Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК
примитивных уровнях. Уже в ближайшее время я хочу начать эксперименты по выработке
противоядия от 28jx. Это реально! Мне был явлен слишком явный знак…
- Странно… - шепчет Никита после небольшой паузы, слегка замедляя шаг. На его лице
появляется как будто мечтательная полуулыбка.
- Что? – уточняешь ты.
- Я чувствую себя героем второсортного голливудского фильма, какого-нибудь триллера
с перестрелками, массой трупов и ядовитым веществом, призванным уничтожить
человеческую цивилизацию. А у вас нет такого ощущения?
- Не знаю, - тянешь ты.
- Только сейчас об этом подумал… Может быть, помните, я вам рассказывал о вреде
«бульварного» чтива, о том, как это нечеловеколюбиво заниматься его массовым
распространением и внедрением. Но у меня такое чувство, будто массовая, тупо
развлекательная литература проникает в нашу реальностью и без всякой помощи людей
вроде Сысоя, как бы с черного входа… Да что уж там – мы сами уже давным-давно герои
детектива, изданного на бумаге такого паршивого качества, что даже подтираться опасно.
Думали, на нас нападут со стороны, а это уже давно сидит в нас самих, это уже давно наша
собственная реальность. Знаете, ведь совершенно не важно, на какую страну в
действительности работает Филипп, да хоть на США, Евросоюз или даже на чеченцев. В
любом случае, врага надо искать не вовне, а в самих себе, и мы постоянно об этом забываем.
Так легко изображать из себя жертву и на собственных квадратных метрах, и на
международном уровне. Но борьба должна быть в первую очередь внутренней и только
потом имеет право стать общественной. Вот как эти книги… Есть в людях нечто истинное,
что не уничтожишь никаким суперядом, хоть ты тресни. Но бороться за это истинное в себе
146
должен индивидуально каждый человек. Спасение – это всеобщая обязанность, а не дело
отдельных героев и изобретателей, надеющихся спасти цивилизацию собственными руками.
Без них, конечно, тоже нельзя… Но, как писатель, который несет абсолютную
ответственность за свое детище – произведение, так и каждый человек должен быть
ответственным за то истинное, что в нем есть. А иначе… случится что-нибудь страшное, и
останется после только горстка праха – больше ничего.
На улице холодно, но вы совершенно этого не замечаете, уверенно и бодро продвигаясь
к центру города. Об Адель вы не говорите. Ты тактично обходишь эту тему, хотя Никита,
возможно, уже обо всем догадался.
- Что вы собираетесь делать дальше? – спрашивает Никита.
Ты думаешь. Ты уже давно об этом думаешь. Из-за тебя умерла женщина, она
пожертвовала собой ради тебя. Как такое понять? И вместе с тем Адель доказала тебе, что
личное существование человека в любой момент может оказаться чьим-то чужим сценарием.
Но как научиться жить самому? Тебе также открылось, что с виду обыкновенные люди,
встречавшиеся за последние дни, на самом деле ведут загадочную, насыщенную жизнь, по
сравнению с которой твоя – кромешная скука. И хотя цели этих людей, как тебе сейчас
кажется, несколько размыты, они не становятся от того менее интригующими. Почему же
раньше тебе никогда не приходилось думать, что в жизни всегда остается место чему-то
увлекательному?
- Мне надо зайти домой, - отвечаешь ты. – Потом посмотрим.
Никита понимающе кивает.
Ты на лестничной площадке около двери в свою квартиру. Там ли еще тело Адель, или
его уже перевезли в морг – тебе не узнать. Потому что ты не пойдешь к себе. Ты стоишь
напротив входа в логово матрешки, – дверь снова материализовалась здесь, словно по твоему
желанию, но прежнего страха уже нет. Несколько помедлив, ты жмешь на ручку и входишь в
темную квартиру.
Похоже, ничего не изменилось: все тот же противный запах мокрой псины,
перемешенный с тошнотворно-тягучим ароматом масляной краски, все те же горы
запачканной посуды на кухне, но сейчас тебе это представляется даже обыденным. Трудно
испугаться того, что тебе уже известно и знакомо. Входишь в спальню больной матрешки.
На полу в банке горит свеча, – кажется, она ни чуть не уменьшилась с твоего последнего
прихода.
