Александр Иванин - Живые в эпоху мёртвых. Дилогия
Старик больше не помогал разносить ужин, а послушно пошел к высокой белой стойке из окрашенной масляной краской фанеры. Затем примерно десять минут улыбчивая медсестра с широким лицом и узкими запятыми очень восточных глаз, подробно расспрашивала его о мальчике. Старик честно рассказал все, что знал, кроме того, что они не родственники.
Место им нашли только к вечеру. Их поселили в маленькую каморку без окон, точнее там было маленькое зарешеченное окошечко прямо в массивной железной двери. Окошечко закрывалось металлической ставенкой, запирающейся на простой советский шпингалет. Сама ставня была настолько закрашена масляной краской, что казалась облитой толстым слоем пластика. Каморка была раньше кассой, и окошко выходило в коридор. Им даже умудрились подселить соседей. Причем поселили тройняшек. Три мальчика четырнадцати лет. Мальчишки были сильно истощены. Их привезли накануне.
Мальчики почти четверо суток просидели без еды и практически без воды в гараже. Они с родителями собирались уезжать, но когда добрались до гаражей, то их там заблокировали шустрые зомбаки. От ненужных провожатых смоги отбиться кое-как, отец убил пятерых самых шустрых, и у них получилось добраться до своего гаража. В гараже их ждало разочарование. Машину угнали. Ворота взломали старым воровским способом, натянули трос между, расположенными друг напротив друга, гаражными воротами и дернули его автомобилем. Семья посмотрела на разоренный гараж. Делать было нечего, нужно было быстрее убегать из гаражей, которые могли в любую секунду превратиться в западню. Спастись не получилось. Мертвых перед гаражным кооперативом стало слишком много.
Отец пытался расчистить путь из ружья. Матерый опытный охотник, обжигая пальцы, он торопливо вгонял патрон за патроном в горячий ствол верной двустволки, но мертвых было слишком много. На него мертвяки кинулись скопом и сожрали почти без остатка. Мальчишки с матерью смогли спрятаться в одном из гаражных боксов, который бросил открытым кто-то из убегающих владельцев. Дверь захлопнули в самый последний момент.
Мать обратилась часов через восемь. У нее было слабое сердце. Сердечный приступ пришёл к ней поздней ночью. Хорошо, что она успела разбудить сыновей. Они помогли ей спутать руки и ноги. Через четверть часа ее не стало, а еще через десять минут она стала зомби. Мальчишки не смогли убить мать. Они, найденными в гараже, лопатами затолкали ее под верстак и там заставили ящиками со всякими железками, негодными аккумуляторами и старыми покрышками на битых дисках. Было очень страшно. Артем, самый смелый из них, умудрился накинуть петлю из металлического троса на ноги зомби и привязать его к стойке железного верстака.
Вторую петлю с помощью старой швабры, он накинул ей на голову. Трос они все вместе натянули и завязали за нижнюю полку самодельного стеллажа из разномастных кусков металлолома.
Вот так и просидели мальчишки все эти дни в темноте и холоде, без крошки во рту, умудрившись выцеживать воду из лужи перед воротами с помощью трубочки, просунутой в узкую щель. Ночью вода перемерзала, а днем приходилось ждать когда, она оттает. Оживший труп родной матери постоянно толкался и скребся под верстаком, нагоняя такой ужас, что в зубы сводило судорогой. К тому же она воняла.
Спасение братьев Кузнецовых можно назвать чудом. Задняя стена их гаража выходила на обычную дорогу. Одна из большегрузных машин врезалась в стену, уходя от столкновения с, выскочившим из дворового проезда автобусом. Стена из хлипких шлакоблоков рухнула и братьев обнаружили пассажиры грузовика, когда полезли выталкивать, застрявший в проломе стены, грузовик, отстреливаясь от накатывающихся зомби.
Тройняшки походили друг на друга не больше чем обычные братья. Они были разного роста, с разными глазами, не говоря уже о характерах. Но те, кто их видел, однозначно мог сказать, что они братья - черты лица были похожи, да и жёсткие курчавые светлые волосы между собой разделили все трое.
Мальчишки не отличались выдающейся комплекцией, им всем троим, можно было дать не более двенадцати лет. Подростков в них можно было угадать только по ломающимся голосам. Старик отметил про себя, насколько они отличались от смелого и уверенного в себе Кирилла, который уже в этом возрасте походил на юного викинга, а не на сопливого мальчишку.
