Эволюционер из трущоб. Том 6 - Антон Панарин
Кто я? Почему я живу именно так? А не зажрался ли Император? Почему с каждым годом границы Империи тают, словно весенний снег, а самодержец ровным счётом ничего с этим не делает? Такой человек может усомниться в праведном долге патриота. Долге умереть за свою страну с оружием в руках. А если он усомнится, то может прийти к выводу, что его родину испоганил Император. Так и до бунта недалеко.
Одно дело — Архаров. Жалкий баронишка на задворках Империи. Совсем другое дело, если таких Архаровых будет много. Десяток аристократов может попортить кровь так, что забудешь, как спать по ночам, и станешь шарахаться от собственной тени. Поэтому не стоит портить настроение тем, у кого действительно есть пусть и крошечная, но власть! Пусть развлекаются, наслаждаются, тратят жизнь на пустое.
Иван Васильевич вышел на балкон дворца, сжимая в руке бокал двадцатилетнего виски. Золотистый напиток блестел в свете фонарей, согревая Императора одним своим существованием.
Позади, в глубинах огромной спальни Ивана Васильевича, к стене была прикована графиня Ольшанская. На спине алые росчерки от плетей, во рту кляп, платье разорвано на мелкие клочки. Но она сама захотела доставить Императору удовольствие. Никто не говорил, что ей при этом и самой будет приятно.
Улыбнувшись, Иван Васильевич сделал глоток виски и посмотрел вдаль. Величественная река Амур бурлила в бескрайней темноте, унося вместе с собой все тревоги и заботы. Этот звук успокаивал Императора. А чтобы слышать шум воды, Иван Васильевич велел все кабаки убрать от дворца на удаление в один километр. Это позволило жить в центре Хабаровска, но при этом иметь почти деревенскую тишину под боком.
Слева на стене, отгораживающий дворец от лишних глаз, что-то блеснуло. В темноте было не разобрать, что это, но многочисленная охрана и мыши не пропустит. Так что волноваться точно не о чем. Залпом осушив бокал, Император швырнул его через плечо. Из темноты привычно возникла костлявая рука и подхватила стеклянную тару. Иван Васильевич вошел в спальню, закрыл за собой дверь балкона и игриво спросил:
— Ну что, моя дорогая графиня? Пришло время и тебе получить немного удовольствия?
Подойдя сзади, он одной рукой схватил её за пышную грудь, а второй стал открывать наручники. Спустя пару минут из спальни Императора разнеслись сдавленные стоны. Пока Император наслаждался обществом графини, Остап миновал охрану и замер, изучая артефактные защитные контуры.
— Какого чёрта я должен этим заниматься? — проворчал парень и дотронулся до энергетического канала. — Ладно, посмотрим, смогу ли я попасть в темницу.
Глава 21
Жить одному. Это привилегия или наказание? Тишина, в которой ты один на один с самим собой. Мысли роятся в голове. Говорят, что тебе нужно сделать сейчас. Осуждают за действия, совершенные в прошлом, ведь мысли знают, как нужно было поступить, а я, глупец, не знал. А ещё эти чёртовы мысли обожают создавать жуткие картины будущего, будущего, которое никогда не случится.
Этот чёртов критик никогда не спит. Нашептывает тебе «верные решения», которые неизменно ведут в пропасть. Пропасть отчаяния, сожаления и самоуничижения. Казалось бы: выйди в люди, заведи кучу друзей и знакомых — тогда навязчивый голос станет тише. Перестанет тебя донимать и наконец-то наступит гармония с самим собой и этим прекрасным миром. Не-а. Не наступит.
Бывали времена, когда я запирался в лаборатории на десятиления. Бывали и такие времена, когда я стоял на вершине, окруженный лучшими людьми Дреморы. И что⁈ Голос затих? Вот уж нет. Чёртов голосок продолжает доставать меня, как будто я спрашивал его долбаное мнение. Правда, благодаря медитации я сумел его заглушить; да, это требует ментальных усилий, но тем не менее.
Вы, наверное, задаётесь вопросом, к чему я веду? Веду я к тому, что этот голос медленно и верно разрушает твою жизнь. Понижает самооценку, заставляет сидеть и не высовываться, отказываясь от мечты. Вести посредственный образ жизни. Кто он? Почему он желает тебе такой участи? Для чего он тушит твоё пламя, которое даже не успело разгореться?
Всё просто. Это чёртов инстинкт самосохранения. Он заставляет нас бояться осуждения общества, дерзких поступков, великих свершений. Словно хитроумный компьютер, инстинкт самосохранения высчитывает наиболее безопасные маршруты, двигаясь по которым, ты останешься в живых. По крайней мере, он думает, что это жизнь. Но я знаю, что это не так.
Нет жизни там, где человек лишен свободы и день ото дня испытывает страх быть самим собой. Страх быть непонятым, освистанным обществом. Страх встретиться со своим грёбанным страхом лицом к лицу и вытереть о него свои ноги. Потому что ты реален, а страх — нет. Это лишь иллюзия, которую раз за разом подбрасывает твой мозг, обрекая на жалкое существование.
Я создавал и разрушал Империи. Я видел, как статисты, выбравшие «безопасность», гибли миллионами. Многие из них были невероятно талантливыми людьми, но страх не позволил раскрыть даже сотую долю дарованного им гения. Они умерли, не оставив после себя ничего. Как будто и не жили никогда. Вы можете парировать, сказав «А ты-то умник, много после себя оставил?». И я отвечу.
Я оставил себе же в наследство несгибаемую волю. Волю к жизни. Волю, которая заставляет меня идти вперёд.
Прямо сейчас я лежу на кровати, смотрю в потолок и слушаю трёп труса, сидящего у меня в голове:
«Миша, задумайся! Если вас раскроют, то гвардейцев прикончат, а что потом? Даже если вы с ребятами сможете сбежать, Ленск будет обречён! Больше некому будет добывать кристаллы. И что? Думаешь, Барс отправит в разломы своих ребят? Может да, а может и нет. Он возьмёт оставшихся женщин и детей — и использует как пушечное мясо, а потом…»
Знаете, что я понял за столь длинную жизнь? Думать о будущем бесполезно. Оно столь многогранно и вариативно, что любой ваш прогноз разобьётся о несущуюся на всех парах реальность. А следовательно, не стоит слушать трепача в вашей голове. Он ничего не знает и подкидывает вам варианты событий, которые никогда не произойдут. Его задача — запугать вас, заставить сдаться.
Если бы я прислушивался к внутреннему голосу, то никогда бы не стал сильнейшим магом Дреморы и Земли. Что? Я слишком задрал нос? Не соглашусь. Ведь в этом мире двенадцатилетки даже близко не способны творить
