Дао Дзэ Дун - Сергей Анатольевич Смирнов
«И что, мы как всегда сидим и ждем? — риторически подумал его сосед и посмотрел в умиротворенно темнеющее весеннее небо. — Или что-то еще делаем?»
«Мы что-то еще делаем, — заметил Алипкович. — Мы веруем и трепещем… Как всегда».
«Вот что на этот раз?» — иронически поинтересовался его сосед.
Оба они было повернули друг к другу головы, но многозначительно переглянуться не успели, потому что оба поплавка вдруг одновременно покачнулись.
Больше не нужно было укрывать себя и развивать огонь, согласно указанию великого стратега партизанской войны. Страхов постиг, в чем смысл его новой свободы и по какой причине ему стало так хорошо и больше не хочется ни о чем думать. Никогда со времен детства он не чувствовал такого бескрайнего простора, как теперь, в этой герметичной кабинке.
Еду подавали не перемолотую и спрессованную в тюбиках, как он предполагал по старой памяти, думая, что аппетитную сервировку придется держать в воображении, а — точь-в-точь, как показали до того в красивых картинках. То есть на особых тарелках под направленным воздушным давлением, чтобы все не разлеталось в невесомости. Изящные манипуляторы, фиксировавшие направление взгляда, схватывали кусочки и кормили «с ложечки». Борщ черпала механическая химера — «ложка-вилка». Улетевшие частицы тут же засасывал хоботок зоркого «пылесоса». Необычно, но привыкнуть можно.
Пару раз он задал себе вопрос, почему не мог не полететь на Луну. Почему полетел? Чтобы удрать в никуда, видя, что, как бы он ни пытался изменить реальность, каждый раз он все равно становится частью одной из уже существующих, созданных кем-то — Фондом? Алипковичем? Гейтсом? — программ по ее реструктуризации… Или чтобы увидеть хоть одного человека, не создающего никакой реальности, а просто верящего в ту, которая ничего большего не требует… и, значит, требует от него Страхова только одного — того, что он не знает, где взять… веры… Разве что на Луне?
И наконец, он постиг, что от него требуется просто насладиться дорогой, вспомнить настоящее назначение дороги: пока ты в ее власти, она дает тебе право не думать ни о чем и не делать больше ничего.
Он смотрел сверху на Землю, отгоняя от себя иллюзию, будто перед ним — запоздалое изображение планеты с портала GOOGLEEarth.
«Это настоящая Земля, — часто приходилось ему убеждать себя, — и доказательство — в том, что ее нельзя приблизить».
И когда за ужином он увидел внизу, где-то в южноамериканской Гайане, крохотную вспышку, он понял, что она случилась сейчас, в режиме live, у него на глазах, а не раньше, в записи. Эта звездочка вспыхнула не в соседней галактике миллион лет назад, а в его жизни. И звездочка не погасла, а стала подниматься ввысь, к нему.
Он понял и совсем не испугался, и это состояние души успело приятно удивить его. Он даже порадовался тому, что его уже не остановят криопаузой, не заставят сделать лишний, бесполезный виток. Что будет не холод и тьма, а жар и свет. Роскошный солнечный жар и великолепный ослепительный свет.
ЭПИЛОГ
Немногие на Земле заметили короткую золотистую вспышку в небе.
Борис Эйхерманн, обернувшись к окну в своем офисе, вдруг вспомнил старое доброе прощание — «В следующем году в Иерусалиме!»
Анна, даже не глядя в окно своей квартиры, вдруг вспомнила ту самую льдинку в коктейле... И вечер в галереи «Академии».
Фатима Обилич, еще накануне взяв один день отпуска, весь этот день смотрела в небо на вершине своей Тверской пирамиды и под вечер, увидев на небе теплый всплеск света, вдруг приложила руку к животу и вздохнула.
Китаянка Пин и европейская девушка, возненавидевшая свое прозвище, но еще не полюбившая свое имя… Они не знали, что их разделяет только пластиковая стена. Они повернулись друг другу и чему-то улыбнулись.
По дороге через поле остановились женщина и подросток.
— Смотри, смотри, звезда падает! Загадай желание! — весело сказала она, чувствуя, что ее желание вот-вот исполнится, и нужно этим желанием скорее поделиться с сыном.
— Не надо, ма… Это уже было, — совсем не грубо ответил подросток. — И вообще, это все — суеверие.
Он все смотрел в небо, хотя звезда давно пролетела и погасла. Но теперь она как будто летела в нем самом — стремительной обжигающей точкой, и он уже знал, что вот-вот должно случиться. И он остро почувствовал, что сейчас он один на Земле. Тот, кто знает, что должно случиться со всем этим миром вокруг. Один во Вселенной. Он впервые в жизни ощутил, как это – быть в одиночестве. Перед Тем, Кто все еще видит тебя с небес…
И повторил строго, по-взрослому, пряча тайну глубоко в сердце:
— Просто суеверие…
