Диана Килина - Колибри

Вспоминая эти строчки, до меня наконец–то дошло, почему мне так хорошо с ним. Он меня знает. Он понимает ход моих мыслей, понимает меня. Он не осуждает меня за раннего ребёнка, не осуждает мою мать, он просто принимает моё прошлое таким, какое оно есть. С ним мне легко, потому что я не должна натягивать маску идеальности, не должна фильтровать каждое своё слово и не должна притворяться той, кем я не являюсь. Я лживая, блудливая тварь – это факт. Он это понимает, и ему нравится. В общем, подобное действительно притягивается к подобному.

Мы с мамой сходили на какой–то романтический фильм. Сюжета я не запомнила, потому что целиком и полностью была поглощена в свои мысли. Когда мы наконец–то добрались до итальянского ресторанчика в кинотеатре, я заказала себе равиоли со шпинатом и пармезаном, а мама взяла классическую пиццу «Маргарита».

– Алиса, ты как? – спросила она, когда официантка удалилась.

– Нормально, – бросила я, – Просто думаю.

– О Саше? – мамин взгляд потеплел, и она улыбнулась.

– И о нём тоже, – я повернула голову и уставилась в окно, разглядывая опустевшую летнюю террасу, которая в это время года была наполовину занесена снегом.

– Он примет любой твой выбор, ты же знаешь, – огорошила меня мама, – Дело осталось за тобой.

– Я боюсь, что Никита не примет любой мой выбор, – я посмотрела на неё, и она нахмурилась.

– Никита хороший мальчик, но ещё слишком молод, – мама пожала плечами, – Конечно, ему будет больно, но время вылечит.

– Угу, – буркнула я, положив руки на стол и разглядывая браслет на моей руке.

Колечко с бирюзой сверкнуло в свете электрических ламп. Серебряный ключ падал мне в ладонь каждый раз, когда я опускала руку, и вызывал лёгкую щекотку и дрожь. Я невольно улыбнулась, пригладив холодный металл со вставками из крошечных камней.

– Алиса, всё будет хорошо, – тихонько сказала мама, дотронувшись до моей руки.

Мне почему–то отчаянно захотелось ей поверить.

Но я не смогла.

ГЛАВА 55

На следующий день я отвела Тео в садик и на обратном пути позвонила в квартиру к Саше.

– Да, – ответил в домофон хриплый голос.

– Открывай, – буркнула я, стуча зубами.

Я проспала, и собиралась впопыхах, успев натянуть только джинсы. Из квартиры я вышла в пальто и тонкой растянутой серой майке под ним. Десять минут, которые мы с Тео добирались до сада, длились целую вечность. И, странно, но на прощание я крепко его обняла и сказала: «Я люблю тебя».

Дверь запищала, и я влетела в подъезд, отчаянно желая согреться. Пробежав по лестнице несколько этажей, я вошла в квартиру, стряхивая грязный снег с ботинок и, не снимая пальто, вошла в гостиную.

– Привет, – начал босс, когда увидел меня.

Я кивнула, трясясь от холода и ещё от какого–то странного чувства, которое я не могу объяснить словами. Резко дёрнувшись в его сторону, я раскинула руки, падая ему на грудь.

– Эй, что случилось? – удивлённо спросил Саша, прижимая меня к себе, – Замёрзла?

Я кивнула и вжалась в него сильнее.

– Давай согрею, – прошептал он, и уткнулся носом мне в щёку.

Я судорожно начала искать его губы и радостно выдохнула, когда они двинулись мне навстречу. Его тёплое дыхание соединилось с моим, я начала стягивать с него футболку, в которой он ходил дома. Босс потянул меня в спальню, по пути стаскивая с меня пальто и майку.

Воздух вокруг стал горячим и тягучим, как растопленный мёд. Прохладные ладони коснулись моей спины, успокаивая бурю, бушующую внутри. Я замерла и зажмурилась от этого ощущения, и Саша взял инициативу в свои руки. Толкнув меня на кровать, он сел на меня сверху и принялся расстёгивать мои джинсы. Потом, он как–то грациозно сдвинулся, и потянул за штанины вниз, снимая с меня одежду вместе с трусами.

– Мне всегда будет мало, – прошептал он, бросая довольный взгляд снизу–вверх на моё тело.

Я ощутила отчётливый флешбэк в памяти и мысленно вернулась к тому месту, с чего мы начали.

Гостиничный номер, холодные руки, блуждающие по моему телу. В ту ночь я открыла новые грани в себе, испытав первый и самый незабываемый оргазм в моей жизни. Я узнала, что рывок за волосы и сильный укус в шею могут быть такими приятными. Я даже не могла представить, что сжатые холодными руками запястья над головой, могут довести до экстаза.

– Смотри на меня, – произносит властный голос в моей голове.

