Теория Игры - Андрей Борисович Земляной
- А вы, Никита чем занимаетесь? – Спросила Вероника Семёновна. Голос у неё был вполне под стать. Глубокий, звучный, словно у оперной певицы.
- Я служу в Комитете госбезопасности, Вероника Семёновна. – Спокойно и доброжелательно пояснил Никита. - Занимаюсь всякими разными вопросами. Немножко биологии, немного космоса, совсем чуть –чуть полевой работой. Товарищи немного помогли, и я сдал школу экстерном получив аттестат, но в сентябре снова за парту. Буду получать высшее образование. Думаю, тоже нагрузят как ослика.
- А представляете, - Женщина как-то хитро посмотрела на Никиту. – Наш главный начальник, министр нефтегаза, по слухам повесил портрет вашей работы у себя в кабинете.
- Николай Андреевич? – Никита кивнул. – Помню его. Колоритный мужчина. Такой типичный первопроходец. Смотрит словно за горизонт.
- Он с шестнадцати по экспедициям. – Пояснила Вероника. – Его ещё папа брал с собой, а когда получил диплом, так всю Сибирь ногами измерил. Очень вы ему потрафили, изобразив так.
- А как? – Пискнула из-под правой подмышки Татьяна.
- Чуть сбоку в три четверти, наклонившись, и глядя на зрителя, а в ладонях лужица нефти. – Никита улыбнулся. – Там я ещё на заднем фоне, вышку нарисовал, так он ещё пояснил, что мол это вышка совсем последней серии, и спросил, где я её мог видеть.
- И где же? – Спросила мама подруг.
- Так в телевизоре же! – Удивился Никита. – Большой репортаж показали в программе Время, а я как-то зацепил это дело, хоть и обычно не смотрю телик.
- И сразу запомнил, чем отличается новая буровая?
- Да. – Никита, стиснутый с боков девчонками только пожал плечами, не видя в том ничего странного, а вот инженер-нефтяник, со стажем работы восемнадцать лет лет, точно знала, что странность есть.
К моменту их появления у театра, комитетские уже обо всём договорились и их посадили на резервные места, что обычно держали в резерве и в том числе на подобный случай.
Театр сатиры, в этот вечер давал спектакль «Труффальдино» по пьесе «Слугу двух господ» Карло Гольдони, и Никита провёл прекрасные полтора часа, наблюдая за шустрым слугой в исполнении Спартака Мишулина.
Как известно женщины, на втором месте после себя, любят разгадывать очевидные загадки, и Вероника Семёновна, в этом отношении ничуть не выделялась. Но личность Никиты ей действительно не давала покоя, потому как школьник, Герой Советского Союза, модный художник и лицо охраняемое КГБ, в её картину мира категорически не вписывался, как не вписывается биржевой брокер в картину мира сентинельцев[1]. Все известные ей ипостаси Никиты принадлежали к абсолютно разным мирам, и могли сойтись лишь во время серьёзной войны, когда художники берут в руки автомат, а даже ценные специалисты, рискуют жизнью. Но войны давно нет, а человек есть. А ещё она буквально до дрожи завидовала своим дочерям, потому что и сама не против была бы стать его любовницей, несмотря на строгие советские правила. Но когда у женщины начинает вскипать кровь от запаха самца, то любые правила улетают к чертям.
Театр построенный в свете последних веяний, имел весьма демократичный зрительный зал, без лож, и явно отгороженных территорий для элиты. Да и сам театр Сатиры представлял собой место исключительно демократичное, где свободно прогуливались дамы в соболях и бриллиантах, мужчины в дорогих костюмах, и театральная массовка. Студенты, одетые во что горазд, гости столицы, и прочий разночинный люд. К удивлению Никиты, у него здесь оказалось много знакомых. Те, кого он рисовал, или был знаком по линии Комитета, подходили, здоровались, поздравляли с наградой, интересовались планами, и отходили, давая место другим, двигаясь словно в огромном конвейере, пока Никита с подругами не сбежал в закрытый от зрителей маленький буфет для актёров.
Закончился вечер в квартире Никиты, куда слегка печальная мама, отпустила дочек. И наутро он проснулся в прекрасном настроении, осторожно выскользнув из лабиринта девичьих рук и ног, отправился в ванну, а оттуда на кухню готовить завтрак, так как молодые организмы требовали калорий. Сквозь шипение сковородки, вдруг прорезался шум воды, и он понял, что подруги тоже встали.
Через полчаса беготни босых ножек по паркету, перешёптывания и тихих смешков, на кухню неторопливо и величаво вплыли две леди, во всём великолепии юности и красоты.
- Доброе утро, красавицы. – Никита с удовольствием посмотрел на подруг. – давайте есть, и по делам побежим. У меня сегодня плотный график.
За ночь, дознаватели Комитета полностью восстановили биографию Дмитрия Павловского, и следователи, увидев биографию настоящего ветерана, и подтвердив его участие в боевых действиях и награды, сдали гражданина врачам, и те подтвердили первоначальный вердикт, о временном помешательстве, причём обнаружили в крови аномально высокое содержание веществ, пожилому организму не свойственных.
Сам Дмитрий Егорович, с трудом мог объяснить своё поведение, равно как и то, почему вдруг, воспылал ненавистью к молодому орденоносцу, и после вполне справедливого отлупа, вернулся домой за трофейным пистолетом, и решил застрелить его.
- Это что-же, я ещё и не попал по нему? – У Павловского натурально глаза на лоб полезли. – Позор какой.
- Попали, да всё даром. – Следователь достал из пакета три пули, и высыпал их на стол. – Товарища Калашникова так просто не убить, и скажите спасибо, что он вас пожалел. Вполне мог ударить в полную силу. А он вообще-то по три силикатных кирпича в пыль разбивает.
- Этот пацан? – Ветеран округлил глаза.
- У пацана между прочим наград уже больше чем многих, за все четыре года войны. Так что сами можете догадаться.
- И что теперь будет? – Ветеран исподлобья глянул на следователя.
- А ничего. – Капитан пожал плечами. – Пистолет конечно отнимем, да к врачу походите. Всё же приложил он вас прилично. А так… живите, как жили. Ещё не хватало нам со стариками воевать. Кстати, вас всю ночь, дожидалась гражданка Никанорова.
- Катя. – Как-то потеряно произнёс мужчина. – Скажите, а как я могу извиниться перед этим парнем?
- А смысл? – Следователь закрыл папку с делом, завязал матерчатые шнурки, и стал заполнять пропуск на выход из здания. – Уверен, что товарищ Калашников уже забыл всю эту историю.
Никита конечно забыл, но те, кто надо, медленно и спокойно разворачивали поиск того, кто повлиял на разум старика.