Тройняшки, на самом деле, больше всего отличались характерами. Артем был самым решительным и боевитым. Волевой авантюрный характер Артема сковывало худенькое тщедушное тело подростка, он был самым маленьким из троицы. Никита был эмоциональным и весьма артистичным мальчиком, характерный томный взгляд с поволокой сулил своему хозяину бурную романтическую жизнь и женское обожание в будущем. К тому же он прекрасно пел и замечательно умел играть на нескольких музыкальных инструментах. Сережа наоборот был всегда тих и задумчив. Он мог часами просиживать у окна, а как-то раз, принеся с собой новую книжку, он снял один ботинок, да так и остался читать, стоя на пороге их коморки, замызганный томик с названием - 'Строение вселенной. Глобальные загадки и парадоксальные гипотезы'.
Вот всю эту свору юнцов и повесили на старика. И он был счастлив. В самую первую ночь ему даже приснилась его ненаглядная Софьюшка, которая строго настрого запретила ему умирать, сказав: 'Живи ради них. Ты так нужен детям'.
С подростками он сумел найти общий язык довольно быстро. Артема нужно было постоянно чем-то подзадоривать, подсовывать что-нибудь интересное, а еще лучше, что бы новое занятие было вызовом для его авантюрной натуры. Тогда он сразу загорался и с увлечением набрасывался на очередное занятие. Если Артем скучал, то следовал ждать от него очередной дурацкой выходки, так раздражающей взрослых. У старика прямо талант оказался в плане поиска новых вызовов для честолюбивого подростка. Артема впервые в жизни никто не одергивал и не закручивал гайки, его воспринимали серьезно. Благодарный мальчишка платил той же монетой.
С Никитой было проще всего - его нужно было постоянно хвалить, за самые малейшие мелочи, тогда он был просто ангелом, парящим в своей эмоциональной эйфории.
Сложнее всего было подобрать ключик к Сереже. Молчаливый флегматичный интроверт, склонный к меланхолии и чурающийся окружающих его людей, он всегда был вежлив, никогда не грубил и не перечил. Тогда старик просто начал его слушать. И из этого угрюмого лобастенького подростка просто полилось неудержимым потоком житейская мудрость и подростковый глупый максимализм, бурная кипучая фантазия и сухие научные факты. В голове у начитанного мальчика был просто жуткий ералаш, который требовалось срочно разложить по полочкам. Сергей был феноменальным рассказчиком. Постепенно каждый вечер в их родной каморке стал заполнять собой его трепетный ломающийся голос, рисующий перед ними картины удивительных событий, далеких странствий и умопомрачительных приключений. В рассказах Сергея непонятным образом переплетались удивительная правда и яркий вымысел. Со временем, к ним даже стали захаживать на вечерние посиделки персонал больницы и больные из соседних палат.
А Валерка был просто Валерка - одиннадцатилетний мальчик, постепенно восстанавливающийся от тяжелых физических и душевных травм.
Обустроили их в этой маленькой и темной, пахнущей старой бумагой, каморке со всем, возможным для такого места, комфортом.
В помещение кассы смогли впихнуть только две двухъярусные армейские кровати с панцирными сетками. Валерке и деду выделили первые ярусы коек. В дополнение к двум спальным местам наверху, устроили из двух матрасов лежанку под Валеркиной кроватью, обозвав ее подземельем. Спать там было прохладно и неудобно. Поэтому тройняшки занимали непрезентабельное место по очереди, постоянно меняясь.
Все четверо мальчишек весьма бодро шли на поправку.
На следующий день после переселения в новые хоромы старика настигла страшная новость. Пропал Данил. Пропал вообще весь отряд, с которым он выехал в город.
Их ждали еще три дня. Даже высылали за ними группу на броне, но они как сквозь землю провалились.
Помимо заботы о беспокойных сорванцах старик по-прежнему убирал территорию, только теперь убирающих стало невообразимо много. Всем нужно было пристроиться как-то в этой жизни.
Жизнь в эвакопункте стремительно менялась. Уже не было разносолов в столовой. Всех, кроме больных, кормили два раза в день. Работающим давали еще небольшой сухой паек.
Количество вывозимых из Москвы и ее окрестностей людей становилось все меньше и меньше. Постепенно и гарнизон таял. Военные гибли в операциях по эвакуации выживших, уезжали с караванами, а также их переводили в гарнизоны других объектов.
Блидевский тоже пропал. Просто тихо исчез и все. Старик его больше не видел. Может, уехал с одной из групп, а может и погиб.
