Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава
— Мы бандито, гангстерито,
Мы кастето, пистолето — ооо, йес!
Мы стрелянто, убиванто,
Украданто то и это — ооо, йес!
Банко, тресто, президенто
Ограблянто ун моменто — ооо, йес!
И за это рэжэсэнто
Нас сниманто в киноленто!
Мы уже шли по 'своему' добропорядочному кварталу, и нормальные респектабельные греки с недоумением поглядывали на нас из дверей. Но разве ж этого угомонишь!
— Мы бандито, знаменито,
Мы стрелянто пистолето — ооо, йес!
Мы в 'фиато' разъезжанто
Целый день в кабриолето — ооо, йес!
Постоянно пьём 'Чинзано',
Постоянно сыто, пьяно — ооо, йес!
Держим в банко миллионо
И плеванто на законо!
— Особенно ты, говнюк! — грубо прервала его лирический настрой упёршая руки в боки Юлька, — Миллионо он в банке держит! Где оно, то миллионо?! Пока-что ты только «сыто-пьяно», алкаш проклятый! И что мне теперь прикажете делать с этой пьяной скотиной?!
— Холить и лелеять! — промычал Серёга, — И кстати, я не говнюк, а этот… как его… ах, да — победитель. За мир во всем мире! Урра, товарищи! — растопырив руки, наш пьяный победитель попытался облапить свою неблагодарную половину, та увильнула в сторону, и он, промахнувшись, рухнул прямо в дверь.
— Тащите «это» в дом! — велела Юлька слугам, — Да не в постель, орясины! На коврике проспится! А вам, бандито-гангстерито хреновы, я это ещё припомню!
Переглянувшись, пожав плечами и посмеявшись, мы успокоились за судьбу Серёги, которая теперь в надёжных руках, гы-гы!
— И где тебя черти носят?! — встретила Володю с порога Наташка, — В городе хрен знает что, я в шоке, а он квасит не пойми где!
— Я не квасил, а наводил в городе порядок, — просветил её спецназер.
— А чем это тогда от тебя разит? — эта тоже попыталась упереть руки в боки.
— Победой, дорогая! — Володя, в отличие от Серёги, не промахнулся. Облапил её, приподнял подмышки, водрузил на плечо, хлопнул по заду и понёс в дом, не обращая внимания на её возмущённый визг. Тут, кажется, тоже всё в полном ажуре.
Мы с Васькиным посмеялись, успокаивающе махнули рукой встревоженным соседям-грекам и разошлись по своим хатам.
— Что там стряслось? — спросила Софониба, помогая мне разоблачиться, — Тут такое соседка рассказывала!
— Успокойся, наши победили, — заверил я её, — Пошли-ка лучше, займёмся делом! — я полез к ней в распахнутый подол, увлекая к ложу.
— По-финикийски, господин! Будущая госпожа велела мне в постели понимать тебя только по-финикийски!
— И что мне тогда с тобой делать, если у меня после этой заварухи весь финикийский из головы вылетел?
— Ну, — бастулонка озадаченно наморщила лоб, — А, придумала! Ты возьмёшь меня силой и не в постели — про другие места будущая госпожа ничего не сказала, хи-хи!
Так я и сделал, вспомнив наведение «нового порядка» у греков и разложив её прямо на столе. Потом, выпустив пар и придя в умиротворённое расположение духа, выкурил трубку и припомнил наконец и финикийский, для повторения которого мы с Софонибой переместились уже в постель. Красота, кто понимает! Что ещё нужно простому гадесскому гангстеру после честно отработанного трудового дня?
22. Добропорядочный Гадес
— Так о чём же это ты молил Астарту, аркобаллистарий Максим?
— Ну, ты ведь и сама догадываешься, почтенная, — ответил я Криуле, довольно ухмыляясь.
— Неизвестными никому письменами?
— Ну, в моей стране они известны любому грамотному человеку. Это наша обычная письменность — при чём же тут колдовство?
— Каким же тогда образом о тебе и Велии болтает весь Гадес?
— Так уж прямо и весь? — притворно изумился я, хотя прекрасно понял, что это обычное женское преувеличение.
— Кстати, мама, а у неотёсанных варваров бывает письменность? — как бы невзначай, типа просто интересно, подколола её дочурка.
— До сих пор я думала, что нет, — парировала та, — Но оказывается, варвары бывают разные.
Фуфлунс и Васькин едва сдерживали смех, слушая эту пикировку в ожидании, когда у главы клана Тарквиниев появится время принять нас. Но ещё лукавее, когда не видит мать, улыбается Велия.
