Дядя самых честных правил 9 - Александр "Котобус"
— Брось, Серафим, какие титулы между друзьями? Будем на “ты”, как старые боевые товарищи.
Титулами мы практически равны, вместе воевали, так что никакого урона для чести в таком обращении не было. Серафим кивнул и непринуждённо стал называть меня по имени.
Вот за что молодой Волконский мне симпатичен как человек, так это за его лёгкость и незлобивый характер. После той выволочки, что я устроил ему при первом знакомстве, другой бы затаил обиду и попытался свести счёты. Серафим же признал свою неправоту и позже немало помог мне стать своим среди офицеров.
— Разреши представить тебе мою ученицу Татьяну Алексеевну Ларину.
Волконский поцеловал девушке руку, наговорил кучу комплиментов, но остался в рамках положенных приличий. Я пригласил его к столу и во время обеда спросил:
— Какими судьбами во Флоренции?
Вздохнув, Серафим рассказал, что последний год был помощником у российского посланника в Риме.
— Ты его, скорее всего, знаешь, Головин Никита Фёдорович.
— Имя вроде слышал, но не знаком. Дельный человек?
Серафим вздохнул ещё раз и неопределённо покачал головой.
— Как тебе сказать. Вроде бы не дурак, но слабохарактерный и подкаблучник. Всеми делами, по сути, занимается его жена Анастасия Николаевна.
Я еле сдержался, чтобы не хлопнуть ладонью себя по лбу. Точно! Вспомнил! Головин — это же жених Ягужинской, которого она упоминала в нашу последнюю встречу. И тогда же она говорила, что собирается с ним в Рим.
— Если нужно будет решить какой-то вопрос, то проще всего действовать через неё, — Серафим усмехнулся. — Задобрить её подарком, какой-нибудь дорогой безделушкой — и дело в шляпе.
— Спасибо, учту на будущее. Это она тебя отправила во Флоренцию?
— Она “отправила” меня обратно в Петербург, — Серафим отвёл взгляд и поджал губы. — Моя помощь посланнику больше не требуется.
Кажется, я догадываюсь, что там у них произошло. Неужели, Ягужинской стало мало мужа и она позарилась на Волконского?
— Впрочем, это и к лучшему, — Серафим встряхнулся и снова расплылся в улыбке. — Головин рад был от меня избавиться, но написал хороший отзыв о моей работе. Полагаю, я могу получить новый чин и уже сам стать посланником.
Мы ещё поболтали о пустяках, о Риме и порядках в Вечном городе. Серафим развлёк нас байками о Ватикане, рассказывая их в лицах. Но я видел, что у Волконского есть ко мне дело, которое он хотел бы обсудить наедине.
Я предоставил ему такую возможность. После обеда Таня нас оставила, а мы вышли прогуляться в сад. Но Серафим не торопился переходить к своей проблеме, кусал губы, будто не мог решиться завести разговор.
— Серафим, — я решил облегчить ему задачу, — тебя что-то гложет. Не держи в себе, выкладывай как есть.
— Такое дело, Константин, — он поморщился. — Мне крайне неудобно просить об одолжении. Но ты единственный знакомый, к кому я могу обратиться.
— У тебя проблемы с деньгами? Отец лишил наследства?
— Да, то есть нет. Там всё так запутано! Отец меня содержания всё-таки лишил, но я бы и так брать не стал. Мне тётка оставила небольшое имение под Тверью, так что деньги вроде бы есть. Только они там, в России. Мне их должны были прислать с оказией на будущий год. А тут Головин отправляет меня обратно, а в кармане пусто, как весной в амбаре. Ты не подумай, я вовсе не из-за этого к тебе приехал!
— Глупости, — махнул я рукой, — друзья для этого и нужны, чтобы выручать в трудных ситуациях. Сколько тебе надо?
— Рублей пятьдесят, — он аж покраснел, — только чтобы до Петербурга добраться.
На краю сада маячил Васька так, чтобы не слышать наши разговоры, но в случае необходимости быть под рукой. Я подозвал его жестом и велел принести тысячу рублей из нашей походной казны.
— Костя, я не возьму! Это слишком много!
— Отказ не принимается, — я улыбнулся. — Друзья должны помогать друг другу. Ещё не хватало, чтобы ты ночевал в дешёвых гостиницах!
— Как только приеду в Петербург, сразу же отправлю тебе всю сумму.
— Брось! Я не ростовщик, в конце концов. Считай это подарком от меня, и всё.
— Ты меня извини, но я так не могу. Я всегда отдаю долги, всегда. Тем более что деньги у меня есть.
— Вот ей-ей, обижусь!
— Нет, даже не уговаривай. Деньги это деньги, не надо ими дружбу портить.
— Если тебе так принципиально, давай я попрошу об одной небольшой услуге, и будем квиты.
Серафим вопросительно поднял бровь.
— Кроме тебя никто не сможет помочь.
— О чём речь?
— Требуется устроить небольшой маскарад. Возьмёшь мой дормез, изобразишь, будто ты — это я, и поедешь в Россию.
— И всё? Тебя кто-то преследует?
— На меня косо смотрит папская инквизиция. Некроманты, знаешь ли, им как кость в горле. А у меня есть некоторые дела в Риме, которые можно решить только лично.
— Ой, ерунда какая! Я уж думал, тебе убить кого-то надо. Сделаю, без проблем! Тогда мне и деньги не особо нужны: я-то думал, лошадей нанимать придётся, а на дормезе я домчусь со всеми удобствами. Так ещё лучше будет!
Мы обговорили с ним детали, и Серафим отправился готовиться к “маскараду”. Хоть он и отказывался, но деньги я ему всё-таки вручил. Сумма для меня небольшая, а Серафиму в дороге пригодится.
***
Кардинал Вильгельм Баскервильский появился во Флоренции с опозданием на три дня. Инквизитор был хмурый и недовольный, но договорённости выполнил полностью.
— Папская булла, — выложил он передо мной документ с массивной печатью на верёвочке. — Два дня назад разослана по европейским епархиям.
Мне не пришлось звать Хозяйку. Она явилась сама и моими глазами прочитала буллу до последней запятой.
— Это ваша книга, как и просили. А это вещи погибших некромантов. — Инквизитор указал на ящик, принесённый двумя слугами. — Здесь всё, включая деньги и бумаги.
Хозяйка не стала верить на слово и устроила ревизию моими руками.
— Не хватает медальона, — бросил я кардиналу, — золотого, с изображением льва, на стальной цепочке.
— Его нет в описи изъятого имущества, — инквизитор напрягся. — Я лично проверил по списку.
— Значит, ваши исполнители его украли. Наша сделка отменяется.
— Давайте не будем рубить сплеча. — Щека инквизитора дёрнулась. — В договор вложено столько
