Неправильный лекарь. Том 4 - Сергей Измайлов
В кабинет Прасковьи я вошёл, не нарушая традиций, то есть с живописной корзинкой красивых пирожных. Качество готовой продукции порадовало, довольно добротное. Не фолианты в кожаной обложке, естественно, но переплёт довольно добротный, быстро не развалится. После уже превратившегося в традицию чаепития, я поблагодарил Прасковью и их типографию за качественную работу, добавив им ещё в виде учебника по медитации.
Хорошо всё-таки, что у меня теперь есть свой транспорт. Я погрузил в багажный отсек упакованные в крафтовую бумагу связки книг и отправился в клинику. Хранить всё нажитое я лучше буду там, пока нет учебного помещения. Пока ехал, подумал, что надо бы выбить под хранение какую-нибудь кладовку, а то в кабинете скоро будет не пройти.
Я постарался скомпоновать всё добро в дальнем углу, чтобы хотя бы не спотыкаться о коробки с лекарствами и связки книг. Когда я закончил, позвонил Панкратов и предложил поработать на доставке эксклюзивного шоколада капризным старикам.
— Он уже всё сделал? — удивился я, понимая, что он говорит о Курляндском.
— Ну его же предновогодняя суета не касается, — хмыкнул дядя Витя. — А немногочисленным клиентам сейчас не до заказов, вот он и постарался для тебя.
— А вы со мной поедете?
— Естественно! Вдруг опять вкусно накормят? — хихикнул Виктор Сергеевич. — Конечно поеду.
— Тогда одевайтесь и выходите на улицу, через пять минут буду, — сказал я и снова глянул на кучу коробок в углу. Скоро их ещё прибавится. Срочно нужна кладовка. Но я не буду сейчас отца озадачивать, подожду до понедельника.
Доехал до дома Виктора Сергеевича довольно быстро, думал, что придётся подождать, но он уже стоял на улице.
— Дядь Вить, расскажи мне пожалуйста, что это за волшебный шоколад такой, что этот мерзавец теряет волю и превращается в нормального человека?
— Это бельгийский шоколад, который делает только одна династия кондитеров уже более трёхсот лет. Рецепт хранят в тайне, которую не выпытаешь даже раскалёнными клещами. На всей династии родовое проклятье, наложенное дальним предком, которое убивает при попытке выдать секрет. Шоколад традиционно делается только для королевского стола и достать его практически нереально.
— А как же вы его достали? — удивился я.
— Ха! Ты забыл о моих связях? Хороший знакомый работает при дворе распорядителем обедов. В последнее время король избегает есть сладкое и шоколад скопился в кладовой и его никто не пересчитывает кроме самого распорядителя. Непростительная халатность, зато в мою пользу. Он потихоньку по одной плитке выносит его из кладовой к себе домой уже пару месяцев.
— Я даже боюсь представить за какую сумму можно этот шоколад продать, — покачал я головой.
— Это может стоить отрубленной головы, если это вдруг всплывет, поэтому продать его он не может, боится.
— Во дела! А как он его в Россию переправляет?
— Шоколад задекларирован, как произведённый на самой известной кондитерской фабрике в Бельгии, которая делает очень дорогой шоколад и продаёт в специальных магазинах только для аристократии. И фантик то очень похож, но Курляндский знает, чем отличается обёртка и что на самом деле внутри.
— Значит моё обещание отдать ему десять таких плиток если я проиграю спор можно считать пустым, так?
— Так, но я уверен, что спор ты не проиграешь. В крайнем случае я тебя выручу.
— Ого! — восхитился я. Интересно, сколько ещё этих волшебных шоколадок лежит у него в запасе.
Курляндский в этот раз впустил нас через пару минут после первого стука. Неужели знает, что его ждёт ещё одна плитка вожделенного шоколада? Или просто надеется. Увидев в руках Панкратова то, что хотел, Готхард Вильгельмович заулыбался, как при встрече с близкими родственниками, Молча развернулся и засеменил в сторону столовой.
Сегодня стол сразу был накрыт на три персоны и затуманивал разум божественными ароматами экзотических блюд. Да где же он столько денег берёт на всё это? Дом ему отремонтировать не на что, а на столе одни заморские деликатесы. Да что я всё переживаю? Не моё это дело. А моё — возрадоваться предложенному и получать удовольствие.
— Двести флаконов комбинированных изотонических солевых растворов тебе на первое время хватит? — спросил Готхард, разламывая специальными щипцами бронированную прочным хитином ногу краба.
— Думаю да, — кивнул я, выбирая с чего начать. — Жду разрешения из министерства и начинаю использовать.
— Тебе жить надоело что ли? — хозяин дома изменился в лице и остановил своё нелёгкое занятие. — Ты понимаешь, что тебе конец? Киркой махать умеешь?
— Письмо писал не я, а Обухов, — ответил я. — Точнее Обухов под ним подписался, и оно от его имени.
— Понятно, — вздохнул Курляндский и доломал наконец крабью ногу. — Значит скоро в Питере будет новый главный лекарь. А судя по слухам и разговорам это будет Захарьин. Капец тебе, мальчик, он тебе спуску не даст, сразу забудешь обо всех своих затеях и стремлениях. Ты только предупреди, когда он до тебя доберётся, я все входы заминирую.
— Думаете настолько всё плохо? — спросил я. Даже тарелку от себя отодвинул, аппетит пропал напрочь.
— Уверен, — хмыкнул он и потянулся за бутербродом с чёрной икрой. — Меня чуть не распяли в своё время за эти идеи, просто чудом удалось избежать рудников. Из-за этого мне тогда запретили заниматься фармацевтической деятельностью, денег не стало, дворец приходит в упадок, и только совсем недавно я снова наладил производство, которое меня теперь вкусно кормит. Ты не представляешь сколько лет я ел одни макароны и топил печку в единственной жилой комнате, потому что остальные мне топить было нечем.
— Я не знал таких подробностей, — произнёс я, не зная, как вести себя дальше. Мир рушился на глазах.
— Сань, забей, — сказал обеспокоенный моей реакцией дядя Витя. — Обухов с головой дружит, если он решил такое написать, значит это ему ничем не грозит. Ну или по крайней мере не настолько.
— Ага, давай успокаивай и себя и своего протеже, — гигикнул Курляндский, не останавливая трапезы. — Допрыгаетесь. Надо было втихушку
