестоко искусанных губ срываются нити тягучей слюны вместе с глухими безумными стонами. Ноги так же перетянуты веревкой в нескольких местах. Связанный пытается встать, раз за разом повторяя свои настойчивые попытки, но каждый раз его вновь отбрасывает назад, из его горла выбивается сдавленное хрипение – вокруг шеи виднеется еще один виток толстой веревки, другим концом привязанной к стене. Он словно связанный бешеный пес рвущий с привязи.
Сидящие за столом при каждом сдавленном кашле и хрипе нервно вздрагивают, бросают мимолетные взгляды на несчастного и вновь переводят внимание на стоящие перед ними деревянные тарелки. Невозмутим лишь старик – на его лице не дергается ни единый мускул, во взоре холодное спокойствие. Ложка мерно зачерпывает густую кашу.
- Надо бы его покормить – глухо обронил один из мужчин.
- Надо – ровно ответил старик – Покормите.
Над столом повисла гнетущая тишина. Взоры всех сидящих за столом невольно устремились на руку одного из мужчин – туго перемотанную серыми тряпками с темными пятнами просочившейся сквозь повязку крови. Под слоем материи – рваные раны. Отметины человеческих зубов, глубоко впившихся в плоть. Нормальный человек так укусить не сможет, равно, как и вырвать из руки кусок плоти. Но связанный человек у камина нормальным не был.
- Втроем – добавил старик – Один прижимает к стене, другой держит голову, третий кормит.
- Его надо в город – тихо произнес еще один, с обширными залысинами на большой голове – В церковную лечебницу. Отче… зачем мы забились в эту глухую дыру?
- Мы ждем – столь же лаконично ответил седой старик, медленно откладывая ложку – Я сыт, благодарение Создателю нашему.
- Благодарение Создателю нашему – хором отозвались остальные.
- В городе безопасней… - не сдавался мужчина с залысинами, нервно утирая взопревший лоб – Здесь же… здесь же…
- Ты устал ждать, сын мой? – приподнял бровь старик.
- Нет! Не устал! Но… отец Флатис! Если так продолжится дальше, мы просто сойдем с ума один за другим! Потеряем рассудок как брат Луриацис!
- Незавидна и страшна его участь – вздохнул старик, бросая короткий взгляд на связанного узника – Он поддался…
При этих словах взгляды остальных будто сами собой переползли на трухлявый потолок бывшего трактира. Там, высоко на крыше, прямо под тусклыми лучами зимнего солнца лежала открытая шкатулка с двумя обломками. Если составить оные вместе получится замысловатой формы кинжал с поблескивающим в навершии рукояти драгоценным камнем. Младший Близнец. Страшное оружие темного прошлого. Детище Тариса Некроманта.
Так высоко кинжал оказался расположен по прямому приказу сухощавого старика. Расположен с умыслом. Туда никто не сможет забраться незамеченным, да и не так уж это и легко – карабкаться по обледенелым стенам не имея под рукой лестницы, аль иного, какого приспособления. Нет, забраться, несомненно, можно, но растрескавшаяся глиняная черепица отзывалась на каждый шаг звонким треском и грохотом, а давно подгнившие потолочные балки отвечали натужным стоном и громким хрустом. Весь дом прогнил насквозь. Годы без любовного присмотра сделали свои черное дело.
Тот несчастный безумец, связанный словно больное животное, был пойман именно на этом – черная магия источаемая обломками кинжала поработила его разум. И прошлой ночью безумец попытался завладеть Младшим Близнецом, но потерпел неудачу. Его нога соскользнула и, с протяжным воплем он рухнул спиной на промерзшую землю двора. Будь на его месте обычный человек – надолго бы оказался прикован к постели после такого тяжкого удара. Но магия некромантии страшна. Оказавшийся в ее власти человек даже не заметил ран и ушибов. Мгновенно вскочив на ноги, тяжело припадая на одну ногу, он вновь кинулся к стене. В этот миг его и взяли проснувшиеся от шума люди. Скрутили веревками, обездвижили, старый священник прочел молитву, изгоняя черноту из его души,… чернота отступила, затаилась где-то в глубине окончательно спятившего рассудка. Отступила, но не ушла. Скверна штука цепкая. Запусти она свои коготки тебе в душу – пиши пропало.
Обломки кинжала можно было спрятать и в другом месте. Во дворе был глубокий колодец, имелся и погреб с тяжелой крышкой, да и других мест хватало. Вот только у всех их был один существенный недостаток – туда не попадали лучи солнца, ослабляющие любую темную волшбу. Сопровождающие отца Флатиса люди, да и он сам, были вынуждены постоянно находиться поблизости от сломанного кинжала. Рядом с кинжалом – значит рядом с темной магией, неуклонно воздействующей на умы находящихся вблизи. Младшему Близнецу немного бы крови, чуток бы жизненной энергии и его мощь возрастет многократно.
Но все это не объясняло решения отца Флатиса. Даже привыкшие к строгой дисциплине и иерархии братья монахи начали роптать и задавать вопросы.
Почему священник не пытается уничтожить темный артефакт?
Почему не пытается узнать ничего о происходящих событиях?
Чего он ждет в этой глуши? Ведь прошло столько времени, но ни один «вестник» так и не пришел.
Не роптал только лишь один человек. И не выказывал ни малейшего неудовольствия.
И это был Миргас. Юноша с седыми волосами и фанатично преданным взором. Невольный убийца присягнувший на верность даже не Святой Церкви, а отцу Флатису. Кощунственно? Быть может. Но Миргаса это не смущало. Его преданность не могло пошатнуть ничто.
