Оракул - Яков Барр
В само здание мы вошли без проблем, хотя некоторые посетители, курящие у входа и в предбаннике, оценивающе глянули на нас, гадая, насколько мы вкусная добыча. Я отвечал им лучезарной улыбкой, и почему-то у курильщиков пропадал к нам интерес. Даже странно, у Васнецова такая милая улыбка.
Громила на входе в зрительный зал спросил билеты. Паша свой потерял, а у меня его и не было никогда, но нашелся универсальный пропуск. Верзила сунул сотню в карман и шагнул в сторону.
Зал отличался от фойе только обилием экранов, транслирующих движуху на сцене. Там же группа в рванине а-ля «ходячие мертвецы» играла типичный трэш-металл.
Собственно, это был не зал, а клуб с танцполом и столиками по периметру, в том числе и на двух ярусах балконов. Мы протолкались сквозь толпу к барной стойке
— «Мертвое море», — с придыханием прошептал Паша, — в универе все от них прутся.
— Надеюсь, это возрастное, — проворчал я.
Паша заказал себе коктейль, а я рюмку текилы. Настроение потихоньку начало выправляться. Музыканты старались как могли, им не хватало умения и элементарной силы голоса, зато они все же попадали в ноты, да и музыка была неплохой, что-то между Металликой и Оверкиллом.
Меж тем песня закончилась, ударник отыграл на тарелках гамму привлечения внимания, солист торжественно объявил в микрофон:
— Вам повезло, братаны! С нами сегодня поет не «кто-нибудь», а сама Гоморра!
Клуб взорвался овациями, свистом и радостным улюлюканьем. Публика радовалась.
— Гоморра! Андрей, это же Гоморра! — Паша вцепился мне в плечо.
— Ею тоже восхищаются в Универе? — не удержался я от ехидства.
— Ты с какой планеты, Васнецов? — Паша изумленно уставился на меня. — Ее все знают, она же звезда-звезда, и она реально классная!
На сцену тем временем вышла жгучая брюнетка в черном плаще до колен из тонкой блестящей ткани и красных туфлях на шпильках. Казалось, что другой одежды на девушке не было. Плащ не застегивался, а был прихвачен ремешком из той же ткани. При каждом ее движении он слегка распахивался, ничего запретного не обнажая, но создавалось впечатление, что вот-вот, и мы увидим самое прелестное.
Шумный, пьяный, обдолбанный зал рок-клуба затаил дыхание. Гоморра обвела публику взглядом, улыбнулась, и запела. В ее голосе звучало обещание чего-то прекрасного, но не возвышенного, а исключительно плотского.
Паша привстал, чуть не сверзясь с барной табуретки. Я его понимал, сам хотел броситься, сломя голову, на сцену, чтобы прижаться к Гоморре всем телом. Впиться своими губами в ее и просто смотреть, что из этого выйдет.
Но я, конечно, никуда не бросился, и Пашу удержал, положив руку ему на плечо. В отличие от моего юного протеже, да и всех остальных в клубе, я знал, что здесь происходит. Я видел, как бурлит ее энергия в горящих красным неоном каналах, пронизывающих ее тело.
Казалось, еще миг, и публика потеряет голову и ломая мебель и соседей ринется на сцену, но Гоморра замолчала. Сразу ударил по ушам грохот, издаваемый металлистами, почему-то не слышный ранее за голосом певицы.
— Пойдем, выразим восхищение ее талантом, — я похлопал Пашу по спине.
— Куда? — глаза моего нового приятеля превратились в маленькие блюдца.
— В гримерную, куда же еще.
— Прямо к ней в гримерную? — Паше, наверное, казалось, что его подводит слух.
— Именно так. Только цветов бы купить, а то неприлично с пустыми руками. Боюсь, что в этом славном заведении мы кроме льда и бутылки водки ничего не найдем.
— Нет-нет! — воскликнул Паша краснея. — Есть круглосуточный ларек буквально за углом. Специально для концертов точку держат!
— Деньги у тебя есть, герой-любовник?
— Я из богатой семьи! — выпятил грудь аристократ Вязников, но тут же сдулся. — Только там налик принимают. Не одолжишь мне?
Я сунул ему в руку пару сотен. Глядя ему вслед, а Павел умчался очень шустро, я заволновался, не вляпается ли этот отчаянный дуэлянт в очередную беду, но плохих предчувствий эта мысль не вызвала.
Ничего интереснее пары рюмок текилы за пятнадцать минут, которые потребовались студенту, чтобы сбегать за цветами, не произошло. А вот когда он вернулся, и мы стали пробиваться сквозь толпу танцующих к проходу за сцену, я что-то почувствовал. Но пока сам не понял, то ли ощущение сильного хищника поблизости, то ли предчувствие беды. С первым были проблемы, вокруг бесился отнюдь не травоядный народ, не говоря уж о самой певице, которую ликвор опознал как хищницу из хищниц. Она сбивала мой внутренний локатор.
Паша удивлялся, что я безошибочно нахожу дорогу в абсолютно незнакомом мне здании, но я видел след Гоморры абсолютно четко. У дверей гримерки дорогу нам преградил охранник.
— Мы хотели бы засвидетельствовать почтение уважаемой певице Гоморре, — сказал я очень вежливо и мило улыбнулся.
Почему-то страж побледнел и потянулся за пистолетом, плохо спрятанном в кобуре под мышкой.
— Госпожа Гоморра отдыхает. И уж точно не склонна принимать у себя всякую пьянь.
Я укоризненно покачал головой, думая, как погасить конфликт, не нанося увечий человеку, просто выполнявшему свою работу. Пусть даже человек и грубит. Ситуация накалялась, но тут раздался низкий женский голос:
— Пусти его, Петенька! Он все равно пройдет.
— Кого из них? Их двое.
— Да пусть заходят оба. Главное, больше никого не пускай.
Плащик стриптизерши певица сменила на легкий брючный костюм в бежевых тонах. Она сидела перед большим зеркалом, доводя до совершенства и без того прекрасный макияж. Когда мы вошли, она обернулась, глядя на нас испытующе.
Паша впал в религиозный экстаз, и я дал ему выплеснуть все переполнявшее его обожание. Гоморра благосклонно приняла букет, поучаствовала в селфи и даже чмокнула юного поклонника в лоб.
— А теперь, мальчик, присядь, дай взрослым поговорить.
Певица указала наманикюренным пальцем на кресло в углу гримерной.
— Значит, в городе новый шериф? — спросила Гоморра меня с легкой насмешкой.
— Скорее новый лесник, который набрел на след браконьера, — я обернулся и выразительно посмотрел на мгновенно уснувшего в кресле Пашу. — Сколько энергии можно выкачать из молодого и полного сил юноши всего одним материнским поцелуем?
— А что, надо было отослать его в бар? Грубо, не находишь, лесник? А нам стоит познакомиться и поговорить спокойно, без лишних глаз и ушей.
— Я был знаком с одной сиреной. Тоже певунья. Но