Собственно, как раз она мне идею этого мероприятия и подсказала, а я лишь творчески развил её для пущей таинственности. Причина же нашего визита к «досточтимому» Волнию, по своей сути никак с этим не связанная, косвенным образом всё-таки нарисовалась оттуда же. Но — обо всём по порядку…
Через неделю после дня БББ — Большой Бандитский Беспредел, как наша четвёрка окрестила меж собой ту бойню греческой шантрапы — Велия посоветовала мне принести жертву в храме Астарты. Причём, мой «заказ» этой финикийской богине любви должен был быть сформулирован эдак понепонятнее, дабы навоображать услыхавшие его жрицы могли себе всё, что угодно. Чем круче и фантастичнее навоображают — тем лучше. Причин такого пожелания эта оторва мне не объяснила, но вид имела самый лукавый, дающий понять, что всё остальное продумано. Ну, раз такие дела — нам ни разу не жалко. Самому мне в тот храм прогуливаться получалось тогда как-то недосуг, мы тогда были всё ещё в режиме усиленной боеготовности, но Велия подсказала мне, как делается в таких случаях. Оказалось — элементарно. Текст просьбы к богине пишется на маленьком свитке папируса, который и даётся слуге вместе с поручением принести ей жертву. Зарезав на алтаре жертвенное животное и бросив в огонь предназначенные для сожжения части, жрица развёртывает свиток и зачитывает его над огнём, после чего сжигает на том же огне вместе с частями жертвы. Судя по таинственной улыбочке моей шаловливой акселератки, намечалась не только мистическая, но и психическая атака на противников нашего соединения.
Поняв суть идеи, я решил подойти к её реализации творчески. На изобретение нормального карандаша тутошние рабовладельческие мудрецы как-то не сподобились, но я давно уже — ещё на руднике — исправил их оплошность, «изобретя» свинцовый. Компа ведь с 3Д-редактором вроде «Позера» и целой кучи моделей для него тут нет, принтера, заправленного под завязку бумагой тоже нет, не говоря уже о потребной для всех этих ништяков электророзетке, и если надо чего изобразить — изволь трудиться врукопашную. Рисовал я в своё время не так уж и плохо, в роте добрая половина дембельских альбомов моих сослуживцев пестрела моими зарисовками, а уж когда я на посту от скуки нарисовал на внутренней фанерной стенке караульной вышки сочную голую бабу — наши среднеазиатские «сипаи» всеми правдами и неправдами стремились тащить караульную службу именно на вышке. Но при этом я ни разу не художник, и изобразить качественный рисунок сходу, без предварительного карандашного наброска, у меня не получается. Когда я начал набрасывать лицо Велии, обрамлённое густой гривой пышных волос, она пришла в восторг и принялась мне усердно позировать. Портретист из меня, конечно, ещё тот, хотя и всяко получше небезызвестного Остапа Бендера, так что вышло у меня грубовато и стилизованно, но главное — более-менее узнаваемо. Я бы и всю её изобразить не поленился, её фигурка того стоила, но понял, что это лишнее, и продолжение лишь наметил контуром — в несколько преувеличенном виде, намекающем на страстное вожделение — в этой части рисунка мне, раздевшись и приняв весьма возбуждающую стойку, позировала Софониба.
Велия хохотала от моей задумки до слёз, да и бастулонка не сильно от неё отстала. Затем я добавил магической атрибутики из пентаграмм, свастик и тому подобного. Увлёкшись, я нарисовал и германского имперского орла со свастикой в когтях, и эмблемы СС — этого юмора мои бабы, конечно, не поняли, но выглядело внушительно и вполне сошло за крутые магические символы, что нам по идее и требовалось. Хотел еще, войдя в раж, нарисовать и «королевский тигр» с развёрнутой на зрителя башней и дымком из дульного тормоза, но вовремя одумался. Зачем мне шквал совершенно лишних для простого античного мира вопросов?
Прекрасно понимая, что в финикийской грамоте я не силён, моя ненаглядная вознамерилась сама написать текстовку, но меня успела уже осенить мысля поудачнее. Таинственности вам захотелось? Будет вам таинственность — ага, по самые гланды! Посмеиваясь, я накорябал печатными и угловатыми — стилизованными под германо-скандинавские руны — буквами по-русски: «О Астарта, великая и всемогущая, грудастейшая и задастейшая! Покорнише и почтительнише имею тебя во все твои дыхательные и пихательные! Молю и заклинаю тебя именем небесной канцелярии отдать мне в полное и безраздельное обладание сию девицу, именуемую Велией, дабы хрен мой покоился в чреслах её, а чресла её рожали детей моих. Отдашь — буду иметь тебя и дальше в мыслях во все дыхательные и пихательные. А не отдашь — сам возьму, и не видать тебе тогда больше жертв от меня, как ушей своих. Внемли мольбе моей, грудастейшая и задастейшая!» Пока придумывал, да писал — и сам оборжался, так что пришлось и бабам своим перевести на иберийский — спасибо хоть, не на финикийский. Те сперва в осадок выпали и друг на дружку ошалело глядели, но потом ржали похлеще моего — после того, как Велия здраво рассудила, что раз боги совершеннее людей, то и с чувством юмора у них проблем особых быть не должно, а что до верующих фанатиков — так пусть сперва сумеют прочитать мои варварские «кракозябры». И ведь она права. Если вдруг и случится такое чудо, что сумеют — кириллица ведь всё-таки от греческого алфавита происходит — так ещё ж и понять прочитанное надо, а много ли в Гадесе знатоков великого и могучего русского языка? Лично я знаю только шестерых, и ни один из них — вот ведь совпадение — ни разу не жрец Астарты, гы-гы!