Я смотрю, на этот раз я смотрю, не в силах оторвать от него глаз. Я растворяюсь в его тёмных зрачках, погружаюсь в эту черноту с головой, и чувствую, что я горю вместе с огнём, который горит где–то в их глубине.

– Ударь меня, – слова срываются с моих губ сами собой, и он замирает.

– Что?

– Ударь меня, – прошу я настойчивее, вцепившись пальцами в его крепкие плечи.

Он дёрнулся, отстраняясь, и я вонзила ногти в его кожу, прижимая его к себе. Саша вздрогнул и затряс головой:

– Я не могу.

– Ударь меня! – завизжала я так громко, что потолок надо мной затрясся.

Пощёчина звонко ударяет меня по лицу, и я вою, извиваясь под ним. Слёзы брызнули из глаз, и я закричала от неожиданно пронзившего моё тело удовольствия.

– Алиса! – выдохнул он, и вцепился зубами в моё плечо.

– Не останавливайся, только не останавливайся, – прошептала я, как в бреду, заливаясь слезами.

Я плачу, задыхаюсь, а потом падаю. Я лечу кометой миллион километров вниз, я не чувствую своего тела, оно растворилось в воздухе, оставив только тёплый след от себя. Меня не существует. Я нереальна.

Тонкий хлопок скользит по моему телу, и я закрываю глаза, проваливаясь в темноту.

– Эй? – я огляделась, стоя в незнакомом помещении с тёмным деревянным полом и бордовыми стенами, – Здесь есть кто–нибудь?

Повсюду были цветы, розы всех оттенков красного. Ярко–алые и винно–бордовые, они покрывали пол, как пуховое одеяло. От тошнотворного сладкого запаха меня замутило, и я схватилась за шею, а потом проглотила комок, подступающий к горлу.

– Ау? – протянула я, и мой голос эхом закружил в комнате.

«Ау–ау–ау–ау».

Потом я услышала громкий стук за спиной, и резко развернулась. Передо мной стоял деревянный гроб, покрытый тёмно–коричневым лаком. Я моментально узнала зал для прощаний в Таллиннском морге и поняла, что это за воспоминание.

В тот день мы хоронили отца.

Я подошла к гробу на дрожащих ногах и отодвинула крышку. Она недовольно скрипнула, и я вздрогнула. Посмотрев на лицо папы, я заплакала, дотрагиваясь пальцами до холодной гладкой кожи, покрытой толстым слоем грима.

– Папочка, – прошептала я, – Папа, мне так тебя не хватает.

– Я знаю, дочка, – прозвучало за моей спиной, и я одёрнула руку.

Он подошёл ко мне сбоку и положил свою тёплую ладонь на моё плечо. Я подняла глаза, и увидела его красивое лицо с ярко–синими глазами.

– Папа, мне так жаль, – пролепетала я, – Прости меня за всё, мне так стыдно.

– Алиса, птичка моя, тебе нечего стыдиться, – сказал он с улыбкой и дотронулся до моего лица.

Я крепко зажмурилась, и вжалась лицом в его большую ладонь.

– Я люблю тебя, какой бы ты ни была. Помни об этом, – сказал он, медленно растворяясь в воздухе.

– Нет, папа, – закричала я, – Папа не уходи!

– Время пришло, – прошептал его голос, – Мы скоро встретимся.

– Нет! – крикнула я в последний раз и открыла глаза.

– Алиса, в чём дело? – влетел в спальню мой босс.

– Кошмар, – выдохнула я, закрывая лицо ладонями.

– Что тебе снилось?

– Отец. Мне снился отец.

– Поделишься? – он лёг на край кровати, и откинул влажные от слёз волосы с моего лица.

Я отрицательно помотала головой, и он нахмурился. Повернувшись, я спряталась в его руках и вдохнула сладкий запах, перемешанный с мылом и стиральным порошком. Он надел свежую футболку, и она ещё не впитала его запах.

– Сколько времени?

– Полвторого, – тихо ответил он, целуя меня в макушку.

– Твою мать! – вскрикнула я, подскочив с кровати.

Я схватила джинсы с пола и натянула их на себя за две секунды. Судорожно застёгивая пуговицу, я материлась, как сапожник и проклинала всё, на чём свет стоит.

– В чём дело?

– Никита в два прилетает.

В спальне повисла гробовая тишина. Я застыла, как вкопанная. А потом повернула голову и посмотрела на Сашу.

– Я встречу его, и позвоню.

Босс коротко кивнул, и поднялся. Ничего не говоря, он вышел из комнаты, и оставил меня в гордом одиночестве.

– Саш, я поговорю с ним, обещаю, – крикнула я, натягивая майку.

Выйдя в гостиную, я нашла его стоящим у окна. Он не ответил и даже не шелохнулся. Подойдя ближе, я распознала в его лице ту самую непроницаемую маску и поморщилась. Я с трудом протиснулась между подоконником и его окаменевшим телом и обвила его талию руками.