Ментальная кухня – 3 - Максим Злобин
— Так ты у нас сын Орлова, получается? — ради такого Игорь Николаевич даже вызвал меня к себе; опять на тот же самый причал.
— Получается, — ответил я.
— Никогда этого говнюка не любил, — ухмыльнулся Волконский. — Ты уж извини, но папашка твой был сволочью.
— Подозреваю.
— Даже удивительно, что ты нормальным получился.
— Спасибо.
— В деда, наверное.
— Наверное.
И тишина. И только князь опять чаёк прихлёбывает.
— Гхым, — Волконский поёрзал на стуле. — Ну и откуда ты узнал, что тебе причитается наследство? Как ты вообще в эту сторону начал копать?
— Так ведь письмо и…
— Не надо! — прервал меня князь. — Не надо мне пересказывать то, что ты в суде балаболишь. Убедительно, конечно, но балаболишь. Какой-то участковый вдруг ни с того и ни с сего, по собственной инициативе, начал расследовать дело, о котором даже подозревать не мог. Судья может и поверила в сверхъестественный профессионализм наших правоохранителей, а вот я нет. Я же не судья, — хохотнул Волконский. — Я никакими рамками не скован. Так что расскажи, Василий Викторович. Слушаю тебя внимательно.
Ну… тут либо до конца гнуть свою линию, либо до конца раскрываться. А князь пусть человек приятный, и сделал для меня уже очень много, но я пока что к камингаутам на таком высоком уровне не готов. А потому:
— Чистое везение, — сказал я.
И далее выстроил логическую цепочку от рассказа бабушки о том, как сильно Орлов был влюблён в мою мать, — мол, о ничтожном шансе наследства я начал фантазировать уже с тех пор, — и до случайного знакомства с Захаром, который по удачному стечению обстоятельств оказался одержим поимкой подпольных менталистов и вдобавок был племянником именно ТАКОГО дяди.
— Действительно, пришлось подтолкнуть Захара Палыча к тому, чтобы он начал расследование, — закончил я. — Так что тут действительно грешен.
— И всё?
— И всё.
— Ну ладно, — князь подался вперёд и помрачнел. — Сделаю вид, что поверил. Но только учти, Каннеллони, если ты замешан в чём-то нехорошем, а я тебе помогаю, то тень от этого нехорошего упадёт в том числе и на меня. Мало того, что мы с тобой бизнес-компаньоны, ты меня сейчас ещё и в подельники записываешь. Так вот. Скажи, пожалуйста, Василий Викторович, когда Его благородие Геннадий Витальевич Безобразов снова обретёт возможность разговаривать, он действительно скажет то, что мы хотим услышать?
— Уверен в этом.
Тут мне пришлось выдержать взгляд князя, но по итогу:
— Хорошо, — сказал он. — Верю. Но второго шанса у тебя не будет. Мы друг друга поняли?
— Весьма.
— Хорошо, — Волконский снова откинулся на стуле и снова стал весел. — Сколько человек тебе понадобится для охраны?
В тот же день князь приставил к Безобразову своих людей, чтобы уж наверняка избежать несчастных случаев, я окончательно успокоился и-и-и-и…
И всё. Фух! Кажется, этот гнойник вот-вот окончательно прорвётся и скоро всё закончится. Задолбали меня уже все эти скандалы-интриги-расследования. Я же, блин, повар, а не детектив! И слава тебе яйцы, вернусь к любимому делу уже завтра, потому что сегодняшнее заседание официально объявлено последним.
Высидел я его кое-как, но всё-таки высидел. Час икс наконец-то настал и теперь на моих глазах вершилась история. Судья, — та самая Лариса Тимуровна, — в последний раз выслушала обе стороны и попросила тишину. Постучала молоточком, встала с места, выдержала театральную паузу и сказала:
— Суд готов объявить о своём решении…
Уф-уф-уф… Ну что, Василий Викторович? Готов стать графом? Да? Да-а-а-а!
— Василий Викторович Канеллони официально признаётся бастардом покойного графа Виктора Степановича Орлова и наследует полагающийся ему по закону процент от имущества рода Орловых, а именно теплоход «Ржевский»…
Секундочку… что⁈
Глава 3
Прогремел взрыв на дне говённого болота, и началось бурление. Шумное! Злое! Безудержное! Люди повскакивали со своих мест. Люди принялись орать на недовольном и топать ногами, а кто-то даже ломанулся по проходу в сторону судьи. Трёх молодых девчонок с надписью «ВА» на левой щеке и «СЯ» на правой под руки вывели из зала.
И вот ведь… чёрт, а⁈ Народ реально был на моей стороне, без шуток! Пускай для большинства всё это просто увлекательное реалити-шоу, а мы с Марковной в нём актёры, но люди ведь пришли меня поддержать! Прямо сюда! Физически!
— Фу-у-у-у! — орала толпа.
Неразборчивые проклятия стаей летели в адрес судьи, Орловой и решения в целом. Лариса Тимуровна в свою очередь хреначила молотком и требовала тишину, да только её голос пока что тонул в общем гуле. И пришлось ей ждать, пока толпа не выдохнется.
— Смотри-смотри, — шепнул мне Солнцев и указал на Тимуровну. — Она не злится.
— И что?
— Улыбается даже.
— И что?
— Как будто ожидала такую реакцию.
— И что? — заладил я; для меня последние новости были всё равно что удар пыльным мешком с железной стружкой по голове, и соображал я пока что туго. — Что дальше-то?
— Не знаю, — ответил Солнцев. — Но это ещё не конец.
Что ж… кажется, сегодня из нас двоих менталистом оказался Яков Саныч. Даже просто попытаться залезть в голову к судье — дело не просто подсудное, а сразу же висельное. И потому нам действительно не оставалось ничего кроме, как читать мимику Ларисы Тимуровны и пытаться понять её язык тела.
— Тишина! — наконец-то ей удалось перекричать недовольных. — Я не закончила! Решение суда насчёт признания Василия Викторовича Каннеллони бастардом графа Орлова и передачи ему теплохода «Ржевский» вступает в силу с сегодняшнего дня.
И снова трах молотком! И вроде бы ничего нового кроме сроков озвучено не было, но на лице у Тимуровны реально заиграла какая-то уж больно озорная улыбка. Видно, что судья старается её скрыть, но где-то внутри кайфует от происходящего. Как будто бы… я даже не знаю… как будто бы собирается рассказать концовку анекдота?
— Вторым решением суда, вступающим в силу с ЗАВТРАШНЕГО числа, — Тимуровна нарочно нажала на слово, — все счета семьи Орловых объявляются замороженными сроком на полгода либо до полного выздоровления Безобразова Геннадия Витальевича и слушания дела с его непосредственным участием…
Не знаю, что за глубинная
