Восемь летчиков или хозяин Байкала - Александр Зубенко
- И донести до людей, в Нижнеангарске, во всей стране, какой Губа был безумец и убийца! – дополнил Саша, устремив печальный взгляд в огонь. - Спи, Сёма. Теперь нас ничто не остановит. Даже этот Хозяин Байкала, кем бы он ни был.
Спустя несколько минут Семён завернулся в спальный мешок и уже посапывал во сне, положив винтовку у изголовья. За эти дни он действительно не выспался, как следует. Саша тем временем смотрел на огонь и теперь уже трезво размышлял: почему червоточина возвращала путешественников назад, и только здесь, на Байкале убивала?
А вот он, самый первый из всех них, отчего-то до сих пор жив…
Что это? Парадокс?
Или всё же…
********
Покидая пещеру, Семён ещё раз внимательно осмотрел местность.
Погода стояла ясная. Саша успел подстрелить двух небольших уток, взлетевших в камышах и, продвигаясь вперёд, они весь день обсуждали своё незавидное положение, в котором оказались. Семён украдкой наблюдал за своим другом. Состояние того, похоже, нормализовалось .Теперь он будет жить хотя бы для того, чтобы донести до людей на Большой земле о Губе, лётчиках, червоточинах, и прочих событиях их уже почти погибшей экспедиции. А ещё он вернётся к могилке своей возлюбленной – уж ради этого точно стоит жить, Семён в этом не сомневался.
Саша присел на корточки и задумчиво посмотрел на небольшой извилистый ручеёк, пересекавший поляну.
Ночь только начиналась. Прибрежная тайга жила своей ночной жизнью.
Семён вздохнул. В ручье что-то плеснуло и затихло. Нужно перевести мысли в другое направление. Что там говорил Василий Михайлович? Почему восемь?
Отчего именно эта цифра преследует их на всём протяжении экспедиции? Почему не шесть, не семь, не двенадцать, например?
Двенадцать знаков Зодиака, двенадцать подвигов Геракла, двенадцать комнат с колоннами в египетском лабиринте, построенном двенадцатью владыками. Обычная дюжина тоже 12. Апостолов – двенадцать. Месяцев в году двенадцать. Полдень – двенадцать часов. У Ромула было двенадцать сыновей, и раз уж вспомнилось о нём, Ромул привёл в Рим двенадцать жрецов Пана. Что ещё? Двенадцать колен Израильских. Двенадцать рыцарей Круглого стола. Двенадцать цезарей первой династии…
Да мало ли в истории, географии или астрономии связано с этим числом? С этой цифрой.
Но, отчего именно восемь?
Впечатление, что эта мистическая цифра каким-то образом, что называется, довлела над их экспедицией, не покидало Семёна все последние дни.
…И в этот момент у него в мозгу пронёсся луч электрического разряда. Тупой внезапный удар в голову, смявший сознание в хаотичное забытьё, буквально лишил его сил. Глаза зажмурились сами собой от вспыхнувшего внутреннего ослепительного света, будто на веки изнутри направили мощный военный прожектор, мысли потоками хлынули прочь, освобождая место какому-то чужому автоматическому голосу, похожему на шелест прошлогодней листвы:
Ты ястреб души моей. Твои мысли летят словно птицы, открывая мне твоё сознание. Мы будем вместе – ты и я. Я сокол, ты ястреб, мы оба – птицы в зеркале отражений. Задай вопрос… задай вопрос… задай вопрос…
Последние слова, прозвучавшие внутри, были похожи на запрограммированное сообщение.
Семён от неожиданности подскочил на месте. Голова тут же закружилась, его затошнило, и он тяжело рухнул в спальный мешок, отчего-то тут же обессилев. Электрический разряд, промчавшийся в его мозгу, ушёл куда-то в конечности, и Семён вдруг почувствовал частичное онемение пальцев – как рук, так и ног. Волоски на теле встали дыбом, и по всему организму прокатилась волна статического напряжения. Ещё толком не осознав, что с ним произошло, он схватил ружьё и уставился в темноту, пересиливая отчаянные позывы к обильной рвоте. Костёр горел неравномерным пламенем, и тени, пляшущие на деревьях, внушали ему близость чего-то неведомого, чужого, необъяснимого и… жуткого.
Рядом что-то было.
Или кто-то.
Задай вопрос – повторил вкрадчиво голос где-то на задворках сознания, будто прошелестел метлой по опавшим листьям. Он был каким-то безликим, автоматическим и до омерзения неприятным.
От растерянности и оторопи все нейронные клетки, казалось, уступили место внезапно вторгнувшемуся извне некоему импульсу, который настойчиво повторял:
Задай вопрос… задай вопрос…
- Ты… кто?
Ты ястреб души моей… - был автоматический ответ и вкрадчиво продолжил:
Ты и я. Мы вместе. Называй меня Гроссмейстером.
- Кем?
Гроссмейстером, - повторил голос. – Я внутри тебя. С помощью тебя я познаю ваш реальный мир. Я могу управлять тобой, твоим разумом и твоими действиями. Мы вместе – ты и я. Задай вопрос…
- Что за хрень! – взорвался с яростью Семён. – Кто ты, дьявол тебя возьми? Какой ястреб, какая душа, какой, мать твою, реальный мир? Где ты?
Впрочем, вопрос этот можно было и не задавать.
В сплошном ряду растущих у костра деревьев Семён краем глаза едва различил некую колеблющуюся дымку, постепенно обретающую размытый силуэт, похожий на безликий манекен в витрине швейного магазина. Дымчатое марево колыхалось вровень с кустарником, и по его дрожащему контуру проходила рябь как на водной глади потревоженного озера. Абстрактный силуэт подсвечивался изнутри тем же фиолетовым сиянием, что он видел, когда они с Сашей покидали место трагической гибели Люды. Дрожащая субстанция в форме силуэта переливалась этим свечением, и при этом, то расширялась, то сжималась, подобно мыльному пузырю.
Задай вопрос… - тем временем шелестело в голове.
Семён в отчаянии понял. Ещё минута, и этот чуждый голос завладеет всем его сознанием. Он уже начинал чувствовать, как внутри его мозга расползаются некие чужеродные щупальца, захватывая участки его мыслительного процесса – скоро он не сможет отдавать команды самому себе – его мозг превратится в нейтральное, бесполезное серое вещество, управляемое неведомым, а возможно и неземным разумом. Сделав усилие, Семён, наконец, задал тот вопрос, который всплыл у него секундой раньше, будто вспышка мгновенного озарения:
- Постой-постой! Так ТЫ И ЕСТЬ ХОЗЯИН БАЙКАЛА??? – он отчеканил последние слова почти по буквам. – Тот самый, кто ведёт с нами свою мерзкую игру, истребляя все ненужные для себя фигуры?