Здесь все также не прибрано, но зато кровать деревянной куклы стоит на полу, а не на
потолке, как в прошлый раз. Так, конечно, удобнее, думаешь ты про себя и без страха
смотришь на матрешку. Следы болезни стали еще заметней: облупившаяся нога покрылась
густым слоем плесени, по телу идут глубокие мокрые трещины, а лица почти не видно, –
только в глазах все та же безмолвная мольба. Матрешка смотрит тебе в глаза. Тебе не
страшно.
Ты скидываешь верхнюю одежду, засучиваешь рукава и подходишь к кровати. С чего же
начать? Маленький топорик, валяющийся около камина, здесь очень кстати. Ты берешь
топор и осторожно вводишь его лезвие в поперечную трещину на животе куклы. Начинаешь
медленно расшатывать верхнюю часть матрешки. Это утомительный процесс, надо
постоянно переставлять лезвие топора, а из-за сырой древесины он соскальзывает. И все-
таки через некоторое время тебе удается отделить верхнюю часть куклы от нижней. Изнутри
матрешки ужасно несет. Но ты терпишь.
Стягиваешь верхнюю часть, обнажая следующую матрешку. Болезнь сильно попортила и
ее: краска везде облупилась, из многочисленных трещинок сочится маслянистый гной –
зрелище отталкивающее, но ты безропотно продолжаешь свою работу, прекрасно осознавая,
что другого выбора у тебя нет. Глаза у новой обнажившейся матрешки такие же грустные и
полные страдания, и все же на этот раз в них ясно читается благодарность. Мучающаяся
кукла благодарна тебе за помощь и заботу. Ты, не отвлекаясь, стягиваешь с нее нижнюю
147
часть предыдущей игрушки. Теперь надо избавиться от этого трупного слоя, чтобы не
захламлять и без того маленькую комнату. Для этого разрубаешь снятые части на мелкие
щепки, ладно орудуя топориком, и сжигаешь их в камине.
Работа завершена, но ты понимаешь, что вскрытая новая кукла страдает не меньше
прежней, – болезнь прогрессирует. И все повторяется заново. Открываешь новую матрешку,
избавляешься от старой, снова убеждаешься, что маслянисто-инфекционное заражение
проникло глубже, берешься вызволять следующую куклу, сжигаешь предыдущую. Раз от
раза этот процесс становится все тяжелее, – сказывается твоя усталость, но при этом следов
болезни на каждой новой матрешки становится все меньше. Ты радуешься. И все-таки,
сколько еще прогнивших слоев надо будет снять, чтобы наконец достичь совершенно
чистой, светлой и здоровой поверхности? Как глубоко пустила корни болезнь? Все ли ты
делаешь ради спасения куклы? И что же внутри самой маленькой матрешки?
У тебя нет ответов на все вопросы, но ты понимаешь, что это не повод останавливаться.
Надо искать, набираться опыта. Может быть, когда-нибудь… От долгой, тяжелой работы все
твое тело ломит, мышцы болят, но это хорошая боль, это здоровая боль – ты знаешь. Теперь
тебе есть с чем сравнивать. Я смотрю на тебя и понимаю, что не ошибся: как ни убеждали
меня окружающие избавиться от обреченной душки, это было всего лишь испытанием Дома,
и я не ошибся в тебе, – сообща мы действительно совершили подвиг. Маленький, почти
никому не заметный, но все равно – подвиг.
Я вернулся на свой этаж («На этот раз воспользуйся лифтом», - шутливо посоветовала
богиня-заместительница), где меня встретили многочисленные друзья и смешливая Апсара
из Отдела реализации. Вместе с ней мы придумали, как улучшить информационную связь с
тобой, ведь ты по-прежнему меня совершенно не слышишь. Я предложил перекодировать
результаты моего эксперимента на текстовой язык Уровня Я, а Апсара (отныне моя невеста)
вызвалась реализовать эту информацию в земной книжной оболочке. Проект увенчался
успехом. И, возможно, когда-нибудь ты найдешь эту книгу. Если понадобится. Кстати, за
названный проект и в первую очередь за опыт с тобой меня повысили по службе, и теперь я
не только ангел-хранитель, но и заведую делами всего твоего рода.
Здесь я, пожалуй, закончу свой рассказ. Нас обоих ждет еще много дел. Лично у меня
скоро свадьба. Диссертация уже защищена, но теперь я пишу докторскую на тему истинного
триединства. Главный тезис моего исследования звучит так: Бог – это писатель, душа –
книга, человек – читатель, т. е. человек интерпретирует произведения Бога. Ладно, не буду
тебя больше отвлекать, но ты обязательно зови меня, когда понадоблюсь.
