Неизвестно - Решето над бездной
– А мы тоже собираемся на пляж. Лида возьмет аккордеон. Они зайдут к вам. А мы с тобой давай сейчас идти. Они пока соберутся.
– Да нет уж лучше подождем.
– Ну давай, – сказал Гешка, – все равно бы они пришли.
– Мне тоже нужно домой.
– Почему?
– Да я переоденусь. А то все идут одетые, даже ты, а я как идиот.
Я стал в тень под виноград. Лида взяла аккордеон и заиграла песню, тихо напевая.
– Слышишь, что поет? – спросил Гешка, но я не понял вопроса.
– «Каким ты был…»
– А ты послушай. Слова-то другие.
Лида проиграла еще несколько песен.
– Пойдем, – ныл Гешка, которому не терпелось на речку, – а то мне со скрипкой к деду идти к трем. Не успею и покупаться.
Когда мы с Гешкой пришли к нашему дому, мать удивилась:
–Что так рано с речки?
– А мы там еще и не были, – ответил я
– Сейчас пойдем, – добавил Гешка. – Наши тоже следом идут.
– Ты бы хоть рубашку одел, да штаны белые. Не срамись – сказала мать.
Вскоре послышался голос Тольки, который первый влетел во двор. Следом за ним зашли и остальные. Разместились под орехом. Лида с тетей Марусей сели на подвесную кровать. Остальные разместились на стульях.
– Как у вас здесь хорошо. Какое роскошное дерево!
– Ореху уже 12-ть лет, – сказала мать.
– Красота!
Дядя Сеня взял аккордеон и важным голосом объявил:
– Слушайте, играет артист Мельниковский.
– Как удар, так и сто грамм, – засмеялась Лида.
Дядя Сеня начал нести чушь. Потом достал из футляра Гешкину скрипку, отдав аккордеон Лиде. Гешка принес мне гитару.
– Вот теперь у нас оркестр, – потешался дядя Сеня, – дай мне один бас, а я тебе вторую струну, – и скрипел смычком по струнам.
(Дяде Сене было тогда 36 лет: высокий, красивый, с фронтовой медалью, и мне, шестнадцатилетнему, он казался уже старым. Но теперь с такого удаления во времени я понимаю его наигранность, веселость и, очевидно, зря не ревновал его к юной аккордеонистке)
– А ты что можешь играть? – спросила меня Лида.
Я сыграл на гитаре «Грусть» и «Вальс гимназисток», которые показал мне Теплухин Юра. Она их и не слышала и запела совсем на другой лад:
Каким ты был, таким ты остался,
Осел лесной, козел степной.
Зачем опять ты водки нализался,
И пьяный ты пришел домой.
и т. д.
Наконец мы отправились. Возле угла Больничной после некоторых пререканий насчет выбранной дороги все последовали за мной, как более осведомленного. Вытянулись в целую процессию. За нами было увязался Вольт, но я его быстро отчислил. Дядя Сеня шел посреди процессии, неся аккордеон. Я шел рядом с Лидой, лица которой почти не было видно из за опущенных полей шляпы. Гешка поспешил вперед, чтобы занести скрипку для налаживания к деду.
На речке опять противоречие: тетя Маруся хотела, чтобы одежду сложили на песке у воды, а остальные на траве. Победила она. Пока Лида завязывала лентой волосы, мы с Гешкой успели наныряться. Пришел дядя Сеня. «Жирный как гусь – подумал я – и не тонет». Лида плавала плохо, или совсем не могла. Дядя Сеня взялся учить ее. Мы смеялись неловким взмахам ее рук, избалованных на клавишах аккордеона.
Тетя Маруся подняла крик: Анатолия сбил какой-то велосипедист, но все обошлось весьма благополучно, он проявил «настоящее мужество», и не одна слеза не покатилась по щекам. Видно задел не здорово. Дядин Сенин Пушок отряхивался как назло около одежи, чем тоже позлил нервную «публику».
Мы с Гешкой ныряли друг с другом, как совсем неожиданно вынырнула откуда-то лодка. Гешка ее не увидел, я потащил его в сторону, чтобы не ударило его веслом, а он, думая, что я с ним играю, рванул в другую сторону и нырнул. Слышу, как бухнул головою о днище. Лодка проскользнула, а Гешка выскочил из воды с вытаращенными от удивления глазами.
Наши сели перезакусить. Люда начала играть.
– Смотри, – кивнула Лида головой, не отрывая рук от клавишей, – стрекоза.
И я увидел ее с прозрачными крыльями на клавишах аккордеона. Гешка хотел ее снять.
– Не надо, – почти одновременно произнес я и Лида.
В этом было что-то прекрасное!
Но сфотографироваться в воде.
– А как же вы хотели? Быть на речке и без воды.
Пришлось раздеваться и лезть в воду.
