Сорняк - Евгений Вторкин
— Ага…
Трактирщик, облокотившись на деревянную палку, поднялся со своего кресла и на дрожащих ногах поковылял в сторону угла, где на стене висели ключи с привязанными к ним номерными дощечками. Взяв один, он вернулся и положил номерок на стойку.
— А сколько тут кроватей?
— Ага…
— Сколько кроватей в этом номере⁈
— Четыре… Четыре спальных места и общая ванная комната…
— А горячую воду для купания где брать?
— Ага…
Что с этим мужичком не так? Он постоянно проваливается в свои мысли и совсем забывает о происходящем вокруг. Надо уже заканчивать с ним разговор, а то терпению приходит конец.
— По деньгам что? Сколько стоит одна ночь в этом номере?
— Двадцать шесть килобайт…
— Да ты обозрел! На эти деньги я могу купить гору продуктов и жрать их целую неделю.
— Ага…
— Бесишь.
Сняв перчатки, я приложил большой палец к татуировке на другой ладони и держал его до тех пор, пока символы не засветились. Затем дотронулся мерцающей татуировкой до столешницы, и тут же из-под прижатой ладони начали расходиться чёрные линии, формируя квадратное окно прямо в столешнице.
Засунул руку в портал инвентаря и стал перебирать кожаные кошели с деньгами различных регионов.
Хоть все народы в основном и используют гномские килобайты, мегабайты и гигабайты, но их номинал слишком крупный для заключения мелких сделок. Потому все, кому не лень, придумывают собственную валюту, которую больше, как в этом регионе, нигде не принимают. Вот в моём хранилище и скопилась куча кошельков с непонятными монетами.
Наконец я нашёл кожаный мешочек с гномскими килобайтами, вытянул его из инвентаря и начал отсчитывать нужную сумму.
Подумал, что как закончим с поручением богини, первым делом зайду в ближайший филиал банка и улучшу татуировку инвентаря. А то в стандартной одной ячейке помещаются лишь только деньги.
Выложив перед трактирщиком нужную сумму, я закинул кошель обратно в инвентарь, а после приложил большой палец к ладони. Татуировка засветилась, пространственное окно начало стремительно схлопываться, а формирующие его чёрные линии поспешили вернуться обратно на мою ладонь.
— Ага… Спасибо…
Мужичок, даже не стал пересчитывать монеты, сгрёб их в ладошку и высыпал в нагрудный карман своего фартука. После плюхнулся обратно в своё кресло и мёртвым взглядом залип в тягостную пустоту.
Какой-то странный он. Сначала не попросил оплату за места стойле, а теперь и вовсе поленился спрятать монеты в инвентарь. Любой парнишка с ловкими пальцами оставит его с пустыми карманами. Удивительно, что он с таким отношением ещё не разорился.
Поправив сползающего с плеча убогого, я взял в свободную руку ключ и, приподняв его, присмотрелся к начертанному на дощечке номеру. Так как первая цифра означает этаж, я тяжело вздохнул и посмотрел в сторону лестницы. Раздражает, что мне этого спящего ушлёпка придётся тащить на второй этаж.
Радует, что расположившаяся возле лестницы дикарка храпит, уткнувшись рогами в стену. Если бы бодрствовала, она бы наверняка докопалась до меня. Поэтому постараюсь идти медленно, дабы случайно не разбудить её.
Поднявшись на второй этаж, я оказался в узком коридоре с множеством дверей и деревянными табличками. На некоторых из них помимо номера высечены непонятные знаки. Наверное, работники таверны оставляют для себя какие-то пометки. Только странно, что они не используют общепринятые руны.
Найдя и отперев нужную комнату, я вошёл внутрь и тут же поморщился. В помещении стоял неприятный жжёный запах. Мне никогда не нравилось, как пахнет гномское устройство, что подогревает воду. Выявив источник, я подошёл к открытой двери в купальню и поспешил закрыть её.
В жилой части комнаты стояло четыре кровати. Выбрав ту, которая находится ближе всего к источнику вони, я сбросил на неё спящее тело убогого и поспешил покинуть помещение, однако вовремя одумался и перед выходом всё же открыл окно для проветривания.
Сорняк — Глава 39. Особая подача
Долгое прикосновения к чужой жизни сбило героя с привычных мыслей, и он даже начал забывать о собственных желаниях и целях. То, что недавно было не свойственно для него, стало неоспоримой истиной. В его голове поселилось фанатичное стремление угодить богине… и не только ей. Теперь для героя самым важным стало мнение окружающих. Отныне он готов убить любого, кто усомнится в благородстве его помыслов и поступков.
Пока я перетаскивал в номер нашу поклажу, в моей голове крутились мысли о том, что на этот раз я должен сам разобраться с заказом на убийство. Я размышлял о том, что неправильно постоянно скидывать всю грязь на свою любимую. Поэтому, когда вернулся с последней сумкой, я тут же поделился этим с Лавиной.
Она согласилась. Как-то слишком легко согласилась. Согласилась и вручила мне в руки письмо с бутыльком яда, а после сбежала, даже не став уточнять детали. Обидно, что на мой жертвенный героизм она ответила лишь милой улыбкой. Даже жаркая дискуссия, которую я так красочно воображал в своей голове, сразу закончилась, так и не успев и начаться.
Заметив, что я вошёл в состояние лёгкого шока, моя собеседница сгребла в обнимку моющие средства и спряталась в купальне, оставив меня наедине со спящим убогим. Сижу теперь на кровати с опущенной головой и мрачными мыслями. Сижу и зачем-то вслушиваюсь в звуки льющейся воды.
Подняв голову, я посмотрел на злосчастный пузырёк с ядом, который так и держал в руках. Поморщившись и не выдержав внутреннего давления, снова опустил глаза, чтоб продолжить обтекать морально и дрожать физически.
Я благородный эльфийский герой, который привык смахивать всю грязную работу на других. Больно признавать, что впервые, когда я решил поступить иначе, сразу столкнулся с внутренним сопротивлением. Почему-то даже осознав своё лицемерие, я продолжаю боятся запачкать так называемую совесть.
Спрятав флакон за пазуху, я ещё раз взглянул на письмо, которое передал старик вместе с ядом. В нём какой-то Милонег извиняется перед братом за то, что заказал его возлюбленную. И как я понял, он извиняется перед тем потерянным трактирщиком, что не смог сфокусироваться на разговоре. Только вот имя возлюбленной звучит очень странно.
— Хм-м. Аготум мамаум Оитум…
Осознав, кому может принадлежать это имя, я вскочил. Но тут же почувствовал, как подкашиваются колени. Моя бурная фантазия рисовала картину, как татаамская дикарка хватает меня за горло и поднимает над землёй на вытянутой руке. Тут меня никакой талант в фехтовании не спасёт. Пока я буду тянуться к поясу, дабы достать из ножен рапиру, она меня уже
