Я был аргонавтом - Евгений Васильевич Шалашов
Но только мы улеглись за достарханом, как Артемида насторожилась, прислушалась и даже потянула воздух ноздрями. Я тоже принюхался, но кроме запаха козьей шерсти ничего не учуял. На всякий случай ухватился за нож, но богиня покачала головой, показывая, что опасности нет, а потом громко позвала:
— Аглавра, зачем ты прячешься? Я знаю, что это ты. Выходи.
Из ближайших кустов вышло странное существо — длинные волосы, рога, напоминающие козьи, женское лицо — не слишком красивое, но не уродливое, женская грудь (размер четвертый или пятый), голый живот, а ниже — мохнатые ноги и копыта. Вот те раз. Сатиров я здесь пока не видел, но хотя бы слышал о них, а вот про сатиресс только читал.
Тяжела наша жизнь и сурова.
Избегают мужья сатиресс.
Я всечасно должна быть готова,
Что супруг от семейного крова
Удерет легкомысленно в лес[1].
Всегда считал, что сатирессы — плод фантазии Александра Кондратьва — известного писателя и поэта Серебряного века, а нынче почти забытого. Правда, о его творчестве имеется несколько диссертаций[2].
А вот, поди же ты, совсем не плод фантазии — полукоза-полуженщина, робко переступает копытцами и трясет давно немытыми волосами. Артемида, вставшая с земли, с насмешкой наблюдала за передвижениями сатирессы, которая, приблизившись к богине, упала ниц и принялась целовать ее ноги.
— Прости меня, моя госпожа! Позволь несчастной Аглавре вернуться в свой лес!
— Встань, дурочка, — строго произнесла богиня. — Ты же знаешь, что я не люблю, когда передо мной ползают и пресмыкаются.
Сатиресса отцепилась от ног богини, но стояла на коленях, не пытаясь встать.
— Аглавра, откуда ты здесь взялась?
— Бежала, — вздохнула сатиресса.
— Это я уже поняла, — начала сердиться богиня, косясь на птицу, которую уже пора было снимать с углей. — Но почему ты бежала так далеко?
— Когда ты разгневалась, приказав сатирам выгнать меня из леса, они меня выгнали, а потом захотели обесчестить. Я испугалась и побежала, куда глаза глядят. Бежала-бежала, пока здесь не остановилась.
М-да, далеко девушка убежала. С Балканского полуострова, обогнув Черное море, до Таврии. Круто.
— Иди, Аглавра, не мешай, а я подумаю о твоей участи, — важно сказала Артемида. Посмотрев на сатирессу, кивнула на наш стол. — Возьми себе что-нибудь, если голодна. Когда я решу твою судьбу, то тебя позову.
Сатиресса, поцеловав моей богине длань, быстренько сцапала одну из лепешек и убежала. Богиня охоты, ловко разломила зажаренную тушку на части, кинула мне ту, что побольше.
Какое-то время мы жевали молча, памятуя, что за едой следует молчать, но потом все-таки не удержались. Вернее, не выдержал я.
— И в чем эта козочка провинилась?
Артемида вначале собрала кости и кинула их в костер, сделала глоток вина, но поморщилась — мол, крепковато, и сказала:
— Болтала, что она моя дочь.
— Что?!
— А вот то, — усмехнулась богиня. — Дескать, отчего богиня единственную сатирессу в свою свиту взяла? Мол, оттого, что она ее дочь, но мать в этом признаваться не хочет. — Артемида лукаво на меня посмотрела и спросила: — А что бы ты сделал, если бы узнал, что у меня есть дочь? Девственность восстановить не трудно, я тебе говорила.
Я призадумался. В принципе, у девушки такого возраста, как моя богиня, должно быть прошлое, как без него?
— Если бы у тебя была дочь, то пришлось бы ее усыновлять, то есть, удочерять. Но не рогатую же...
— Так дети, они разными бывают. Вон, у Гермеса и Орсинои мальчик родился — с козлиной бородой, рогами и копытами. Откуда такой мог взяться? Орсиноя, когда младенца увидела, с перепуга с ума сошла, пришлось Гермесу одному ребенка растить.
— Так может, Орсиноя на стороне и нагуляла? С сатиром с каким-нибудь в кустиках уединилась, вот и все, — предположил я.
— Да ну, Орсиноя — девушка скромная, какие сатиры? Гермес ее увидел, когда она овец на поле пасла. Ему даже на ней жениться пришлось, не хотела богу так просто отдаться. Родители, хотя и не из героев, но царям родней доводятся. Правда, прадед у нее сатиром был, мог ребенок в него пойти. У животных такое сплошь и рядом, а чем боги с людьми от них отличаются? Я Гермесу-то смогла объяснить, но девушка так в себя и не пришла.
Вишь, богиня охоты биофаков не заканчивала, о законах наследственности не читала, но все-то она знает.
— Так что, мне Аглавру придется удочерять? — уныло протянул я. — Ладно, что не сделаешь ради любимой женщины? Ну, мы ей какой-нибудь передничек соорудим, а рога шляпой прикроем.
— Ох, Саймон, мне иной раз тоже хочется тебя убить, — вздохнула Артемида. — Если бы у меня были дети, так неужели бы я о них умолчала? И в источник, что между кипарисами бьет, тоже не было надобности залезать. Аглавру мне Дионис притащил еще в те времена было, когда он на Ариадне не был женат, — пояснила богиня. — Сказал, что девочка дочь Силена от какой-то менады, а от какой — он и сам не знает, что рано ей еще вместе с вакханками да пьяными сатирами по виноградникам бегать, вино пить да оргии устраивать вместе с пейзанами, испортят девчонку раньше времени. Попросил, чтобы я ее в свою свиту взяла, присмотрела. Вот я ее и взяла, жалко, что ли? Ко мне в свиту каждый год штук по десять девчонок приходит, но мало кто остается. Вырастила, а потом пожалела. Аглавра вначале заявила, что останется девственницей, как и я, потом захотела всеми сатирами править, а потом принялась хвастать, что я ее мать, а отец у нее Силен.Тут уже я и не выдержала. Из свиты ее шуганула, велела Дионису прийти, да и забрать свое сокровище. Знаю, что он сатиров за ней прислал, но не думала, что ее так далеко погонят. Вот что мне теперь с ней делать?
По мне, так ничего с ней не нужно делать. Пусть сатиресса живет в Тавриде, чем ей здесь плохо? Климат почти такой, как в Элладе, и море рядом. Виноград растет, оливки... Нет, оливковых деревьев я здесь не видел, верно, не завезли. Виноградную лозу, по слухам, тоже привезли сюда лишь в