После речки я зашел домой, поужинал и снова пошел к Гешке. Там сидели во дворе возле теплой печки. Приезжая тетя из Белоруссии рассказывала о несчастных случаях в их краю, где почти рядом был аэродром и военная часть. Но дядя Сеня быстро сменил тему разговора:
– Когда я был артистом и выступал в Милане, хозяин театра говорит переводчику: «Стрем, брем, клем», и тот переводит, что у хозяина таких артистов не было, нет, и дай бог, чтобы их не было совсем.
Было уже поздно. Гешка упросил меня, чтобы я остался ночевать. Постелили на дворе.
– Я теперь на дворе не лягу: померзла вчера, – засмеялась Лида
Я лег рядом с Гешкой и дядей Сеней. Уснул не скоро.
Утром я проснулся, а Гешка и дядя Сеня Четвертый день еще спали. Тетя Маруся с другой тетей были на дворе возле плиты. Вошел в дом за своими чувяками. Я постоял в двери посмотрел на Лиду, лежащую на полу с четырехлетним хлопцем и вышел.
Тетя Маруся послала меня за родителями: должен был прийти фотограф. Я сбегал. Был дома только отец. Мать на базаре, а папка не захотел один идти. Пришлось и идти самому. Когда я пришел, Лида и все уже встали. Она расчесывала волосы. Вскоре пришел и фотограф. Сфотографировались возле винограда. Лида играла на аккордеоне, а я аккомпанировал на пищалке. Особенно врезалось в память следующее: когда Лида играла и пела «Ой, цветет калина…», то последние слова припева она произносила прозой т.е. не на распев:
– Догадайся сам…
«Как подходит!» – воскликнул я про себя.
Чем дольше пишу, тем ближе к концу…
Вскоре мы собрались идти за мост. Уложились. Я взял из рук Лиды портфель после понес аккордеон. Около моста возле чайной остановились. Дядя Сеня и тетя Маруся пошли покупать на дорогу яблоки. Долго их ждали. Бабушка Лиды говорила, чтобы мы на следующее лето приезжали к ним.
– Тут день езды на велосипеде.
Какая-то девчонка, знакомая тети Маруси принесла воды. Вскоре приехал дядя Сеня на машине. Шла в Тимашевскую. Усаживались быстро. Лиду сразу закрыли от меня люди, так что я не смог ей сказать и «До свидания».
(А в следующем году было «холодное лето пятьдесят третьего»)
4. Решето над бездной 2001 года
ВОЛГОГРАД ДО ВОЛГАКОНА
1 Января 2001. Понедельник. На этот раз Светлана, дремавшая в кресле, чем я и пользовался, прикладываясь к «Дербенту», пересидела меня. Я ушел, говорит, в три часа. Зато раньше встал.
Отметили по стопке коньяку. На закус – вчерашние окорочка из духовки с картофелем, да печеночный торт умопомрачительный. Вчера была баночка кальмаров.
Рита и Лера пришли после обеда довольные очень.
ВОРД-97 пока только вопросы. «Коматоз» закончил 97 стр.
2 января 2001. Вторник. Закончил первую часть «Коматоза» 102 бум (машинописных) стр. «Взорванный сон» 62 ком (компьютерных) стр.
3 января 2001. Среда. Поднялся в 9.оо «Девушки» уже ушли на работы, а я и не слышал! А главное –и РИТА поднялась в 9.30! Впервые такое!
Ели пиццу, суп. Вели себя нормально, до прихода Леры, после чего Риту заменили.
Продолжил вторую часть «КОМПЛЕКС».
4 января 2001. Четверг. Рита поднялась в 9.15. Пришла баба Света с работы. Принесли нам пенсии. 1000 руб дали Лере погашать долг в Консультацию. Трудно входить в норму с нашими запросами.
Осталось 30 стр «Коматоза»
5 января 2001. Пятница. Слабое ощущение весь день. Сонливое, нужно ложится не позднее 24 часов.
Рита с Лерой на именинах у Эли Казариновой (по матери). Рита начала заполнять свой дневник.
Начну новую жизнь: лягу в 23.оо
6 января 2001. Суббота. Светлана с Лерой принесли от Искренко– старших где-то 15 кг картошки, моркови и моченых яблок. А вечером от Лободиных баба Света 0,5 литра отличного домашнего винца, которое после душа хорошо пошло.
7 января 2001. Воскресенье. Баба Света работает. Рита с Лерой на очередной елке. После прихода суета с Самариной Эмилией с передачей ей корейской моркови работы Леры.
Вечером пять часов играли подружки Риты: Эля и Ксюша-малая
8 января 2001. Понедельник. Звонил Завгар, поздравил с прошедшими праздниками и сказал, что передал Синякину мою укороченную «Одноногую стюардессу» и взял 3 его дискеты, но не может записать в свой компьютер, нужно обращаться к Зайцеву, который пишет роман и ему страшно некогда.
А я почти убежден, что нужно переводить Виндоус-98 на 95, чтобы свободно читать Ворд-97 для чайников. Наивное заблуждение!
